День 31 декабря

День 31 декабря не стал для меня чем-то особенным. Проснувшись утром в последние сутки уходящего года и спустив ноги на пол, я увидел в окно плотно задернутое облаками небо, слегка подсвечиваемое солнцем. Я поймал себя на мысли, что даже этот не слишком воодушевляющий пейзаж лет 5 назад вызвал бы во мне прилив ребяческого энтузиазма на уровне воплей "блять, вот это небо!.. какая погодка сегодня… бля, ты только посмотри на солнце! Да это же просто охренеть!”, но суровые годы экономического кризиса и связанных с ним злоключений полностью очерствили мою душу, сделав из нее закондовевший панцирь из кремния и льда, оставив лишь за разумом остатки живой и беспокойной души, делающей редкие, но искренние попытки выбраться из этой глухой цитадели. Грустно констатировав этот факт, я начал свой день.
Пока варилась геркулесовая каша, я сбегал вниз и выудил из своего ящика "Московского комсомольца”, успел просмотреть весь выпуск, пока поднимался по лестнице, не найдя ничего стоящего, решил, что употреблю газетку для практических нужд, наверняка пригодится, все-таки такой день сегодня. Можно будет завернуть в нее кило картошечки с огурчиками и навернуть ночью во дворе с таджиками с первого этажа, когда все праздновать будут, смекнул я. Но, поскольку надо было срочно снимать кастрюлю с кашей с плиты, иначе беды было бы не миновать, я переключился на более насущные проблемы. Превосходно позавтракав на советский манер (полная тарелка каши, яйцо, чай с бутербродами) и еще раз восхитившись гениальной простотой и удобством уровня жизни в совке, я последний раз в этом году почистил зубы, побрился и умылся. Когда я закончил с утренним туалетом, меня как громом поразила мысль, что к новогоднему столу в моей квартире нет ни грамма хоть какого-то салата, фруктов, кондитерских изделий и достойной выпивки. "Во дела”, - пронеслось в моей голове, и спустя считанные минуты, напялив на себя свитер с треугольными узорами, вельветовые штаны и куртку "аляска”, я выскочил из подъезда и шагом ротного командира взял курс на ближайший рынок с пятьюстами рублями денег в кармане. Мое увлекательное путешествие продолжалось чуть более полутора часов, и на порог своей квартиры я вступил, обремененный тремя пакетами с продовольственной снедью. Ужаснувшись количеству купленной еды и находясь в трагическом тупике, зачем же было просрано столько бабла и что делать со всем этим продуктовым калейдоскопом, я увидел свет в конце туннеля, вспомнив, что моя соседка баба Клава, которую я затапливаю по вторникам во время ритуального приема ванны, мигом найдет применение каждой соринке и забабахает мне отличный праздничный ужин. Бляха-муха, да снизойдет ко мне святой Августин, сделай так, чтоб старая карга оказалась дома, повторял я, когда спускался на этаж ниже. Мой даймоний говорил мне, что она на месте и моя затея увенчается успехом, а он никогда не ошибается, и когда дверь открылась и передо мной возникла бабка в засаленном фартуке, я подумал, что неcомненно обладаю какими-то качествами медиума и провидца, поэтому давно стоит записаться в этот долбанный клуб спиритических сеансов, что недалеко отсюда, какого черта я тяну, и еще глянуть фильм "Телепорт”, я видел трейлер, охрененный фильм, сразу видно, все, сегодня в новогоднюю ночь кровь из носу надо посмотреть, так круто еще никто не встретит новый год. Заставив поработать на себя бабулю, которую никогда не надо долго уговаривать приготовить мне что-то съестное, через пару часов я имел у себя самый восхитительный стол, какой только можно увидеть на новый год. Здесь было все – он напоминал пиршественный стол с боярского застолья.
После того, как бабуля торопливо ушла, ведь ей надо было организовать фуршет и для своей семьи, и я милостиво отпустил ее, я опустился на диван и еще раз заценил, ну что есть еще у кого-то что-то подобное? Самодовольно ухмыльнувшись, я включил телек. Там уже вовсю шли голубые огоньки и еще много всякой брехни, тем не менее я не без удовольствия отметил отсутствие чернухи хотя бы в этот день. Да, это воистину единственный день в году, когда ты смотришь телек и не впитываешь в себя весь негатив, который щедро льют с экрана почти все каналы.
