Батя

В начале шестидесятых годов родители Ильи, откликнувшись на призыв руководителя страны Никиты Хрущева, приехали в Казахстан на освоение целины. Жить рядом со своими родственниками после свадьбы им категорически не хотелось. Молодым хотелось новизны и испытаний, поэтому выбор пал на Целиноград – город, который всего год назад получил это имя. Ранее он назывался Акмолинск. На окраинах небольшого города в то время было расположено огромное количество кочующих вагончиков, в которых жили рабочие, хлеборобы, строители – все, кто приехал с надеждой заработать и «поднять» Нечерноземье.
Однако к 1963 году ситуация с освоением целинных земель зашла в тупик. По причине нарушения экологического равновесия и эрозии почв, эффективность от возделывания земель упала на 65 процентов, хотя люди работали с полной отдачей сил. Пыльные бури стали настоящим бичом для тех, кто поселился в степи.
Галина кормила маленького Илью и прикрывала платком его лицо от пыли, которая изо всех щелей проникала в вагончик. Шторки на окне колыхались от сильных порывов степного ветра. На кровати, отвернувшись к стене, крепко спал муж. Молодая жена как-то грустно и с любовью посмотрела на спящего Владимира. «Может, и хорошо, что непогода пришла, – подумала она, – мужики-то хоть выспятся. Устали уже от этих авралов на работе». Её тоже клонило в сон: стирка, стряпня, уборка дома – все это забирало немало сил, но она дождалась, пока уснет малыш. Тихонько положив полугодовалого сына в самодельную детскую кроватку, она прилегла к мужу, прижалась к его спине и тут же уснула. Целинники были совсем молоды: Галине было двадцать, Владимиру девятнадцать лет, и они ещё легко умещались на этой узкой металлической кровати темно–синего цвета с прогибающейся сеткой.
В среде рабочих и строителей их называли «красивой парой». У неё были длинные, темные вьющиеся волосы, выразительный взгляд больших синих глаз с подведенными черными стрелками, красивые пухленькие губы, стройная фигура и особенно статная грудь – все это не могло оставить равнодушным многих из молодых людей, проживающих в поселке. Поэтому на Галину мужчины частенько заглядывались, особенно когда рядом не было Владимира. При нем не решались, так как знали, что Володя занимался боксом, и однажды на танцах так «съездил» по физиономии одному из «особо пристающих», что у остальных все вопросы отпали сами собой.
Владимир был тоже довольно симпатичным молодым человеком, который отсутствием женского внимания обделен не был. Однако при более близком знакомстве с ним разница в возрасте с Галиной  в один год все же чувствовалась. Галина была как-то мудрее в общении, но когда она находилась рядом с мужем, в ней появлялась какая-то беззаботная наивность. Сразу было ясно, что она влюблена во Владимира.
    
… К вечеру пыльная буря стихла, но Кондрашовы все еще не просыпались. Малыш давно уже не спал. Поиграв с погремушкой, он стал ползать по кроватке. Через некоторое время его голова застряла в решетке деревянного заграждения. Мальчик заплакал, но родители не слышали его, они спали крепко. Илюшкина голова застряла окончательно, и дышать ему становилось всё труднее. Он продолжал испуганно-громко кричать. Спустя минуту неведомая сила заставила Галину буквально подпрыгнуть на кровати. Она тут же поспешила на помощь мальцу, голова которого от перенапряжения стала бордово-синего цвета.
– Чуть было не задохнулся, – с волнением сказала она тут же проснувшемуся Владимиру. Галина продолжала качать и успокаивать маленького Илюшку.
– Склонен к побегу говоришь? – ответил, зевая, муж и протер кулаком глаза.
Галина была расстроена. Ей показалось, что муж так и не понял всей серьезности ситуации, в которую попал их ребенок. В этот момент она все же решилась сказать Володе то, о чем уже давно думала.
– Нам надо уезжать отсюда, Володя.
– Почему?
– Потому что нечего нам здесь уже делать. Заработки упали. Да и жить в степи я уже устала. Родители пишут: «Приезжайте, поможем, с маленьким понянчимся».
– Мы же хотели самостоятельно жить! – Напомнил муж о совместно принятом не так давно решении.
– Ну, не так же далеко от дома! – ответила Галина и  умоляюще посмотрела на него.
– Хорошо, – Владимир встал и хотел было отодвинуть шторку у окна, но с неё посыпалась пыль. – Завтра увольняюсь, сдадим жилье и поедим обратно, на Волгу.

Принять такое решение Владимиру было нелегко, потому что он все свои сознательные девятнадцать лет стремился к самостоятельности и независимости от отца с матерью, а тут оказалось, что без помощи родителей сына им не поднять. Невольно в голове появились мысли и об учебе, и о сыне, и о жене своей красивой, к которой все мужики липнут, как мухи на мед. Он даже подумывал вернуться в спорт – опять заняться боксом, тем более, что он был перворазрядником – полутяжем (и неплохим, так говорил про него тренер), но как это совместить с семьей и работой, Кондрашов, как и прежде, не представлял.
Полутора лет «вольной жизни» на Целине им хватило вполне. Их молодую, недавно созданную вопреки желанию родителей семью, тем не менее, очень ждали в родном городке на Волге. Родители Володи – Виктор Иванович и Мария Никитична поначалу холодно принимали невестку: она была из бедной семьи. Но теперь они неожиданно гостеприимно и радостно встретили молодую пару с маленьким Илюшкой. Галина поняла, что они больше всего хотели увидеть внука.

По приезду домой Кондрашов пошел учиться на каменщика. «Люди этой профессии востребованы в любые времена» – правильно рассудил молодой человек. Но едва Володя успел закончить обучение, как его призвали в Армию.
Галина решила пойти работать на Всесоюзную комсомольскую стройку, которая развернулась прямо в их городе. Мужа забрали на три года. Нужно было самой думать, как заработать деньги и прокормиться с сыном.

В волнении она стояла возле входа в управление «Саратовгэсстроя» в ожидании начальника стройки. Модное в 60-х годах черно-белое платье в горошек с широким воротником, зауженное к бедрам, чуть выше колен подчеркивало её стройную фигуру. Уложенная в парикмахерской прическа немного растрепалась от сильного ветра, который царил на стройке, но в целом она выглядела на «пять баллов». Это давало дополнительные шансы устроиться на работу.
Газик заместителя директора строящейся ГЭС, притащив за собой кучу пыли, резко притормозил рядом со зданием управления. Из него вышел высокий мужчина средних лет, одетый в костюм серого цвета. Под мышкой он держал коричневую, заполненную до отказа документами папку. Это был Леонид Геннадьевич, главный инженер стройки.
– Что же вы стоите здесь, такая одинокая? – спросил подошедший к Галине мужчина.
– А я не одинокая, я замужем.
– Жаль… А где муж?
– В армии. Родину защищает!
– Что же, это неплохо, – инженер на секунду задумчиво посмотрел на женщину. Потом, так и не объяснив, что именно неплохо в этой ситуации, заспешил в здание. Галина пожала плечами. Неожиданно остановившись и обернувшись к ней, он спросил:
– Так вы на работу устраиваться пришли или в гости к кому?
– На работу.
– Тогда, пройдемте со мной, побеседуем с вами. Может чем-нибудь помогу.
«Какая шикарная женщина! Она будет работать здесь, я переговорю с шефом и устрою её в отдел кадров машинисткой», – про себя уже решил он.
Спустя некоторое время Галина, освоив печатную машинку, влилась в небольшой тогда ещё коллектив управления строящейся станции.
Однажды Леонид подвез её до той улицы, на которой она жила. Потом еще раз, и еще. Он явно проявлял к ней особый интерес. Постепенно инженер становился настойчивее. Галину это только веселило. Она широко улыбалась, показывая свои безукоризненно белые и ровные зубы. Шутила в ответ на его ухаживания. Давала целовать себя в щечку на прощание. Но не более. Однако земля слухами полнится.
На стройке заговорили о романе, которого, по сути, и не было.

