Дикое поле

Я привык ездить безлюдной степью к себе на хутор. Как выскочишь за Верхососну - так и начинается бескрайняя пустынь. Раньше тут, в треугольнике между большими селами Старая Безгинка, Шараповка и Верхососна было 22 хутора. Сельские советы, школы, почты, автобусное сообщение...
Ничего не осталось. Лишь ходят по низкорослым полям зеленые динозавры иноземных комбайнов. Это фуражиры областной Зерновой корпорации вымолачивают злаки для своих свинозаведений.
Нынче еду - на развилке с полдюжины черных лакированных машин. Стоят не вдоль обочины, а уткнувшись мордами, как поросята к соскам матки , к минивэну стального отлива. Примечательно, что номера у всех машин украинские. А может, прибалтийские, или даже европейские - я в номерах не очень.
Но внимание мое привлек грузный дядька в белой рубашке с подвернутыми рукавами и при галстуке. Мужчина стоял в группке спутников и что-то рассказывал, обводя окрестности рукой. Я было хотел прошмыгнуть мимо и скорость сбросил, чтобы не накрыть собрание облаком пыли. Но дальше меня остановил полицейский. Очевидно - сопровождавший колонну.
И внезапно мужчину при галстуке я узнал. Это выходец из наших мест, в прошлом - очень крупный партийный деятель.Его родители появились в наших местах в военные годы. Я знаком с ним с детства, еще с тех пор, как он был председателем совета пионерской дружины нашей школы. Потом он так и пошел по начальственной части - секретарь райкома комсомола, редактор областной газеты, член ЦК республиканской Компартии. Потом, кажется, был Послом в разных странах.Его изначально от успеха к успеху вела неведомая сила. Но уже лет тридцать я его не видел, хотя узнал теперь сразу. Конечно - знакомый постарел, подобрел, да и он меня узнал. Радостно, и в то же время властно, поманил меня рукой, и когда я подошел, представил меня спутникам. Насколько я разбираюсь в языках - это был чешский или польский.
Он рассмеялся и уточнил :
-Словацкий язык. Да ты не тушуйся - тут все свои. Хотя вон господин Вайструп - датчанин. Мистер Бишоп - из Ирландии.Ванек Облачек - чех.Ну - и так далее. А вот эти милые ребята с усами - украинцы.
Он заговорил со спутниками, видимо, обо мне, насколько я мог ловить отдельные слова. И я спросил, в свою очередь :
-Здесь-то вы зачем в таком составе?
Он засмеялся (он все -время похохатывал, даже как-то нервно. Может - болезнь у него такая) и уже для меня обвел рукой всё поднебесное пространство:
-А вот - привез в родные места представителей международных железорудных корпораций. Тут ведь, под нами - несметные клады, нетронутая таблица Менделеева.
Я попытался остудить его радость :
-Но они - я указал на спутников мужчины - тут при чем? Это НАШИ клады. Тех, кто тут живут.
Мой знакомый рассмеялся теперь без всякой натуги:
-А кто тут живет? Ась? Неужели ты всерьез полагаешь, что в России остался хоть кто-то, у кого мы должны спрашивать разрешения? Вот раздавим Донбасс - и сюда. Ты разуй глаза - от горизонта до горизонта ни одной крыши, ни одной живой души! Неужели даже ты, со своей проницательностью, так и не заметил, как вот эти люди - он в свою очередь указал на спутников - даже сами к тому не прилагая усилий, вытравили, вымарали для себя нашу местность? Ты думаешь - я напрасно ещё в бытность инструктором ЦК, проводил здесь политику неперспективных деревень? Обрати внимание - на жизни нашего с тобой поколения мы вывели свою малую Родину из полнокровной жизни. Я - тем, что осознанно причислил себя к клану хозяев страны. Ты, тем, что попался на мою удочку, и бежал, бросив свой хутор на вымирание. Вот теперь -то , когда у этой земли не осталась защитников, мы и приехали сюда размечать новый железорудный рудник. Ты видел открытый рудник под Старым Осколом? А теперь представь себе, что через пятьдесят лет и на этом самом месте, где мы стоим, и на месте самой Верхососны будет громадная коническая яма. Вы вычерпаем этот клад до камешка! И уже нет силы, способной остановить поступь мировых железорудных корпораций.
Я не стал спорить. Просто сам напомнил ему про Новороссию. Он впервые несколько потускнел и спросил, в свою очередь, жив ли ещё мой отец?
-Ну - передавай Павловичу мой поклон.- Он на прощание даже не подал руки. Кажется - я сбил ему настроение.