Глава 3. Палаццо на канале Гранде

Фитиль поморгал и потух. Оливковое масло в медной плошке постепенно приобретало густую и  вязкую консистенцию. Оно очень устало и теперь медленно возвращалось в то спокойно-сонное состояние, в котором обычно пребывало целый день.
Сидящие вокруг стола патриции с трудом уже удерживали слипавшиеся веки, настырно наползавшие на глаза. Не все еще вопросы были окончательно решены. Не все спланировано в деталях. Но было понятно, что придется положиться на волю случая. Времени на раздумья уже не оставалось. Пора было начинать действовать. Самый молодой из заговорщиков поднялся из-за стола, встряхнув с поникших плеч утреннее оцепенение.
-  Итак, - он постарался выдержать максимально бодрый для ситуации тон, - решено! Сегодня в десять мы выступаем. Будем двигаться тремя группами: я поведу мой отряд от моста Риальто, ты, Марко, от моста Скальци, а Бадоэро – от церкви Капуцинов. Все отряды должны двигаться в сторону Дворца Дожей и соединиться на пьяцца Сан-Марко в единую колонну. А сейчас расходимся, тихо и по одному.
Через десять минут просыпающиеся венецианские голуби могли наблюдать, как из двери палаццо словно тень просочился молодой человек, закутанный в черный плащ и натянувший на нос черную широкополую шляпу. Он скользнул с небольшой деревянной пристани вниз к привязанной к ближайшей свае лодке, отвязал веревку, взял в руки весло. Гондола ласточкой понеслась вдоль венецианских дворцов и хижин к намеченному заранее месту, разрезая носом воду, точно нож мягкое масло.   
Еще через четверть часа из двери, выходящий в очень узкий переулок, протиснулся сквозь низенькую дверцу другой человек, подобно первому замотанный в одежду, словно мумия в бинты. Он скользил вдоль фасадов серым привидением и через некоторое время словно растаял в утреннем мареве.   
Третьим из заговорщиков был, как уже догадались дальновидные читатели, никто иной как Баямонте Тьеполо. Это был человек лет двадцати пяти, высокий и черноглазый, с очень подвижными чертами приятного и мужественного лица и обаятельной улыбкой, обнажавшей совершенно белоснежные и ровные ряды зубов. Он был умен и говорил, точно пел, так, как только умеют петь венецианские гондольеры, песни которых с пеленок Баямонте каждый день слышал. Именно ему принадлежала идея свержения действующего дожа. Его бесило, что Пьетро Градениго, нарушив веками сложившиеся устои государства, решился на реформы, которые нарушили благополучное и привычное течение жизни венецианцев. Дож уничтожил Большой Совет, чем превратил ежегодно избиравшуюся синьорию в наследственную коллегию. До этого времени в Большой Совет избиралось 480 граждан Венеции сроком на один год. Именно им принадлежала важнейшая миссия - миссия выбора дожа.  Теперь же Градениго был создан Малый Совет, куда могли избираться только записанные им в специально созданную «Золотую книгу» нобили – знатные горожане, фамилии которых были утверждены самим дожем. Что закрепляло власть правителя и делало незыблемым его правление до самой смерти. Подобное единовластие шло вразрез с республиканскими традициями Венеции и вызывало брожение в умах жителей. Недовольство росло и сейчас охватило почти все бедные и средние слои населения.
Тьеполо сидел за столом, склонившись над бумагами. Сквозь ставни все настойчивее пробивались лучи набирающего силу летнего солнца. За окном все настойчивее стучал о деревянные сваи и берега прибой от воды, разгоняемой бегущими гондолами. Все настойчивее и громче звучали песни гондольеров. Думать уже было невозможно, кроме того, здоровый молодой организм требовал пищи. Эта мысль все настырнее и настырнее буравила мозг.
Баямонте со вздохом отодвинул в сторону бумаги и с наслаждением потянулся. Его нос уловил чарующие запахи, поднимающиеся с первого этажа по лестнице, и молодой человек, влекомый их магнетизмом, устремился к источнику. Времени до выхода оставалось все меньше, а еда манила все больше. Кто знает, как все сегодня сложится?.. Доведется ли еще в ближайшее время насладиться ему домашним завтраком?..
И Баямонте Тьеполо присел к столу…