– Ты не просто красива. Ты изумительно красива! – Мне бы хотелось видеть тебя каждый день в своей жизни. – Главный инженер неотрывно смотрел на смущенную Галину. В этот день, как обычно, он подвез её почти до самого дома и практически признался ей в любви. А она все это время стояла в полной растерянности, не зная, что сказать ему в ответ. Беда была в том, что он ей тоже начинал нравиться. Серьезный внимательный, обеспеченный. С ним бы она была как за каменной стеной. Однако он женат, а она замужем…
Галина понимала, что сводит его с ума одним только своим присутствием. Мать ей сказала: «Смотри, доиграешься. А если ещё родители Володьки узнают, что ты ухажера себе завела, то сама знаешь, что тебе будет, когда муж с Армии вернётся. О ребенке подумай!..»
Она решила навсегда покончить с этими  не развившимися в отношения чувствами.
– Леонид Геннадьевич, вы зря стараетесь, я жду любимого мужчину из Армии, и я его дождусь.
– Ну, хорошо, это последний твой ответ?
– Да, последний. И вы в последний раз подвозите меня до дома.
 – Тогда прощайте Галина Владимировна. Мне, конечно, очень жаль, Галя, что у нас так ничего и не получилось…   
Галина первая повернулась и пошла домой. Спустя годы она будет сожалеть об этом.

Служба в Армии у Владимира Кондрашова проходила в Пермском крае. Они не виделись полтора года, когда Галина приехала гости на службу, к своему мужу.
– Смотри, Илья, вон твой папа идет! – Галя показала рукой на строй солдат возвращавшихся из столовой.
– Разойдись! – прозвучало на плацу. Солдаты выполнили команду старшины, но покидать место построения не торопились. Взгляды большинства из них притягивала молодая красивая женщина с ребенком, стоявшая в углу полкового плаца.
Илья не знал, к кому бежать, ведь все солдаты были в одинаковой форме. А мама все подталкивала сзади:
– Беги, беги!
Двухлетний Илюша побежал к тому, кто был ближе, но это был не папа. Солдат немного сконфузился, а родители ребенка весело рассмеялись. Трижды у Ильи замирало сердце, когда отец высоко подбрасывал его вверх.
– Ого, как вырос! – восхищался Владимир, но ещё больше гордости у него вызвало другое обстоятельство: его молодая жена выглядела потрясающе! Прическа, короткая черная юбка, обаяние глаз и губ… Она выглядела на все сто! Ну, точно так же, как на фотографиях, которые Галина слала Володе почти в каждом письме. Ребята со всей роты приходили посмотреть на её очередное фото.
Вот и сейчас солдаты ракетно-артиллеристской части буквально сверлили глазами его Галину. Владимир, в котором смешались чувства восхищения и ревности, поспешил увести своих гостей на КПП, чтобы спокойно поговорить.
– Я теперь командир орудия! – гордо хвастался Кондрашов. – И воинское звание мне повысили, я уже не рядовой, а ефрейтор!
«Повзрослел, возмужал, мой муж. А вот, мальчишечье что-то, в сознании еще осталось... Бесшабашный он, какой-то», – размышляла Галина про Владимира, когда его отпустили в увольнение и они пошли сосновым лесом к реке. Взяли с собой три литра пива в бидончике. Останавливались для объятий и поцелуев. От соснового запаха и долгой разлуки им кружило голову. А Илья сидел на шее у отца и впервые осознавал, что кроме мамы, бабушек и деда у него есть еще один близкий человек – папа.
– За что ты меня любишь? – спросил Володя, когда они в очередной раз остановились.
– Смелый ты у меня и дьявольски красивый! И чем старше, тем становишься интереснее, – отвечала Галина и прижималась к Владимиру для нового поцелуя.
– А, ты у меня самая красивая…– нежно нашептывал ей на ушко муж.

