Как я ворвался в рекламный бизнес

Раз

Мужик в футболке-сетке возмутился:

— Не, пацаны, так дела не делаются!

Артём встал с кресла. В комнату и так попадало совсем мало света, а теперь мой друг заслонил собой почти всё окно, и стемнело совсем. Я ещё успел подумать, что типовое жильё не подходит людям вроде Артёма. Таким нужны замки или пещеры. Наш гость оценил габариты оппонента и ушёл на лестничную площадку кому-то звонить.

Два

...Солнечные лучи ползли-ползли по полу комнаты и, наконец, нащупали моё лицо. Я поморщился и передвинул голову обратно в тень. Через какое-то время солнце снова меня нашло, и я опять переполз. Так продолжалось до тех пор, пока я не стукнулся головой о стену и окончательно не проснулся. Даже не глядя на экран телефона, я уже знал время: десять часов.

Чайник вскипел, я залил водой пакетик почечного сбора. Внутри у меня всё работало как надо, просто чай кончился, а сбор остался в кухонном шкафчике от прошлых квартиросъёмщиков. Оставив бодрящую жижу завариваться, я полез в холодильник. Там на разных полках лежали два творожных сырка, мои завтрак и ужин. Я выбрал ванильный, уселся за стол и прикинул оставшийся бюджет. Денег должно было хватить ещё на два сырка и газету «Моя реклама».

По дороге в магазин заставлял себя прочувствовать момент: если и в этом номере не окажется вакансии для меня, поход будет последним. Дальше по курсу ожидались гарантированная безработица и голод. Работать мне и так не хотелось, а жара убивала аппетит, так что по-настоящему испугаться никак не получалось.

С начала лета-2010 я попытался стать продавцом одежды, журналистом, курьером и работником колл-центра. Был хороший шанс устроиться менеджером в салон ритуальных услуг, но я зачем-то стал шутить на собеседовании.

Я вышел из супермаркета с толстенной газетой, вытащил из неё раздел «Работа», остальное бросил в урну. Пока искал какую-нибудь лавочку в тени (было только начало июня, а шлёпанцы уже тонули в асфальте), в кармане зажужжал телефон. Уже месяца два он стоял на беззвучном. Когда я бросил институт, мне часто звонили одногруппники и преподаватели. Потом звонила мама. В конце концов все отчаялись поговорить со мной и отстали.

Звонил старый друг Женя. Он разочаровался во французской филологии гораздо раньше меня и соскочил ещё на втором курсе. За эти три года он успел открыть своё рекламное агентство и даже купил себе сенсорный телефон. «Ну, уж Женя-то не будет меня возвращать в логово ин-яза», — подумал я и взял трубку.

— Здорово, француз! — бодро крикнул Женя. Значит, уже в курсе, — работу не нашёл ещё?
— Я открыт для предложений, — сказал я и схватился за газету. Какой-то алкаш подкрался сзади и попытался украсть её для своих нужд.
— Ну, я так и думал. Можешь зайти ко мне в офис?

Мой путь (естественно, пешком) лежал через частный сектор, по дороге я обрывал с деревьев незрелые вишни. Слегка подкрепился, и настроение как будто улучшилось. Между покрытых дешёвым сайдингом избушек нелепо торчала новостройка. Тут и находился офис рекламного агентства «Бомба». Им оказалась двухкомнатная квартира на первом этаже новостройки. Первая волна арендаторов вроде аптек и точек с разливным пивом уже сошла, теперь местные жители задумались о высоком. Появились маникюрный салон и, собственно, рекламщики.

«Бомба» состояла из самых разных предметов: столов, стульев, шкафов, межгалактического парада конвертов и листовок, кулера, секретарши, вентилятора, и, к сожалению, настроенного на «Русское радио» магнитофона.

— Ла-ла-ла-ла-ла-ла! — кричал приёмник.
— Всё будет хорошо! — огрызалась секретарша. По её лицу было видно, что начальства пока нет, и нужно подождать.

Женя ворвался в помещение где-то через полчаса, держа в руках какие-то документы и огромную банку спортивного питания. «Вот это я понимаю бизнес», — про себя восхитился я.

— Ну что, готов к руководящей должности? — спросил Женя. К этому моменту мы уже спрятались от музыкальной секретарши в кабинет. То есть, в бывшую спальню.
— Я — прирождённый лидер, — ответил я, прикрывая ногой порванный тапок.
— Ага. Ну, тема такая: мы тут взялись распространять газеты «М-Видео», еле выбили заказ. Нам его дали с условием: если заодно будем и в Ж. раскидывать. Ты же оттуда родом?
— А-а-а. Вот какое у меня конкурентное преимущество. И чего делать надо?
— Я тебе даю денег, ты там арендуешь гараж, сваливаешь туда газеты, находишь людей, чтоб раскидывали по почтовым ящикам, ходишь с клиентом на проверки. И так раз в две недели. Всё, что останется, — твоё. Плюс пять сверху.
— Ладно. Мне надо подумать.
— Ты серьёзно, что ли?
— Шучу. Когда приступать?

