Профессия?

Профессия?
Что-то о людях, которые умели работать
и о тех, которые могут этому и не научиться.



                -1-


"Одиночество. Я  не задумывался о нём никогда.
 Жена,  дети, работа.
Любимая работа. И в шестьдесят лет, когда поздравляли  все, и сейчас в семьдесят пять,  теперь в одиночестве…
Дети далеко, жена «ещё далече…».
Горько.
Квартира, дача,  работа.
Нет. Работа, квартира, дача.
Нет, что-то не так…
Утром, целовал жену и  говорил: «Я, в поликлинику».
Я  знал: меня  там ждали,  я   был   нужен, я  сам нуждался в профессии.
Вот в чём дело! Я раньше не называл это работой.

- Дмитрий Петрович, - молоденький хирург  рентген снимок к окну прикладывает, -  терапевты прислали опухоль оперировать, а я её не вижу.
Интересная девушка, специалист хороший. Хоть и хирург, а «скальпелем не машет».
И действительно, нет опухоли, ошиблись терапевты, не нужно оперировать!
Давно подобный  случай был.
Гоняли больного по специалистам. 
До горздрава   дошло. Ругались крепко.  А на консилиуме, профессор-невролог удивлялся, как  обычный  стоматолог, так здорово с больным  разобрался.
И забрал пациента  к себе  в клинику  невралгию лечить.
А как иначе-то? В диагнозах разобраться нужно. Это же человек!
Ненавижу слово больной. Так и представляю, как  по коридору несется белый халат вдогонку за пижамой и орет: «Больной, больной!».
Пациент – уважительно и приятно звучит, а больные, они у психиатров, и то, умный психиатр не всякого дурака больным обзовет.
Хотя, как знать. Ведь тогда, в  семьдесят третьем, когда мужик в кабинет ко мне с топором заскочил, в показаниях у следователя  я так и написал: « больной угрожал мне убийством».
А может от того, что назвал его  так,  ему и срок не дали?
Вот, вроде все собрал. Пятьдесят лет народ лечил, а что взять-то  с собой в больницу и не знаю толком.

                ***

Говорят, что врачи народ черствый и  циничный. И Дмитрий Петрович слышал об этом не раз  и никак не мог понять, почему так думают.
Он не нагрубил пациенту ни разу, ни обратился  к нему на «ты», и не понимал скабрёзных медицинских анекдотов, как и представить не мог, что можно отказать в помощи.
Сорок лет назад, после работы бежал к сестре, делал наркотики свояку, убеждал его, что не рак и не успел сделать последней иньекции. Страждущему  уже не  хватало дозы и тот умер  в муках, за что Дмитрий Петрович переживал  всю жизнь.   
А кто он ему был? Да, всего-то муж его сестры…
А  он вот так и не размышлял никогда. Нужна помощь и он не  вправе   отказать.
Потрясающе! Люди, вы верите, что возможно переживать за то, в чем нет твоей вины!? Не задумывались?
И он, никогда  не задумывался. Потому, что не мог рассуждать иначе.

Странность, всего лишь  одна  его странность привлекала внимание знакомых, соседей и друзей.
Многие удивлялись, кое-кто посмеивался, а были и те, кто не понимал…
Стоило  обратится к Петровичу  по поводу больного зуба или каких неприятностей во рту, скажем, на улице, или в магазине, он тут же, задав пару вопросов, силком открывал рот жалобщику  и, ухватив его за подбородок, начинал разворачивать, придвигать к себе, разглядывая указанный зуб.
И в довершении всего, засунув палец в рот и пошевелив больное место, тут же объявлял: «Приходи завтра в поликлинику, вылечу».
И вот заболел сам.
Он три недели,  ежедневно посещал поликлинику. Ждал в очереди приема, сдавал анализы, посещал смежных специалистов, торчал у регистратуры в ожидании номерка,  за которым оказывается, надо было придти позавчера, или нет,  лучше на прошлой неделе.
Слушал возмущенный народ и удивлялся происходящим, будто только пришел в этот мир. Почему-то еще вчера, в его мире все было по-другому.
Конечно он видел очереди и у себя в поликлинике, и народ возмущался там, не менее..
Но, что бы обратится  сегодня к специалисту,  а получить эту возможность  «возможно послезавтра», этого он не мог понять  никак!
Его удивляло, что любую из процедур  можно получить без очереди, за обычные бумажные деньги.   
Ну,  скажем что–то из разряда навороченного, понятно – заплатить нужно,  а элементарная диагностика, которую в его молодые годы народ заставляли   делать, теперь - за деньги!
И как-то обозлился от своих рассуждений... Достал с антресолей старенький учебник терапии и взялся лечиться самостоятельно.