… Река Кама несла свои быстрые воды, а Илья мирно копался в песочке под высоким берегом. Родители разместились на сером солдатском одеяле. Они уже перекусили и выпили пиво. Насладились друг другом и лежали рядом, наблюдая за сыном.
«Даже не верится, что у тебя, Владимир Викторович, такой большой пацан растет! Мужчина будет!» – с гордостью размышлял ефрейтор.
– Какое здесь быстрое течение, – задумавшись, заговорила Галина. – На Волге гораздо медленнее вода течет.
– А хочешь, я переплыву Каму? – неожиданно предложил Владимир и поднялся, широко потягиваясь. – Волгу переплывал, а уж эту-то, тем более смогу!
– Нет! Не надо, Вова. Я и так знаю: ты у меня смелый.
– А я и сына сделаю смелым! А то бабушки там балуют его, небось. «Маменького сыночка» из него хотят вырастить... Смотри, как надо  мужика воспитывать! – Владимир явно, что-то придумал.
– Не надо Вова! Он еще маленький. Вот придешь с армии, и будешь воспитывать!
Но муж её уже не слышал. Настрой у него был командирский!
– Смотри! Акула плывет! – закричал захмелевший от пива отец.
Илья, услышав громкий голос, перепугался, и стал быстро карабкаться наверх по крутому песчаному склону. У малыша ничего не получалось, он два раза сползал по песку к реке. Мать смотрела на это расстроенная и растерянная. Она не хотела ссориться с мужем, да и перечить ему, никогда не смела.
– Давай поможем! – с волнением воскликнула она.
– Не надо! Пусть сам выбирается. Он должен уметь находить выход из трудных положений! Сам! Понимаешь? Сам!
– Ничего он ещё не должен! – Галина, поспешно спустилась к реке и пришла на помощь малышу, который уже орал диким криком от бессилия, и оттого, что отец продолжал пугать акулой.
– Пусть побеждает страх! – не успокаивался отец.
– Нельзя так Вова, ты же психику ему сломаешь, своими испытаниями.
Илюха постепенно успокаивался, но уже с опаской смотрел на реку.
– Глупый и не серьезный ты какой-то, Вовка! Ветер у тебя еще в голове.
– Ну, конечно, ты серьезная у нас. Мы же старше на целый год!
– Причем здесь «старше»? Думать надо, как воспитываешь! Он тебя осознанно видит первый раз в своей жизни! А ты к нему со своими «проверками»!
Галина заплакала. Это была первая ссора на протяжении брачных уз.
На автобусной станции Владимир вновь прижимал к себе сына и катал его на шее. Расставаться не хотелось, их чувства друг к другу снова вспыхнули, как огнь. Галина с благодарностью вспомнила, как он дрался за неё три года назад на танцах с целой толпой парней из того района, в котором она жила. «Может он и прав, что мальчишку надо воспитывать строже». О том, что было на Каме, она старалась больше не вспоминать.
Крепко обнявшись, они стояли и смотрели, с каким счастьем Илья катает за веревочку недавно купленный игрушечный грузовик.
Бабушки с внуком нянчились по очереди. У бабы Лены – Галиной мамы, Илья часто грустил, так как бабушка, живя в частном доме, большее время была занята то огородом, то выращиванием домашнего скота. Кроме того, она была очень строгой и за любую провинность ставила Илью в угол. А вот у бабы Марии Илья чувствовал себя более свободным и любимым. Там ему многое прощалось, он же был первый внук! Оттуда Галина и забирала сына чаще всего радостным.
– Почему тебе так нравиться бывать в гостях у бабы Мани? – спрашивала Галя у Ильи, когда они возвращались домой. Поболтать с ним удавалось так редко…
– Потому что баба Маня меня любит: дарит игрушки, играет со мной. И даже деньги на мороженное даёт. А с дедом Витей мы на рыбалку ходим!
«Да, – подумала Галина, – а деда Вова у тебя погиб под Сталинградом… Я даже сама его ни разу не видела». И она немного загрустила о том, что ее отец, не пришедший с войны, погиб, так и не узнав, что у него родилась дочь Галина.
– Там еще пароходы можно разглядывать с балкона, машины разные по дороге ездят, – не унимался Илья.
– Конечно, тебе там интереснее, – согласилась мать. Именно поэтому у бабы Лены на стене висит фото, где ты, Илья грустный, а у бабушки Мани на портрете ты веселый! Правильно, сын?
Илья широко заулыбался в ответ. «Как мне нравится, когда он счастлив», – подумала мать.
Не получалось у Галины быть с сыном столько, сколько хотелось. То у неё работа, то бабушкам хочется с внуком понянчиться. Была, конечно, еще одна причина, о которой ей не хотелось даже вспоминать.
Из окна второго этажа «клопятника», где они жили, доносился громкий мужской хохот.
«…Понятно, – подумала Галина, – опять привел компанию с работы. Сидят, пьют на кухне. Вот тебе и субботний вечер». Войдя незаметно домой, она закрылась с сыном в комнате и достала «азбуку», чтобы позаниматься с Ильей. Однако настроение уже было испорчено. Галина отложила книгу, включила черно-белый телевизор, легла на тахту и, прижав к себе сына, стала смотреть какой-то концерт. Её раздражало все, что происходило на кухне: пьяные возгласы, сигаретный дым, но больше всего она боялась, что Владимир опять устроит драку с кем-нибудь из своих же друзей-собутыльников.
Илья всегда боялся пьяного отца. Он любил своего папу лишь тогда, когда тот был трезв, потому что в этом случае с отцом можно было поиграть в карты, шахматы, домино. Они прекрасно ладили и общались друг с другом на разные темы, но стоило Владимиру выпить спиртного, как он тут же становился невыносимо агрессивным, постоянно изматывал нервы жене и начинал «воспитывать» сына.
…Заметив, что Галя с сыном вернулись, родитель подозвал к себе Илью.
– А ну-ка, иди сюда, сын! Покажи, чему тебя папа научил. – Кондрашов-старший подставил Илье ладонь для удара. – Бей!
Илья,  сначала неохотно установил дистанцию, но затем старательно выполнил прямой удар.
– Бей сильнее! Еще, еще! – не унимался папаша.
– Молодец! Всего шесть лет, а смотри, как бьет! – восхищалась пьяная компания.
– Продолжай! Не останавливайся! – подначивал его отец.
Илья был незлобным мальчуганом, в три года он пугался жирной зеленой мухи, боялся петуха у бабы Лены во дворе. Был застенчивый, добрый и ласковый по характеру, а тут с каким-то остервенением колотил кулачком по ладони отца. Злость возрастала в нем с каждым ударом. Он даже не понимал, против кого направлена эта злость. Отец всегда говорил, что надо быть злым.
– Ну, хватит уже Володя! – осторожно сказал кто-то из компании, наверное, тот, кто был трезвее остальных.
– Ничего пусть бьет! – не убирая ладонь, отвечал отец мальчугана. – Пусть характер вырабатывает!
– Вовка, прекращай, тебе сказали! – в дверях появилась Галина. – Неужели ты не видишь, что он уже плачет.
– Ну и что! Он мужик! Значит должен уметь терпеть! – Владимир, с пьяной улыбкой, свободной рукой отстранял Галину от сына.
– Отдай ребенка, сказала! – закричала Галина и выхватила Илью.
– Все! Мы уходим к маме! А вы тут пейте, сколько хотите!
– Да! И будем пить! Потому что мы – бригада «Волголессплава»! И, между прочим, лучшая в этом месяце  в своей организации! – громко хохотал Кондрашов.
Галина быстро обувала Илью и злилась. Муж бесил её. Закрывая за собой дверь, она в сердцах крикнула:
– Будете столько пить – станете худшей!..

… Вечером в воскресенье Илья шел с дедом по улице. Они возвращались с дачи. Илье не хотелось домой, и он почти всю дорогу хныкал и просил, что бы его оставили ночевать у дедушки с бабушкой.
Виктор Иванович, отставной майор, хоть и строг был к своим детям в жизни, а вот внуку отказать не мог.
– Хорошо, – наконец согласился дед Витя,– останешься у нас до понедельника, надо только маму предупредить.
– Ура-а! – обрадовался Илья. Он знал, что дед у него добрый.
– Медали только мои больше в детсад не таскай, хорошо! – неожиданно напомнил о неприятном для обоих случае Виктор Иванович.
– Я больше не буду, – сконфузился Илья. Ему было очень стыдно за то, что произошло всего месяц назад.
….В раздевалке Илья хвастался своим друзьям из группы:
– А знаете, сколько у моего деда медалей!?
– Сколько?
– Много!
– Не верю! – сказал Сашка. – Принеси, покажи!
– И покажу!
На следующий день Илья незаметно от дедушки бабушки вытащил из комода с десяток наград и принес их в детский сад.
– Ух, ты! – восхищались мальчишки.
– А подари мне одну!
– И мне! И мне! – послышалось со всех сторон.
Илья растерялся:
–Да, вы что?! Это же не мои!
Но, натиск со стороны мальчишек не утихал.
– Ну, тогда продай! Я тебе 50 копеек дам, вот за эту! – Сашка продолжал давить на Илью.
Дело кончилось тем, что Илья продал все медали, а деньги в течение недели потратил на мороженное, лимонад и булочки.
Дед давно обнаружил  пропажу, но молчал. А перед Девятым мая и бабушка заметила, что у мужа осталось мало наград на пиджаке.
– И куда это у нас дедовы медали запропастились? – как бы невзначай обронила баба Маня фразу, проходя мимо внука. Ильи покраснел, начиная с ушей, и готов был в тот момент провалиться сквозь землю от стыда. Чуть позже, осознав свой поступок, ему пришлось признаться в своем воровстве и незаконной торговле наградами деда.
Илье повезло. Часть медалей удалось вернуть, и дед не только не ругал его, но и ничего не сказал родителям.
От нахлынувших неприятных воспоминаний Илья шел грустный, и дед, конечно же, не мог не заметить этого. В небе над судоходным каналом очень низко пролетел самолет.
– А ну-ка, смотри, как называется этот самолет?!
– «Кукурузник», – шмыгая носом, ответил Илья.
– А марка?
– Ан-2.
– Молодец! А хочешь прокатиться на таком?
– Хочу!
– Ну, значит прокатишься.
– А кто меня прокатит?
– Мой знакомый, Николай, мы когда-то с ним вместе служили в авиации.
Илья благодарно прижался к деду. Дед всегда выполнял то, что обещал. Брал с собой на рыбалку, давал кататься на большом велосипеде…
«Я больше никогда не буду обижать деда», – решил для себя шестилетний Илья.