Часом позже я уже освобождал жилплощадь. Вещей едва набралось на небольшую спортивную сумку. Когда я поступал в институт, одежду и посуду мне везли на легковой машине. Звонить хозяину квартиры не хотелось — начался бы неприятный разговор про «предупреждать за две недели» и «почему линолеум прожжён». Я закрыл квартиру и бросил ключ в почтовый ящик. Там было столько неоплаченных квитанций и газет, что ключ даже не звякнул.

Три

Вечером водитель «Бомбы» высадил меня в родном районе города Ж. Двор не изменился вообще. В дороге была яма невероятной глубины. Из-за неё ни один житель окрестных домов уже много лет не вызывал такси. Какой комфорт, если за свои же деньги выталкиваешь машину из лужи или льда? На лавочке сидели те же алкоголики. Много лет они сидели у подъезда, под вечер выпивали, ссорились навсегда, дрались, а на следующий день всё повторялось. Раньше их было пятеро, осталось трое. Проходя мимо, я кивнул им. Лучшие друзья папы, как-никак.

Мама встретила меня спокойно. Сказала:
— Есть будешь?
И сразу ушла на кухню. Я пошёл следом, получил порцию картошки с котлетами. Стараясь скрыть восторг (первая за долгое время еда без шоколада, творога и варёной сгущёнки!), поел. И только когда я отставил тарелку и опёрся спиной на стену, начался шторм.

Всё, что накопилось за те два месяца, пока я был вне зоны доступа, я получил за пятнадцать минут. Звучали формулировки «козёл» и «состарюсь — будешь у меня пенсию отнимать». Я не стал слушать до конца и ушёл в свою комнату. Улёгся на диван в одежде и принялся разглядывать плакаты на стене. «Limp Bizkit», «Король и Шут», Эминем и какой-то эльф с луком. Думая о человеке, который когда-то всё это повесил, уснул.

Утром нужно было встретить грузовик с газетами. Я осторожно выбрался из своего укрытия и прислушался. Мама затаилась где-то в зловещих уголках нашей «двушки». Криков не было. Котлет тоже. Я нашёл в тумбочке свои старые кеды, натянул их и выскочил на улицу, мгновенно покрывшись тонкой плёнкой пота.

Хранить газеты я решил дома у друга Артёма. Мы с ним были коллегами. Я не стал филологом, а он — инженером по защите окружающей среды. Правда, Артём, в отличие от меня, был силён, румян и смотрел на мир с высоты почти в два метра. Тяжёлые работы давались ему легко и не вгоняли его в экзистенциальную тоску.

Неизвестно на какие деньги Артём купил дивную белую «четвёрку», и как-то на ней крутился. Он даже не удивился моему предложению и согласился отдать три четверти своей комнаты под газеты всего за тысячу рублей в неделю. На аренду гаража мне было выделено две тысячи, получается, одну я экономил. Потом я чуть урезал зарплаты будущим распространителям и выделил себе ещё две тысячи. А ещё нанял распространителем самого себя (на полную ставку). Получалось где-то пятнадцать тысяч за двухнедельный цикл, то есть, в пятнадцать раз больше повышенной стипендии в университете. Неплохо для начала. Более того, на следующих свои работах я далеко не сразу вернулся на такой уровень дохода.

Газеты, которые мне предстояло распространять среди ни в чём не повинных жителей города, печатали в Москве. Оттуда их везли на юг, поочерёдно останавливаясь возле ларьков с шаурмой и в городах, где есть «М-Видео». Везде распространители забирали самые презентабельные газеты, остальные топтали, пачкали и рвали при разгрузке. До города Ж., что почти на границе с Украиной, доезжали лучшие из худших. Мы выбрали из них те, что почище (28500 штук) и выгрузили на асфальт перед подъездом. Дальше, в Белгород, поехали уже совсем невообразимые лохмотья.

Газеты были упакованы в пачки по 100 штук и перевязаны чёрными упаковочными лентами. Грузовик скрылся за поворотом, Артём схватил сразу три пачки и поволок на третий этаж. Я решил пропустить ходку и уселся на оставшиеся газеты. Солнце выжигало всё живое. Казалось, даже чёрная и красная краски сползут с газет и зашипят на асфальте. Бумага прилипала к голым ногам.