                ****


В палате народу немного. Сергей  свою Женю ежедневно  посещает. Бедро сломала парализованная.
И никому не нужна была, и не советовал никто хорошего чего, как вдруг услышал старый и таким операцию делают.
Только за деньги. Нет, операция  бесплатная, заведующий сказал, но мудреные запчасти  купить нужно.
И радость  старику словно годы убавила.
Женя до травмы  уже и ходить сама начинала и ела с аппетитом, а порой веником и пол подметать пыталась, а как-то  ботинки ему вымыла. Радости-то было!
А тут вдруг беда такая - перелом!
Заведующий отделением человек солидный, добрый. Дал адресок, где запчасти купить, предупредил,  что дорого.
Деньжата были, нынче все старики рублики откладывают.
Прикинул Сергей, мол, в один-то  день не помрут они, а кто вторым  будет, тот и после операции  денег с пенсии собрать поспеет.
И вот,  день операции назначили.  Анестезиологу денежку занесли, потому, как все говорили, мол он  от этого, чего-то лучше сделает.
Да не заладилось что-то у заведующего.
Вроде деталь не с кондицией или шурупы к ней не подходят, и надо бы к ней еще чуток железа прикупить, всего-то в половину прежней цены.
Что делать?
Правильно вы подумали.

Операция прошла удачно.
Сережу в палату пустили, посидел он с Женей. Руку ей погладил  поцеловал, когда уходил. Да и заявился  к ней обратно  лишь через два дня.
Глаза!  Нужно было видеть её глаза!
Да нет, лучше и не видеть вам тех глаз! Широко раскрытых, сухих и дряблых, с невыразимой тоской и отчаянием .
Она ничего не могла сказать.  До операции-то понять  её трудно было, а теперь ...
И вот, шевелит она  губами,  безмолвно раскрывает рот, ворочает  языком и  слегка попискивая, тянет дрожащую, худую руку  к мужу.
Слабая  кисть шевелится сухой веткой, а  острые кончики пальцев  трепещут в блеске неподстриженных ногтей.
Слезы брызнули из глаз старика.
Он ухватил кружку с соседней тумбочки  и никак не мог поймать струю из-под крана, а она упорно уворачивалась  и не хотела наполнять ёмкость.
Дрожащей рукой он приложил посудину к её губам, обхватил  Женин затылок свободной кистью и  дрожал, ощущая каждый её глоток.
Она пила не отрываясь, жадно, мелкими глотками с придыханием и стоном.
И вдруг  в глазах появились слезы, она закивала головой и улыбнулась старику.

Сергей долго вытаскивал вонючую влажную простынь  из под Жени и, спросив чистое бельё,  кое-как перестелил постель.
Устал, голова кружилась, сердце трепетало где-то в горле, больно тянуло за язык  и   иголками заполняло грудную клетку.
Лекарство, он забыл дома лекарство...
И вдруг представил, как падает у кровати жены, словно чурбак, и от того ему стало жутко страшно.
« Кто же за ней, ухаживать будет? – мелькнула мысль...»
- Мужчина, вот, валидол, - соседка по палате протягивает таблетку, от которой ему не станет легче.
И все же он сунул её под язык, приподнял подбородок . И то ли от того, что ему вдруг приятно стало от внезапной заботы чужого человека, или валидол подействовал, сердце вдруг трепыхнулось  и встало на место.
- Мужчина, вы бы не маялись так,- женщина на соседней кровати вытерла слезу, - подойдите к сестре, дайте денег, она скажет сколько, да ходите спокойно. Так  вам обоим лучше будет.

                -2-

Дождь.
Сергей  не любил дождя, сырость   мешала  дышать, давила на сердце, от чего  ноги становились ватными, непослушными, и вроде  шел он против течения и боялся утонуть .
Прежде такая погода  радовала.
Он  с Женей познакомился под дождём,  в каждой его капле   тогда сияли солнца, как в тех бусах, подаренных  на свадьбу.

А нынче, сырость  тяготила,  напоминал слезы .
Он  принял  вторую таблетку, но  сердце упрямо настаивало  на третьей, о которой доктор ничего не говорил. Так и маялся неделю.
- Пойду к участковому, пущай новый рецепт выпишет, посвежее. И в аптеку пойду другую, говорят, нынче лекарства подделывают.
Женя сидела в кровати в подушках,   смотрела грустными глазами сквозь стену,  и будто видела что.
-Я, к врачу, ненадолго,- Сергей надвинул старую кепку на голову.
-М-м, м-м, -  закивала Женя головой.Попыталась отодвинуться от подушек, протянула руку, как тогда, после операции и задвигала пальцами, протестуя.
- Не-е  на-адо,- с трудом выговаривая, подалась она к нему, губы затряслись мелко, лицо вытянулось, и слезы потекли по бледным щекам.
- Успокойся, успокойся, я быстро.