… Идти домой от остановки, каких ни будь 300 метров, но этот путь постоянно занимал долгое время. Почти у каждого дома дед встречал кого-то из знакомых: то ветерана войны, то соседа, то товарища по работе. Эти люди были общительны и дружелюбны. Они могли подолгу обсуждать настоящее и вспоминать о былом. Илье оставалось только терпеливо ждать, когда дед наговорится и они наконец-то доберутся до дома.
Осенью знакомый деда Николай действительно прокатил их на «кукурузнике». Своеобразный запах внутри самолета, шум мотора, стрелки на приборах, свист винта и ветра в блистере, маленькие дома внизу… В одно мгновение в душе Ильи зародилось ощущение счастья!
– Ну, как?! Понравилось тебе летать? – спросил дед, когда они  вместе вышли из «Аннушки» на поле аэродрома.
– Очень! – сердце Ильи бешено колотилось. – Деда, я тоже хочу быть летчиком, как вы с дядей Колей.
– Будешь! Если очень захочешь…
Именно с того дня Илья и «заболел» небом. К семи годам он знал все марки советских самолетов и всегда подолгу смотрел вверх, когда видел пролетающий самолет. Но мечта эта была для него слишком далекой и от этого она казалась не реальной.

… Илья хоть и не любил бывать у бабы Лены, но всегда помогал своей бабушке, когда та несла ведра с водой из колодца или бидоны с отходами из столовой, где подрабатывала мытьем посуды.
Помогал скорее морально: дорогой из столовой обычно обещал возить её на «кукурузнике», когда вырастет. Возле её дома по заказу соседок-старушек мог станцевать танец твист за конфетку. Ему не только нравилось внимание. Илье очень хотелось, чтобы бабушка была чаще радостной, как баба Маня. Но Елена Григорьевна редко чему радовалась в своей жизни. Двадцать пять лет прошло после войны, и все эти годы она сама тяжелым трудом добывала себе на хлеб и поднимала детей и внуков, так и не дождавшись мужа с фронта.
Илья скучал по маме и папе. Его стали водить в детский сад и оставлять там в ночной группе. Забирали домой раза три – четыре в неделю. Несколько раз проплакав у окна, он стал убегать из садика. Благо, что бабушка Маня жила не так недалеко. К ней он и прибегал в девятом часу вечера.
– Ты, почему убегаешь из садика? – спрашивала его строго бабушка, но сама же потом защищала от гнева родителей.
– Мне там плохо, мальчишки дразнят за новые красные сандалии, говорят, что они девчачьи! А еще, я дома хочу ночевать!
– Илья! Родители твои допоздна работают. Мы тоже с дедом работаем. Баба Лена живет далеко. Ну, потерпи уж этот год. Вот в школу пойдешь, тогда будешь каждый день дома ночевать.
Мальчик пытался понять бабушку и родителей, но склонность к побегам в нем продолжала процветать. Недостаток ласки и внимания в семье компенсировало любопытство к окружающему миру.
Манило все: другой двор, речка, канал. Однажды он с друзьями убежал гулять вдоль речки «Линевки» и чуть не утонул в старом подводном колодце. Илья еще не умел плавать, но любопытство, тяга к воде и приключениям была сильнее его. И в тот момент, когда дно ушло из под его ног, Илья громко закричал и принялся изо всех сил  беспорядочно махать руками. Он отчетливо запомнил квадрат синего неба над головой…
Какой-то мужчина, отдыхавший с семьей на берегу, увидел беспомощно барахтающегося мальчишку и успел вытащить его. Дома Илья снова клялся родителям, что не будет убегать за пределы своего двора, но слишком быстро забывал свои обещания.
Отец пришел с работы уставший и трезвый. Галя решила этим воспользоваться:
– Вова, поговори хоть ты сыном! Моих слов он не слышит.
– Илья! Ну-ка, иди сюда! Что на этот раз? – строго спросил отец.
– Убежал на Линевку…
– Неси ремень.
– Я больше не буду, – заревел Илья, но ремень принес.
– Не верю! Поворачивайся! – с этими словами батя несколько раз шлепнул Илью по заду. В принципе, Владимир был прав: непослушный Илья постоянно попадал в какие-то неприятности.
В следующий раз он вместе с водителем перевернулся на грузовой машине, когда раскапывали котлован под строительство здания местного института. Шофер пожалел мальчика, который слезно умолял покатать его на машине, и взял с собой. По оплошности экскаваторщика их грузовик был перегружен на левый борт огромным валуном и опрокинулся при выезде из котлована. Двигатель ЗИЛа загорелся. Илья свалился на водителя и, ничего не понимая, стал плакать, с огромным трудом водителю все же удалось вытолкнуть ребенка из горящей машины через правую дверь. Самого же его с сильными ожогами забрала подоспевшая машина «Скорой помощи». Уже через пять минут толпа зевак собралась на перекрестке и глазела на горящую машину. Милиция оцепила место аварии. Разговоры людей доносились до Ильи, которого к тому времени уже препроводили в безопасное место.
– Слышали? Водителю руку придавило дверью!
– Говорят, там мальчишка ещё был…
– А где он сейчас?
– Не знаю, может тоже придавило.
– Да здесь я, здесь! – закричал им Илья, который уже начинал приходить в себя после пережитого.
– Мальчик, чего ты кричишь? Иди-ка отсюда! Здесь, на дороге детям не место!

– Илья! Что с твоей одеждой? – спросила вечером мама. – Ну-ка, иди сюда! А что у тебя с бровями и ресницами? Через костер, что ли опять прыгали?
Илье ничего не оставалось делать, как сознаться во всем матери: врать то он ещё не умел. А позднее пришел отец и  как всегда отлупил его солдатским ремнем. У отца всегда было одно решение детских проблем – ремень, причем независимо от степени вины.
Но, беда была в том, что и ремень Илье не помогал. Даже первое сентября стало для него памятной датой, потому что, возвращаясь домой из школы, он забрел на стройплощадку, залез там в неостывший битум и перемазал только что купленную новую школьную форму.
Мать опять сидела в слезах:
– Илья, ну что ты творишь?! Разве мало тебя бьет отец? Вот сегодня жди, опять придет с работы и накажет.
– Мама, только не говори папе! Я больше не буду… – плакал сын, он не понимал, как тяжело зарабатываются родителями деньги. Вечером Илья опять получил ремня от отца, а школьную форму для первого класса пришлось покупать во второй раз.
Народная мудрость гласит: маленькие дети спать не дают, а с большими – сам не уснешь. Галина не знала, как добиться взаимопонимания с сыном. Желание добиться этого взаимопонимания у неё было, но на сына всегда не хватало времени.