Приближался вечер. У меня была договоренность с одним корешем из института отметить новый год вместе как настоящие мужики. Около семи вечера я связался с ним, и он подтвердил что все остается в силе. Мы должны были встретиться с ним на районе и пойти ко мне вскоре после наступления Нового года. Следующие два с половиной часа я медленно, но верно съедал все, что мне состряпала баба Клава, под мельтешащий и раздражающий звук телевизора. Чем ближе был Новый год, тем безумней становилось в ящике, куда не переключи. Я испытывал что-то вроде наркоманской эйфории, когда на канале за каналом видел эти лоснящиеся рожи ведущих и артистов, которые, казалось, готовы были хоть всю неделю развлекать миллионы зрителей. Однако я-то знал, что все это подлая подстава, и сейчас эти галкины, басковы и дмитрии дибровы сидят в своих квартирах в Москва-сити и лопаются от самодовольства, глядя, какие все они на экране остроумные и стильно одетые. Телек работал без перерывов с шести часов пополудни, и это вообще не очень хорошо, но он был моим единственным другом в этой жизни и особенно в этот вечер, тот парень не счет, я лишь создаю видимость дружбы, чтобы найти хоть кого-то в институте, кто будет внимать каждому моему слову, смотреть мне в рот словно Будде и шестерить передо мной как пацан, однако этот чел, похоже, серьезно считает меня своим другом, что не может не забавлять меня от души. К 23:58 стол был почти пуст, я не собирался оставлять этому чмырю хоть что-то из своих запасов, и я пришел в ужас, ведь президент произносит новогоднее обращение уже три минуты, я переключил на "Россию” и вздохнул с облегчением, потому что успел аккурат к началу речи. Это во мне заиграла старая привычка, ведь ВВП все свои речи начинал в 23:55, но Медвед, видно, более толерантен и не хочет отнимать много времени у зрителей, а потому появляется лишь в последние две-полторы минуты. Я дождался, когда затихнет последний бой курантов и после этого чокнулся с тарелкой, на которой недавно лежал стейк, приправленный оливье. Осушив бокал до дна, я попытался понять, ощущаю ли в своей груди чувство перемен, но нет, сердце билось все также ровно и холодно, и каким я был, таким и остался. С этим ощущением я поднялся (прошло уже 15 минут, я и не заметил), вырубил телек и стал собираться в ночь. Распахнув дверь подъезда, я словно попал на войну. Слева и справа от меня грохотали заряды петард, взлетали ввысь ракеты, оранжевыми, желтыми, красными искрами рассыпались в небе фейерверки, а я стоял как лох и ждал этого кекса. Наконец я заприметил между деревьев его щуплую фигуру и сам двинулся навстречу. Когда мы помяли руки, он распахнул пазуху своего жилета, и я увидел поблескивающее горлышко бутылки хорошего коньяка. "Это еще не все”, - таинственно сказал он и заговорщицки подмигнув, достал непонятно откуда какой-то дивиди диск. "Телепорт!”, - обрадовался я, но он тут же усмирил мой пыл. "Неет…” – он убрал руку, и я смог разглядеть название. Он принес Смешариков. "Укатаемся по полной”, - пообещал он. Ничего не оставалось, как поверить ему. И зря. Никогда мне еще не было так несмешно на юмористической программе, но я человек чести, поэтому досмотрел до конца и попытался подойти к просмотренному материалу с позиций матерого кинокритика, но этот чувак уже задрых, а потому на боковую решил идти и я. Под утро, едва только забрезжил рассвет, чья-то беспокойная рука затрясла меня за плечо. Я разлепил глаза и поймал безумный взгляд своего кореша: "Вставай, ведь мы собирались пожрать утром в макдаке, ты что, забыл? Сейчас они уже открываются.” Я вскочил и помчался надевать ботинки и куртку. Мы кубарем скатились по лестнице и выбрались на морозное утро. "На Южке работает уже, погнали быстрее, иначе более шустрые чуваки опередят нас!” – сказал я и, завидев автобус, припустил что было сил, мой друг за мной, мы вскочили на подножку, когда урод водила уже захлопывал двери, но меня так просто не проведешь. Очень скоро мы были на станции метро "Юго-Западная”, фасад макдоналдса был все ближе и ближе, мы уже ничего не видели, нам мерещились свежие чизбургеры и картофель фри в томатном соусе. Ввалившись в пустой макдак как пара гангстеров, мы грохнули на кассу свои кошельки – "Нам бы позавтракать”. Работники сиюминутно принялись за дело, приятно поразив меня своей расторопностью. Не успели мы расслабиться, опустившись за стол, как перед моим носом замелькали фирменные подносы, нагруженные чудо-продуктами. Я не мог спокойно смотреть на это, поэтому уже не контролировал свои руки, которые хватали еду и запускали ее в рот без ведома сознания. Опомнился я, только когда на подносе не осталось ни соринки. Но мой друг оказался еще круче меня и давно уже ожидал, когда я закончу трапезу. Мы медленно поднялись и вышли на улицу. Город начинал оживать. Пешеходов прибавилось, движение на дорогах участилось. "Мне пора, друг, - сказал чувак. – Спасибо за отличный Новый год”. Я пожал его руку, и наши пути разошлись. Вскоре мы оба исчезли в разных сторонах в водовороте столичных улиц.
Я хотел бы попросить прощения у своих близких. К вам у меня будет одна просьба – не одевайтесь из-за меня в черное. А если и сделаете это, то снимите траурную одежду по прошествии трех дней. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы избежать этого, однако от судьбы прятаться бессмысленно. Это не способ, но выхода у меня нет. И, как сказал поэт, "инцидент исперчен. Я с жизнью в расчете и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид”. Счастливо оставаться.