До поликлиники он добрался в «три присеста». Сперва–то  бодро прошел шагов десять, а вот далее, думал и не доберется.
Регистратура, карточка, народ, присесть негде, духота.
Пот заливал глаза, влага  набиралась под одеждой, пропитывала её, и Сергей  в неприятном ожидании вдруг  представил, как она хлынула из него  и понеслась бурным потоком по коридору...

               
                ***


Семён   ненавидел свою профессию и  этих нудных стариков и старух, с их вечными болячками, наглую молодежь,  и работяг,  сговорившихся  вдруг, отказаться от больничных листов.
Он с сожалением вспоминал  время, когда «повелся» на  десять тысяч, что «вбросили» участковым,  а он бросил клинику и суетливо прибился к месту участкового врача. Денег стало побольше, а  работы невпроворот.
Прием, вызовы и бумага. Вороха бумаги: листы  и листочки, журналы и формы отчетности множились как кролики, заполняли рабочий стол, тумбочку, все пространство.
Коллеги, узкие специалисты, через месяц  дружно возненавидели участковых, и как-то хитро залимитировали свои консультации, со злостью отправляя пациентов обратно к терапевту, рявкнув, что на свою зарплату  больных уже приняли.
Значительная разница в ней превратила коллег в непримиримых, заклятых врагов.
Часть белых  халатов злилась и страдала от безденежья, другая, к ночи, вернувшись домой, проклинала и деньги, и профессию.
А народ никак не мог понять, почему ничего не изменилось, и стало   хуже.
И вот,   жена  вчера  послала и его, и всю медицину…
Посланная медицина его не торкнула. Ему, вдруг  стало обидно  за себя и тех, кто в белых халатах.
Педиатр  не выписал их ребенку бесплатный рецепт.
Он сперва удивился познаниям родительницы, а затем объяснил свой отказ отсутствием  лекарства  в реестре.
Жена вдруг сунула этот реестр врачихе, та обмякла, ухватилась за телефон и через минуту заявила, что такого препарата нет в аптеке.
Педиатрша победила, а «жадная до государственных денег» мамаша, рассказала мужу все, что  думает об этих гребаных врачах!
И никак не знала  мамаша, что врачихе  совершенно не «в лом»   рецепт тот дать. Только потратить на его оформление уйму времени и только-то, да еще неприятностей схлопотать.
Те, кто за дверью «шумною толпою»  полчаса подождать смогут, не баре.
А если за три часа положенных к  приему, три такие мамаши   припрутся?
Так что выбрать  препарат из списка, найти в реестре, согласовать с заведующей, «влезть» в рамки пресловутых «стандартов», заполнить бумажные формы, продублировать, шлепнуть печатью, зарегистрировать, занести всю информацию в компьютер, и всего-то работы!
А ещё,  тревожно ждать,  когда из прикрепленной аптеки  отматерят  за то, что  средства этого и нет…
Представляете:  в тот день и минуту, когда докторша совершала законное действие - оно было, а на завтра,  она, вдруг становилась  эдаким преступателем, с последующим  «ковром» у начальника, выговором с занесением, наказанием рублем  и далее, далее, далее.
И зачем ей это надо?
Да, не скажет она никогда, что дитё трехлетнее лечить бесплатно можно.
А несчастная мамашка и вовсе с ума сойдет, когда увидит  бесплатный препарат, в  котором ей отказали,  в этой же аптеке,  на  другой полке и за деньги.
Люди, давайте беречь друг друга! Или пусть так все и остается?
               
               
                ***


- Семен Семеныч, в коридоре больному плохо, -  сообщила старшая сестра.
Она произнесла это,  словно  всем кто в очереди  всегда хорошо было, а тут, вдруг, плохо  стало.
- В  коридоре двенадцать кабинетов, или Вам моя дверь ближе? –  огрызнулся Семен.
-Так, он же с вашей очереди!- удивилась сестра.
Семен вышел из кабинета, снял очки…
На полу, привалившись к стене, лежал старичок  в кепке без признаков жизни….
Пульс, зрачки, давление. Кардиогенный шок! Набор неотложной помощи. Носилки! Срочно в реанимацию!

               
                ***


Учебник по терапии, Дмитрий Петрович читал недолго.
Жалобы совпали, симптомы срослись. Клиническая картина развернулась.
Из тех анализов, что успел сделать и прошлых заключений специалистов он понял:  язва желудка кровоточит, нужна операция. Или, на худой конец, приличное лечение в стационаре .