Осенью Галя родила второго мальчика. Она очень надеялась, что муж проникнется ответственностью, когда у него будет двое детей, и станет, наконец, нормальным семьянином. Ей хотелось удержать Владимира как можно дольше, она еще очень любила его. «Да и что это за семья с одним ребенком», – думала она.
Собственно говоря, в первое время  после рождения младшего так оно и было. По крайней мере, года полтора отец Ильи почти не пил.
Именно в этот период в доме Кондрашовых стала появляться мебель, а у Галины кое какие украшения и драгоценности. Казалось, что чувство долга пришло к ее мужу надолго. И это было то недолгое время, когда Галина чувствовала себя счастливой.
Владимир очень любил маленького Димку, охотно нянчился с ним и постоянно хвастался своим друзьям:
– Видали! Какие у меня два сына растут! Мужики! – похоже, что это слово у него было любимым. По его мнению, оно выражало суть самого важного в жизни. Но воспитанием сыновей он занимался все реже и реже.
Начав опять пить, Владимир стал гулять «налево». Успеха у противоположного пола он всегда имел с избытком. Кстати, надо сказать, что Кондрашов обладал поразительным обаянием, харизматичностью. Он прекрасно пел и играл на гитаре. Нельзя забывать, что и физически он выглядел отлично: был спортивного телосложения, всегда подтянут. А вот Галина, как назло в период, после рождения второго сына начала набирать вес. Кондрашов стал реже заглядываться на жену и чаще веселиться в компаниях друзей и подруг.
Галина быстро догадалась, что муж стал изменять ей. Она всякий раз устраивала ему скандал, когда он возвращался домой с гулянки, посылала старшего сына следить за отцом. Сначала Илья рассказывал, куда и с кем пошел отец. Мама часто плакала после этих «докладов». Илье было ее жалко, и он впоследствии перестал рассказывать об этом. Он испытывал привязанность и к отцу, и особенно к матери, и не любил, когда они ссорились и дрались. А дрались они часто. Не одна гитара была разбита о крепкую спину Владимира, когда тот уходил из дома прочь. Галине оставалось плакать всю ночь, а утром она брала тональный крем и тщетно пыталась скрыть следы побоев. Она любила и ненавидела его одновременно. Ненавидела – и снова, прощая, любила его. Эта любовь незаметно подтачивала силы и здоровье, но Галя, не замечая этого, продолжала делать все, чтобы сохранить свою семью.
«Счастлив тот, кто счастлив у себя дома», – утверждал Лев Толстой.
Видя, как мама страдает, Илья сам редко был счастлив у себя дома. Хорошо, что бабушки забирали его на то время, пока родители не помирятся. Наутро или дня через два Владимир просил прощения у жены, но через неделю все повторялось. Он ничего не мог поделать с собой. Как он сам утверждал, женщины буквально липли к нему, а если он еще и выпивал, то полностью терял контроль над собой.
 
Случай, произошедший на новой пристани, показал Кондрашова с другой стороны. Родители Владимира предложили молодым съездить к родственникам в Нижний Новгород по Волге на теплоходе, заодно и отдохнуть в дороге. Эта поездка могла бы изменить в лучшую сторону отношения между Владимиром и Галиной. С собой решили взять Илью.
Владимир в то время работал спасателем на катере. Из организации «Волголессплав» он ушел. Несмотря на периодические пьянки, работать бригадиром у него получалось. Единственное, что не ладилось, это взаимоотношения с начальством. Кондрашов не любил подчиняться, а вот правду-матку резануть мог. Обостренное чувство справедливости частенько мешало ему в работе.
– Конъюнктурщики! – в сердцах кричал он, когда злоба и обида за бригаду захлестывала его сознание. – Кто-то работает, а кто-то приписывает себе результаты!
– Ладно, ладно Вова! – успокаивали его ребята. – Не ругайся с ними, все равно ничего не изменишь. Это система…
Стоял поздний октябрь. От сильного ветра на Волге была высокая волна, которая шумно билась о пристань. Брызги воды долетали до стекол первого этажа. Семья Кондрашовых с вещами и с билетами в руках мирно сидела у окна в зале ожидания. Теплоход вот-вот должен был подойти.
На левом борту стояли мужчина в черной куртке и женщина в коричневом пальто. Они сильно ругались.
– Тебе это ничего не напоминает? – спросила Галина своего мужа.
– Нет, – коротко ответил Владимир и, раскрыв газету, углубился в чтение.
Илья вместе с мамой наблюдал за происходящим за окном. А там ссора уже переходила в потасовку. Неожиданно женщина толкнула мужчину двумя руками в грудь и тот, теряя шапку, полетел прямо в воду. Сначала Илья подумал, что ему это показалось, но, раздавшийся над самым ухом, испуганный голос мамы расставил все по своим местам.
– Ой! – закричала Галина.
– Что? – Владимир оторвался от газеты.
– Мужчина упал с пристани!.. Она его толкнула!
Илья увидел, как отец тут же встал и принялся быстро снимать осеннее пальто.
– Ты что собираешься делать? Там же вода холодная! И мы же сейчас уезжаем!
– Но я же спасатель! А эту пристань мы тоже обслуживаем, – бросил Владимир в ответ, выбегая из зала ожидания. От хлопка дверью на пружине Илья вздрогнул. Он так же, как и его мать, понял, что их путешествие уже закончено…
– Ты же не на работе! – крикнула в отчаянии Галина, но муж её уже не слышал. Она стояла в растерянности. Пассажиры из зала ожидания потянулись наружу.
Из динамика послышался громкий возглас: «Человек за бортом!»
– Сиди здесь и смотри за вещами! Никуда не уходи! – сказала мать Илье и поспешила вслед за всеми. Илья смотрел в окно, но там толпилось много людей и он ничего не смог увидеть. А за бортом пристани шла борьба за жизнь утопающего.
Володя, вынырнув через несколько минут, крикнул в сторону стоящих на палубе людей:
– Мужчину затянуло под пристань. Он зацепился одеждой за арматуру, которая торчит снизу. Я никак не могу его вытащить. Попробую ещё раз.
Галина в это время плакала.
– Не надо! – закричала она. – Хватит нырять, сам зацепишься! Но Владимир, набрав воздуха, вновь исчез под водой. Через некоторое время он уже тащил  мужчину к берегу. Куртки на утонувшем не было. Оказавшись на бетонке, Владимир, окоченевшими руками пытался вернуть беднягу к жизни, но это не получалось ни у него, ни у других. Подъехавшая быстро «Скорая помощь» тоже не смогла уже помочь. Кто-то принес одеяло с пристани, и Галина укутала мужа, предварительно сняв с него мокрую одежду.
Потом Илья слышал, как говорили на берегу матросы про отца:
– Кондрашов за 5 лет 43 трупа достал из реки, троих живыми успел спасти, смелый мужик! – Илья не предполагал, что отец был такой отважный и бескорыстный человек, но эта работа на катере сделала его молчаливым и замкнутым.

В середине семидесятых годов Кондрашов-старший пошел работать на стройку. Он был каменщиком, кровельщиком, прорабом, мастером строительного участка, и везде получал только грамоты и благодарности от начальства, спорить с которым он к тому времени уже перестал. Однако из-за сопровождающих неизбежно любую работу трений в производственных отношениях, продолжал пить, порою уходя в запой.
В начале семидесятых шло активное строительство новых микрорайонов города. Как грибы, росли пятиэтажки, магазины, детские сады и школы. Кондрашов всегда с гордостью смотрел на отстроенные кварталы домов. Он тихо радовался, зная, что в этом есть и его заслуга. А когда шел с Ильей по улице, то всегда показывал, какие дома строила именно его бригада. С увлечением вспоминал своих друзей каменщиков.
– Пап, ты мне уже сто раз об этом рассказывал… – бурчал в ответ «подвыпившему» отцу сын.
– Ну и что! А ты помни, что батя у тебя строителем был! – с ухмылкой дымил сигаретой рассказчик.
– Да, помню я, помню…
Отец хотел, чтобы сын гордился им, но на весы «хорошее – плохое» всегда тяжелым грузом ложилось его отношение к алкоголю. Владимир понимал, что сын испытывает к нему противоречивые чувства, но изменить себя, он был не в силах.

