Мне снился человек, у которого было мое лицо...

R.

Мне снился человек, у которого было мое лицо.
Мой рост, вес и голос. Мои руки и ноги, плечи, мои волосы.
Но это все. Более он ничем на меня не походил.
Он был ярче.
Свободнее.
Проще.
Его улыбка, как две капли воды схожая по очертаниям с моей, словно сочилась медом и солнцем, напоминая о далеких, высокогорных лугах, где лето пахнет травами и цветами, звучит ленивым пчелиным гулом, и неуловимо, как трепет крыльев бабочек. Ни капли вежливой настороженности и холодной деликатности, что так прочно въелись в мою — то, чем я так умело маскирую собственное нежелание говорить, отсутствие интереса, потребность в тишине, усталость и уродство шрамов.
Он был ненамного старше меня, но казался нестерпимо молодым. Нестерпимо мне, ибо я, глядя на него, откуда-то из глубины собственного сознания, чувствовал себя древним.
Древнее высохших миллиарды лет назад океанов...
Во всех его жестах, словах, всех тех улыбках, было столько жизни, что мне казалось, весь мир бьется в груди этого человека...
/young and beautiful/
И ты была счастлива рядом с ним.
Я видел твои взгляды, светлую восторженность глаз, слышал, с какой нежностью ты называла его имя...
Тонко и настойчиво оно звенело в ушах — мне ли его не знать.
Твой смех был для меня и наградой и болью — это ведь не я дал тебе это счастье.
Кто-то с моим лицом, но не я.
Я мог бы быть таким, как он, девочка. Вечно юным, блистающим принцем.
Но я — сумрачное дно с постоянно меняющейся поверхностью.
Его можно полюбить с первого взгляда, меня — нет.
Ты была такой красивой в своем счастье...
Он был твоим счастьем.
Он был твоим летом.
Был твоим вдохновенным сиянием.
Сладким именем, слетающим с твоих губ...

Жаль, что все кончилось с наступлением серого утра, и остался только я.
Море.


(Илл. из нета)