Всё просто -  взять направление и в больницу.
В поликлинику идти не хотелось, и не просто не хотелось, он не мог себя заставить!
Голова понимала, а душу воротило.
Пересилил гордость  -  позвонил старому приятелю, главному врачу…
Всё произошло быстро, как в прошлой  жизни: кабинет, осмотр, направление в стационар.
И всего-то, в два часа с дорогой туда и обратно.
Значит можно!
И почему-то не разобрался он в своей радости, не получил облегчения, и не почувствовал удовольствия  от того, что вдруг избавился от длинных очередей, хамоватых регистраторш и безмолвных докторов, тусующих известные только им бумажки, за которыми либо не хотели видеть пациента, или натурально забыли, что работают с людьми.


Пижама, тапочки, кровать, палата, врач.
С диагнозом справились в три дня, решение неприятное – операция.

-Так. Я думаю проблем не будет. Наркоз интубационный, зубов вставных нет.
Утром иньекция и вперед. Да, и не забудьте, что всякий труд благодарностью славен.
Думается мне, что три тысячи будет достаточно, -  «выдал» анестезиолог скороговоркой.
- Хорошая фраза, - подумал Дмитрий Петрович.
Действительно, труд славен благодарностью. Перед его пятидесятилетием, главный обрадовал: «Сверли дырку в костюмчике, «заслуженного» тебе присвоим.»
Приятно, приятно,  черт возьми, что оценили его труд. Хотя, какой труд? Он никогда и не считал свою работу  трудом. Она ему была нужна, как воздух, как глоток воды в пустыне.
Порой и выходным дням огорчался, а в отпуске томился от отсутствия коллектива, пациентов и «аромата»  стерильных салфеток.
- Я жду вас в ординаторской, - продолжил анестезиолог, и вышел из палаты.
- Приятный молодой человек, - обратился к обитателям палаты Дмитрий Петрович.
- Для тебя видать – да, - недовольно ухмыльнулся  сосед, -  с меня-то все пять слупил, а тебе, натуральная приятность в экономии случилась.
- Не понял?
- А чего тебе понимать, Петрович, – неси деньги в ординаторскую и будет тебе счастье в наркозе.
Сердце дернулось, обожгло грудь, и боль тонкими иголками побежало по руке к пальцам. Он вдруг понял, о чём шла речь.
- Взятка? Я должен дать денег за наркоз? Почему?


                ***


Сергей не ощущал под собой  ни кровати, ни интубационной трубки, не слышал попискивание кардиомонитора, и ничего не видел вокруг.
Он смотрел в потолок и отчетливо видел Женю. Она неловко лежала на полу у кровати, и Сергей  никак не мог разглядеть её лица.
Монитор запищал противно, луч, рисовавший кривую линию выпрямился, и застыл на экране бесконечной, прямой линией.


                ***




Последний солнечный луч забавно засиял в кроне молчавшего тополя. Ни ветерка, никакого движения воздуха.
Влажная духота  тяготила, и даже  солнце остановилось перед закатом, потеряв последний луч  в листве  заснувшего великана.
-Надоело, все надоело.
Семен старался не посещать свой участок в позднее время.
Криминал, пьяные отморозки, наглые урки, «отмотавшие» срок. Уж сколько раз угрожали, требовали наркотиков, и даже пытались ограбить.
И невдомек им было, что в его портфеле кроме стетоскопа и «давленометра» и не было ничего.
Яма.
Так и называли этот район в простонародье, натуральная яма.
Помойка людских отбросов, собранных будто специально здесь, дабы оградить светлую жизнь  остальных граждан, коим и невдомек,о существовании землянок, полуразвалившихся саманных халуп,  и ветхих пристроек  с  роем мух, тараканами и крысами, совершенно не мешающих средневековому  быту их обитателей.
Он ничего не почувствовал, солнечный луч пропал вдруг, и солнце, освободившись, закатилось со всем светлым, что  было  в  короткой Семеновской    жизни…

Растрепанный «дипломат» лежал рядом с железной трубой, словно «яма» и весь благородный мир, нечаянно встретились.
- Говорил же тебе, нет у него ничего, - прошипел злой голос...

                ****

Он очнулся от дребезжания каталки, она, словно вагон, стучала на стыках кафельной плитки, и больно подскакивала. Раз, два, три, …
-Дмитрий Петрович, Дмитрий Петрович,-  вторило  чужое эхо…
- Не выдержу-у-у!.
В голову ударило яркой вспышкой,  она рассыпалась на мириады  черных точек и превратилась  в ночь…
 И вдруг, приятный свет заполнил  пространство, и  неведомый аромат проникал, обволакивал и завораживал.
Он  не чувствовал  тела и теперь уже не гремящая каталка несла его, а незримая сила поднимала выше и  выше, и  он парил   в прекрасном не ведомом ему до селе мире.

-Где я?
- В этой, как её...,- молча ответил старик в кепке, и обратился к молодому человеку.
- Реабилитация, -  произнес  Семён, ни говоря ни слова, - ждем процедур, вы  последний.