Илья пошел в четвертый класс, но учиться ему не нравилось, может по той причине, что первый класс он начинал в одной школе, второй – в другой, третий – в третьей. Дело в том, что Кондрашовы часто переезжали из одного района города в другой. Переезжали, меняя одну квартиру на другую. И везде Галина заставляла мужа делать ремонт, затем меняла квартиру с доплатой за ремонт. На эти деньги и жили. Так она могла контролировать денежные средства и кормить семью. Ведь зарплату суженный почти всю пропивал.
Из прорабов его в конце концов тоже выгнали. Как он сам объяснял, «попросили уйти…». Илья заметил, что из дома стали пропадать вещи: хрусталь, посуда, ковры. Продавая добро, Галина, как могла, старалась прокормить семью. Владимир, же наоборот, становился невыносим, пропадал неизвестно где. Жене говорил, что бригаду «шабашников» собирает для строительства по району. Справедливости ради надо сказать, что такая бригада из профессионалов впоследствии была создана. И мужики строили прекрасные дома и коттеджи в районах города. За это хорошо платили. Но и большие свои получки Вовка по-прежнему, пропивал без зазрения совести. Его запои становились чаще. Иногда он брал трехлетнего Димку под мышку, словно куклу, и уходил с ним. Где ночевал – непонятно, но наутро возвращался с ребенком и навеселе. Галина не могла найти себе место, ведь он мог потерять маленького Димку. Именно в эти нелегкие моменты своей жизни она и вспоминала главного инженера строящейся ГЭС Леонида Геннадьевича. Невольно сравнивая двух мужчин, она приходила к выводу, что ее муж во многом ему проигрывает.
…Скандалы продолжались. Это сказывалось и на учебе Ильи. Ему было трудно сосредоточиться на домашнем задании, когда дома постоянно ругались родители.
Галя подала на развод в суд, но их не развели. Когда старшего, Илью, несколько раз спросили: «С кем ты хочешь остаться?» – в ответ звучало одно и то же: «С папой и с мамой!» Спрашивали Илью и о том, бьет ли папа маму или его, но в ответ мальчишка только угрюмо молчал…
Он любил отца таким, каким он был, и не представлял себе другого мужчину в их доме.
Подача заявления в суд помогала Галине, но не надолго. Через какое-то время вся эта история повторялась. Ничего не менялось в семье. Из этого замкнутого круга, казалось, не было выхода.
Илья начал убегать из дома, ночевать то у друзей, то в подвалах. Стал воровать деньги и продукты в магазинах самообслуживания. Угонял велосипеды и мопеды, воровал замазку на стройке, где раньше работал его отец. Участвовал в дворовых драках. Был замечен в хулиганских поджогах. Однажды пришел домой весь избитый. Бойня между вторым и четвертым микрорайонами могла стать для него последней. Парни постарше взяли с собой постоять на «шухере», а досталось в тот раз всем. Вскоре Илье поступило предложение пойти на «серьезное дело». Малолетки собирались обворовать квартиру одного знакомого из их же компании. Но Бог уберег его от этого преступления.
… Мать обратилась в милицию. Илью поставили на учет. Но и это не помогало. Отец снова бил его… Однако Илья научился молчать даже тогда, когда батя порол его солдатским ремнем, зажав голову между ног. Он уже не плакал и не молил о прощении. Те волевые качества, которые Кондрашов-старший вырабатывал в сыне с шести лет, стали проявляться в нем в одиннадцать. В дворовых группировках не любили слабаков.
В интересные игры играли тогда дети строителей коммунизма. Железная дорога и вокзал были рядом. Звуки оттуда манили. Формирование грузовых составов поездов завораживало, и ребята крутились вблизи вокзала, создавая порой опасную и нервозную ситуацию для водителей электровозов. Запрыгнуть на ходу, прокатиться на медленно идущем поезде и спрыгнуть с него, было верхом отваги для подростков.
Обычная для них игра «в 58» развивала смелость, внимательность и ловкость, но могла превратиться и в трагедию, если кто-то не увидел идущий сзади поезд. Родители, как правило, не знали, какой опасности подвергают себя их дети. Это были трудные дети семидесятых годов.

…Летом, перед четвертым классом, мама купила Илье новые ботинки. Ох, как хотелось Илюше пощеголять в них перед друзьями во дворе, но мама сказала строго:
– Оденешь до первого сентября – убью! Отец со своих калымов ничего не привозит домой, я еле смогла тебе на них накопить.
Но запретный плод сладок… Илья стал просто их мерить, причем каждый день. Он потихоньку брал коробку с обувью, залезал на крышу пятиэтажки, в которой они жили, обувал эти красивые, новые, черные ботинки и гулял в них по крыше. Затем снимал их, ставил на вентиляционное строение и любовался подолгу новой вещью. Через неделю один ботинок он случайно уронил в вентиляционное отверстие. «Какой я неуклюжий! Как же теперь возвращаться в квартиру без них?!» Слезы сами катились из глаз. Горю Ильи не было конца. Сначала он захотел спрыгнуть с крыши дома, но мысль о том, что мама сильно расстроится, остановила его. К тому же по дороге в этот момент проехал «Газ-53», в кузове которого лежал полураздетый труп мужчины. Илья был шокирован увиденным. В голове его путались мысли. «Вот так, никому не нужный, лежит мертвый человек и трясется на ухабах… И если я спрыгну, то также буду никому уже не нужным…». Ему не хотелось уходить с крыши своего дома, но и в квартиру возвращаться он уже не мог.
Илья долго так стоял на крыше и смотрел вдаль. За мостом, в сторону завода РТИ, виднелась теплотрасса, по которой он с мальчишками ходил воровать каучук. Под ней они с пацанами частенько сидели, когда прогуливали школу, курили, чинили свои «поджиги», хвастали друг перед другом, кто чего украл из магазина. «Вот там я и буду жить…», – решил для себя Илья.
Милиция нашла его через четыре дня. Мальчишка спал в самодельной картонной будке, под теплотрассой, на старом грязном матрасе. Рядом лежали огромная дворняга и несколько уже повзрослевших щенков.
Лай собак, и свет фонариков прервал крепкий сон беглеца. Илья хотел было убежать, но вспомнил, что так уже было. Он просто съежился и закрыл глаза.
– Вставай. Как твоя фамилия? – послышался спокойный голос милиционера.
– Кондрашов. – Илья щурился на свет.
– Пошли, Кондрашов!
– Не пойду. Меня отец бить будет.
– Не будет. Твои родители с ног сбились, по всему микрорайону тебя ищут. Эх, ты…
Вскоре семья Кондрашовых переехала в другой микрорайон. Для Ильи переходы из одной школы в другую ни к чему хорошему не приводили. Везде встречали недружелюбно. Вызывали в туалет, били, но Илья никому не жаловался: ни учителям, ни родителям. Пройдя к пятому классу «огонь воду и медные трубы» и поменяв за это время семь школ, он ко всему относился философски: «Вырасту – тоже буду бить!»
Главным для него было то, что родители стали меньше ругаться. Новая, более или менее нормальная жизнь для него началась только с шестого класса.

