Б. Поляков Кола пародия

                К.Велигина

      Небольшое предисловие. «Кола» Бориса Полякова - один из самых уважаемых и любимых мною романов. Считаю это произведение талантливейшим и уникальным, образцом современной классики! На мой взгляд роман не вполне получил свою долю славы. Хотелось бы написать о «Коле» литературоведческую работу. Но когда стиль книги позволяет, я просто не могу удержаться, чтобы не написать пародию. Это ни в коей мере не означает, что я отношусь к книге и ее автору с пренебрежением; наоборот! Но ничего не могу поделать со своей тягой к пародиям…

                УТРО ГОРОДНИЧЕГО ШЕШЕЛОВА

     Городничий Шешелов встал сегодня рано. Тянуло еще вздремнуть, но он понимал: поблажки себе давать нельзя. Вдруг вспомнились декабристы. И почему, он, Шешелов, не погиб тогда вместе с ними? Тут же поспешно перекрестился: нет, нет! Пусть запоздалый стыд гложет старое сердце, но лучше заняться делом. Исправника вызвать, велеть ему обнести границу России с норвегами новыми столбами. А не любит ведь его исправник, ох не любит! Всё доносы строчит в Архангельск. И Матвей-писарь не любит. Шешелов сердито взглянул на портреты царствующей фамилии. «Дармоеды, - подумал с неприязнью. – Только и умеют, что на тронах сидеть. А мы тут шаньги с семгой едим, блины, пироги, икру… вот бы вас сюда, на мое место: сразу поняли бы, как тяжело жить на русском Севере, да еще под игом монархии!»
    -  Доброе утро, батюшка, - заглянула в дверь комнаты Дарья. – Завтрак-то готов. Оленина, запеченная в сметане, пироги с морошкой…
      - Потом, Дарья, - Шешелов нетерпеливо надевал сапоги. – Лучше удочку приготовь – пойду, свежей рыбы наловлю.
      - Ну, вот, снова не завтракает! Чисто дитё малое, - тяжко вздохнула Дарья, глядя на городничего с сокрушением. Глаза у нее большие, печальные. Наверно, в молодости красавицей была. Чья-то дочь: и боль, и утешение.
     - А знаешь, барин, - вдруг встрепенулась Дарья. – Лопари тут понаехали со всей тундры, и колдун с ними. Суд стариков, говорят, будет. Весь нижний этаж ратуши лопарями-то забит. Ну и олени то ж… за хозяевами рвутся. А ссыльные еще вчера бежали, так что, кого старики судить будут, это пока неизвестно. Да уж они сыщут: невиновных-то в Коле отродясь не бывало.
     - Пушкарёв где? – отрывисто, резко спросил Шешелов, оправляя на себе мундир. – Я ведь ему велел инвалидов к войне готовить. Стрелять учить, строем ходить…
     - Да Бог с тобой, батюшка! – замахала руками Дарья. – Пушкарёв теперича сам инвалид. Его ночью избили до бесчувствия за то, что по замужним бабам всё бегает. Ну, вот, он пока и спит – там, у себя, пьяный. Да и как инвалидам из ружей стрелять; они их едва в руки-то возьмут, а те на куски разваливаются, ржавые да старые.
     - Знаю, - Шешелов нахмурился. – Ничего, у нас пушки есть. Отец благочинный их в заливе нашел. Двести лет в воде пролежали. Так вот, пушки хотя бы вид для устрашения имеют. Увидят враги пушки, так сразу поймут: не сдастся город!
      - Вестимо, - согласилась Дарья. – А вот давеча Матвей-писарь сказывал: у норвегов хлеба нету, одними акулами питаются. Акулы, слышь, ажно забоялись их, всполошились – и к нам, к заливу косяками идут…
      Шешелов сел на табурет, тяжело задумался. Акулы косяками идут. И принять их надо с честью. Поесть им, что ли, дать…
     - Позови вечером исправника, - обратился к Дарье, глядя в сторону. – Я ему прикажу: пусть инвалиды акул кормят.
     - Да чем их кормить-то, батюшка? Наших инвалидов на всех акул не хватит, – Дарья всплеснула руками. – Чудовища-то страх, какие громадные!
     -  Исправник разберется, чем кормить, - Шешелов нахмурился. – Ну, там, грибами, что ли сушеными, – у нас их в избытке. А лопарей после суда стариков к норвегам послать с хлебом. Третьего дня вон сколько муки привезли из Архангельска – пять шхун! Всем хватит.
      - Родимый, так то ж ведь не мука, - возразила Дарья. – Это мешки с песком, для … как его там… для балласту, вот! Экое трудное слово выдумали…
     Шешелову вспомнились петрашевцы, бледное лицо Достоевского, Сенатская площадь, снова декабристы и Милорадович на лошади.
       - Ну, пусть песок везут, - махнул он рукой. – В хозяйстве-то всё сгодится; сама, поди, знаешь.
      - Как не знать, батюшка, - согласно кивнула Дарья. - Из песка-то много куличей понаделать можно, и даже в печь класть не надо. Вкус, правда, не того… не очень… но голодный-то разве будет разбирать? Ему, горемычному, всё едино: что мука, что песок… А то, может, у купчишки Пайкина хлеб-то отобрать? У него пятьдесят амбаров – и все мукой забиты.
       - Что ж ты раньше не сказала? – Шешелов посветлел лицом, даже аппетит вернулся, решил: бУдет он сегодня завтракать!
      - Дарья – голос его звучал умиротворенно. – Скажи лопарям: пусть заберут у Пайкина половину хлеба – и свезут норвегам: они, всё же, соседи наши, помочь им нужно. А вторую половину мы с инвалидами сами заберем. Мука, она, сама знаешь, лишней не бывает.
     И, сопровождаемый Дарьей он отправился завтракать.