… Школа, в которую перешел учиться Илья, была год как отстроена. Классы средней параллели были сформированы с нуля. Молодые, сильные педагоги увлеченно преподавали свои предметы. Новые друзья совершенно не были похожи на тех, с которыми он воровал и бродяжничал. К тринадцати годам, к удивлению родителей, в дневнике Ильи появились первые положительные оценки.
– Мам! Я получил четверку! – радостно кричал Илья, влетая в квартиру.
– По физкультуре, что ли?
– Нет, по алгебре!
– Не может быть!
– Вот дневник, смотри! Видишь, даже «молодец» написали! И в субботу на родительском собрании будут хвалить!
Галина с интересом рассматривала оценку.
– Списал что ли?
– Нет, у доски сам решал!
– Наконец-то… Вечером отцу покажешь. Порадуешь батю своего хоть раз в жизни. Вот пусть он в школу и идет! А то ему, видите ли, с первого класса стыдно к тебе на родительские собрания ходить.
Отец пришел с работы в хорошем настроении – уставший и слегка выпивши. Он улегся на диван и включил телевизор. Такое состояние отца устраивало Илью, потому что гарантировало нормальное общение. Сын поспешил похвастаться своими оценками.
По первому и второму каналу ничего интересного не было, показывали очередной съезд партии.
– Опять одно и тоже. Одобряем-с, одобряем-с! – проворчал Владимир и недоверчиво стал разглядывать дневник сына.
Илья сидел рядом с диваном весь наполненный гордостью.
– Там еще по истории и по литературе, на прошлой неделе, по пятерке стоит!
– Ну, это второй экземпляр, как я понял… дневник для родителей, а где реальный, который ты в школу носишь?
– Обижаешь, пап, я уже дано такими делами не занимаюсь. – Илье не хотел вспоминать свое «темное прошлое», когда он врал родителям, прогуливал школу, вырывал листы из дневников.
– Да ладно! Год назад я видел у тебя два дневника! Ты что, действительно думал, что я не замечаю таких вещей? У тебя, батя, хоть и пьет, но совсем не дурак, понял? Меня провести трудно. И вообще! Если я тебя и бил ремнем, то за дело! Согласен!?
Илья покраснел. Вот тут он хотел бы поспорить насчет соответствия наказания его виновности, но не решился.
– Ладно, верю. Молодец! – пролистав три страницы, сказал Владимир, – иди с Димкой чтением позанимайся.
– Пап, а я в спортивную секцию записался…
– Опять?.. В какую? В футбол, хоккей ты уже ходил.
– В борьбу самбо.
– Ну, это нормально. Занимайся, давай. А хотя подожди, бери-ка боксерские перчатки, и мне принеси вторую пару. «Опять он за старое, сейчас я должен буду показать, что умею», – Илья уже с неохотой поплелся в детскую.
Минут пять, погоняв сына по комнате, отец, как обычно в таких случаях, сказал свою коронную фразу:
– Слабак еще!..

– Почему ты  воспринимаешь его как соперника, Вова? – спрашивала позднее Галина у своего мужа. – Почему обязательно надо драться с ним?
– Я не воспринимаю его, как соперника, ему до меня еще расти и расти. Ты просто не понимаешь этих наших мужских дел. Он должен уметь постоять за себя! Уважение вызывает тот, кто умеет себя защищать! И я его научу этому.
Галина понимала, что в этот момент в муже говорит нереализованный талант тренера.
– Но, не ценой же потери уважения к себе. Ведь если ты учишь чему-то одному, то и в другом, ты должен быть образцом для него. – Галина явно намекала на проблемы с алкоголем.
– А я что, плохой отец? Илья, я плохой отец? – шутливо подмигнув, обратился он к сыну.
– Хороший, – потирая глаз, но без колебаний ответил Илья.
– Вот, видишь! – Владимир с гордостью подводил итог разговору с женой, брал книгу и заваливался на диван.
Галине все равно не нравились все эти «мужские дела».
– Когда-нибудь ты дождешься, он тебя самого изобьет.
– Не сумеет! – отвечал Владимир.
Боксера-полутяжа действительно мало, кто мог победить. Однажды в домашней компании среди близких друзей и родственников, где отец, как обычно, распевал на гитаре свои песни, случайно оказался бандит-уголовник. Он косил недвусмысленным взглядом на Галину и думал, что Владимир этого не видит. Блатной даже наклонился и что-то шепнул ей на ухо. Допев своим приятным баритоном одну из песен, Вовка предложил «товарищу» выйти на улицу.
– У него нож, Володя! – крикнул кто-то из друзей вдогонку, но Кондрашова это не смутило, он вежливо уступил бандиту дорогу.
Через две минуты он вернулся с небольшой раной на носу и с ножом.
– На-ка, Галка, помой его только, в хозяйстве пригодится…
– А где бандит? – поинтересовались друзья
– Сбежал, – коротко ответил Владимир.
– Наливай, давай! Праздник продолжается…– Владимир плотнее прижал пластырь к переносице и снова уселся за стол.
….Позднее любопытный Илья спросил отца, как же так получилось, что он все-таки «цапанул» ножом по носу.
–Так это он вначале маханул, когда мы за угол дома зашли. Я думал, разговор будет, а он сходу. Но, от моей правой, еще никто не уходил! Правильно я говорю! – Батяня улыбнулся сыну.
– Это точно, – заулыбался Илья.
Личность отца была для Ильи определяющей. Она была сложна и многогранна. В Кондрашове-старшем, каким-то странным образом уживались талант и бесшабашность, глупость и мудрость, смелость и беспринципность, коммуникабельность и затворничество. Он мог подбодрить, внушить уверенность, а мог и загнать сознание в тупик, в безысходность. Он с легкостью дарил радость близким людям, и так же легко забирал ее у них, оставляя в душе тяжесть и пустоту. Был примером и деспотом одновременно. И чем старше становились дети Кондрашова, тем сложнее им было понять своего отца. Ведь он непрерывно менялся от хорошего к плохому и наоборот. Илья до конца так и не понял своего отца, но то, что он сильно любил его, это была правда.
… – Мы едем на море! Ура! В Симферополь! – радости Илюхи не было предела. Это был период, когда родители не ругались. Матери Ильи удалось перехватить у председателя колхоза заработанные отцом деньги, и счастье отдохнуть на Черном море оказалось таким близким. Тем более что бабушки согласились посидеть с четырехлетним Димой, пока Кондрашовы будут проводить свой неожиданный отпуск на юге.
…База отдыха, куда они приехали, располагалась вблизи от береговой черты. Мелкая галька, пологий берег, большой пляж. Небольшие, но уютные одноэтажные дома на две семьи. Илья уже познакомился с некоторыми ребятами и девчатами из других таких же домиков, и вместе с ними не вылезал из моря, плескаясь на мели.
– Не нравится мне здесь, – заявил через пару дней Владимир.– Поехали завтра на выходные в другое место. Я знаю, ближе к Севастополю есть красивые берега. Там и отдохнем от этой толпы.
– А мне и здесь нравится, – сказал Илья.
– Мне тоже, – поддержала, сначала сына Галина, но, увидев недовольное лицо мужа, добавила:
– Но если ты так хочешь, поехали к Севастополю, а то будешь с такой недовольной миной всю неделю здесь сидеть.
...Береговая линия встретила их бешеным ветром. На море была сильная волна. Высокие, крутые скалистые породы почти вплотную подходили к воде. Узкая полоска ровной земли вполне могла сойти за пляж. Но только не в шторм, который, казалось, скоро должен был начаться.
– Володя, что-то мне здесь не нравится…– громко, что бы перекричать ветер сказала Галина.
– Вот это да! – воскликнул Илья. – А мы будем купаться в такую волну!
– Ты не будешь! Я тоже, – твердо сказала мать. – Вы, посмотрите, какие тучи! Сейчас наверняка шторм начнется!
– Еще не сейчас, – спокойно сказал Владимир, с прищуром вглядываясь вдаль. – Пошли за мной, вниз.
– Ну, куда, куда мы премся. Лежали бы себе в домике, на базе, под Симферополем. Только дураки в такую погоду отдыхать на берег идут, – ворчала Галина.

Спуск с высокого берега занял несколько минут. И все это время жена пилила мужа за эту поездку: на автобус потратились, пешком шесть километров протопали. Кондрашов терпеливо молчал и на редкость вежливо подавал ей руку.
…Расстелили покрывало, прижавшись поближе к высокому берегу, что бы волна ни достала. Перекусили, ежась от ветра. Владимир выпил вина. Галина отказалась.
– Давай, быстрее купайся, да поехали отсюда, – с опаской глядя на темнеющее небо, сказала она.
– Нет уж! Мы что, зря 50 километров, что ли проехали. Отдохнем хотя бы часа два.
Владимир допил бутылку портвейна одним залпом, не отрываясь.
– Ух! Хорошо! – засиял Кондрашов и полез целоваться к жене. Но у Галины было не то настроение.
– Сын! Ну-ка, сходи там: ракушки, камушки пособирай. Найдешь камень с дырочкой в середине, значит, будешь счастливый!
Илья встал и пошел побродить по берегу, стараясь не смотреть в сторону родителей.
«Только бы не поругались, – думал он про них. – Вот и все мое счастье». Но именно это и произошло.
– Здесь сын! Ты чего лезешь то? – Галку уже раздражал пьяный муж.
– Ну и что, он взрослый уже, не смотрит сюда. К тому же далеко ушел. – Настаивал на отношениях захмелевший Владимир.
– Я так не могу! – Галя встала и обиженно отошла в сторону.
Владимир сидел и курил свой «Беломорканал». Его злило то, что Галка была такая упертая.
– Вот, ты всегда такая, – с обидой в голосе подытожил Володя.
– Да, у меня есть свои принципы и свои комплексы.
– Да пошла ты со своими комплексами!
– И ты пошел!
– Ну, тогда я пойду, поплаваю.
Жена ничего не ответила. Она медленно пошла вдоль берега к Илье.
Обернувшись, она увидела как Владимир, преодолевая сопротивление огромных волн, пытается отойти от берега.
– Не заходи далеко! – крикнула она ему.
– А ты, как будто, переживаешь? – едва послышалось со стороны волн.
«Вот, дурак-то! – подумала Галина. – Как за тебя не переживать!?»
Тревога за мужа возрастала в ней с каждой минутой. «Ну, куда он дальше-то плывет!? Его же унесет в открытое море!»
Галина выкрикнула, что было сил:
– Куда ты Вова?!
– В Турцию! – едва услышала она ответ.
«Шутник, ненормальный, сумасшедший. Дурак!» – Галину переполнял гнев.
– Вернись, сказала! – истеричный крик матери донесся до Ильи. Он тут же побежал к ней навстречу.
– Мама, что случилось?! Где папа?! – Илья уже понял, что они поссорились, (произошло то, чего он меньше всего хотел).
– Твой папа в Турцию поплыл!
– Он пошутил, мам!
– Нашел когда шутить, смотри, какой шторм начинается! Пойдем, вещи по тропинке повыше поднимем, а то водой зальет…
– Вот, где он? Ты его видишь?
Илья начинал с волнением всматриваться в даль моря:
– Вон он! Вижу! Смотри, как далеко заплыл! – Илья указывал рукой вдаль, где из-за громадных волн не сразу можно было увидеть плывущего от них человека. Илья видел, как на поверхности темной воды образовывались большие белые шапки волн, и в них то исчезала, то появлялась голова его упрямого отца.
Галя собрала вещи и заплакала. В полной растерянности и в недоумении они стояли, прижавшись спиной к скале. Прошло 15 минут, когда они видели голову отца на поверхности в последний раз.
Сын, как мог, успокаивал мать, которая уже с ужасом смотрела на бушующее море:
– Мам, ты не переживай, он же у нас сильный, знаешь, как он долго может под водой быть!
– Его нет, Илья! Его нигде нет! Что же нам делать?! До ближайшей спасательной станции 6 километров, – слезы и брызги воды размазали всю тушь по её лицу. Ожидание отбирало у Галины все силы. Мысль о том, что ее муж утонул, да ещё из-за их глупой ссоры, загоняла в тупик. Ужас от всего происходящего на этом высоком берегу все сильнее охватывал её. Она уже не плакала, а рыдала.
– Мама, не плачь, пожалуйста, давай подождем! Он приплывет! Он не может утонуть! Потому что лучше всех наших знакомых плавает. И ныряет дальше всех! – Илья и сам уже паниковал, хотя продолжал горячо убеждать мать, что все будет хорошо.
А в это время Владимир, хмель которого давно прошел, боролся за свою жизнь. При такой волне он отплыл слишком далеко от берега. Назад оставалось метров сто, когда стали заканчиваться его силы. «Неужели все…», – мелькнула мысль, но тут же подумалось: «Ничего, доплыву. Волгу переплывал и здесь сумеем… Отдыхаем, потихоньку двигаясь к берегу, и снова работаем руками и ногами. Главное – не паниковать. Пробуем плыть под водой, главное успеть хватануть воздуха и не терять направления» – убеждал и подбадривал сам себя Кондрашов. А когда он увидел маленькие, но такие знакомые фигурки на берегу, то силы, откуда-то сами собой вернулись.
– Вон он!!! – Илья первым увидел отца. – Я же тебе говорил, что он приплывет!!!
– Стой здесь, Илья, – сказала пришедшая в себя мать. – Он уже близко. Я спущусь и помогу ему выбраться.
Сначала она подумала, что выскажет мужу сразу все, что о нем думает, но все изменилось, когда он, с трудом выбравшись из воды, тут же, прямо у нее на руках, потерял сознание.
«...Дурачок, ты мой…, – нежно гладя мокрые щеки мужа, говорила про себя Галя. – В Турцию он собрался! Куда ты от нас сбежишь?!..»
По дороге назад, отец, частенько останавливаясь на отдых, закуривал сигарету и гладил Илью по голове.
– Папа, а если бы ты утонул? Там же такой шторм был, в который ты говорил купаться нельзя! – спрашивал Илья, прижимаясь к отцу.
– Понимаешь, Илья, в жизни могут встретиться непреодолимые обстоятельства. Ну вот, например, как эта стихия. И ты должен суметь их победить.
… Позже Илья понял отца. Это был человек, которому постоянно нужно было испытывать самого себя. Мужественность, при всех его недостатках, была определяющей чертой его характера. Именно ее, прежде всего, он и хотел видеть в своих сыновьях. Другое дело, что методы и способы воспитания были у него своеобразными.