Сквозь раскалённый воздух плыла стайка девушек. Молодые, красивые, с ещё не разрушенными институтской столовой телами. Когда стало ясно, что мимо моей кучи макулатуры им не пройти, я соорудил на своём лице что-то вроде подмигивания Джоуи Триббиани. Не знаю, на что я надеялся. Девушки ответили диким приступом смеха и скрылись в соседнем дворе.
— Добро пожаловать в омега-самцы, старик, — сказал я себе и вытер пот с лица футболкой.

Три

В целом работа клеилась. Я взял себе свой родной район, ходил по нему со старым школьным рюкзаком «Король Лев» и наплечной сумкой, в которые запихивал по пачке газет. Подходил к подъезду, звонил наугад в домофон, говорил «Газовая служба» или «Почта» (что было честнее). Проходил. Оказавшись внутри, распихивал газеты по тем почтовым ящикам, что пережили девяностые годы. Чаще всего всё проходило спокойно, иногда приходилось отбиваться от агрессивных старушек и алкашей. Больше о безопасности жильцов никто не заботился. Так за три-четыре дня я раскидывал положенные 7000 газет.

Остальные заботы брал на себя Артём. Он нашёл каких-то школьников, которым платил раза в два меньше, чем я планировал, остальное забирал себе на бензин. Мой компаньон привозил своих тимуровцев в какой-нибудь двор, выдавал им газеты из багажника и отпускал с миром. Через десять минут все возвращались пустыми, набивались в «четвёрку» и ехали дальше. Эта лихая команда в десять рук раскидывала 21000 газет за день-два. По моим подсчётам, Артём зарабатывал на распространении больше, чем его непосредственный начальник. То есть, я.

Потом я шёл на проверку с какой-то секретаршей из «М-Видео». Когда погода позволяла, мы честно обходили 10 адресов по всему городу и опрашивали жильцов. Если все видели в своих почтовых ящиках газеты, мне подписывали акты, и я получал свои деньги. Если нет, я всё равно получал, но меньше. Честное слово, в моей жизни не было работы выгоднее.

Когда температура на улице поднималась до сорока градусов, проверяльщица отказывалась выходить из офиса и расписывалась в документах просто так. Мы сидели под кондиционерами ещё с полчаса, а потом каждый звонил своему начальству. Говорили, что всё хорошо, и горожане снова не избежали информационной атаки.

Как-то я нёс свои позорные сумки к очередному дому и наткнулся на похороны. У входа в подъезд стояла обшитая красной тканью крышка гроба.
— Надо узнать, из какой квартиры покойный», — сказал я негромко, — газетку сэкономлю.

Домофонная дверь была открыта настежь и подпёрта кирпичом, но войти не удавалось: оттуда без конца выходили скорбящие. Сохранять траурный вид, впрочем, было нетрудно. Солнце пекло нещадно, и одетые в чёрное люди были бы мрачны в любом случае.

В остальном жизнь на районе кипела, и сквозь двор беспрерывно шли прохожие в неприлично лёгких и весёленьких одеждах. Вдруг среди них я узнал одноклассниц Валю и Кристину. Валя после школы поступила в Москву, окончила какой-то непроизносимый институт с красным дипломом и открыла в столице свою школу иностранных языков. Кристина была дочкой бандита, поэтому добилась успеха без промежуточных этапов. Они смеялись и что-то активно обсуждали. То, как хорошо быть молодыми и богатыми, наверное. Нужно было что-то срочно сделать с моей неудачно складывавшейся судьбой, пока они меня не увидели. Я бросил рюкзак и сумку в кусты, отряхнул штаны и присоединился к похоронной толпе. Затылком я почувствовал несколько гневных взглядов, но разбираться никто не стал.

Одноклассницы заметили меня, но подходить, понятно, не стали. Я ответил им взглядом, мол, рад бы подойти и рассказать, как мои дела идут в гору, но сами понимаете. Валя и Кристина поняли и прошли мимо. Я громко выдохнул, чем ещё вызвал негодование действительно-ждавших-гроб.

Четыре

Мой лучший друг Серёжа тоже работал в «М-Видео» и очень гордился этим. Я старался порадовать товарища и запихивал в его почтовый ящик по 5-6 газет, чтоб ему было приятно. Или, если было настроение, рисовал на первой полосе огромный орган мужского плодородия. Потом Серёжа мне сказал, что выемкой почты в их семье занимается бабушка, и попросил больше не безобразничать.

Как-то девочка-проверяльщица не вышла на работу (растаяла, наверное), и начальство, не зная о нашей дружбе, отправило со мной Серёжу. Мы честно обошли девять адресов, везде жители были недовольны. То есть, газеты пришли всем. В последнем доме нас ждал конфуз. Никто не получал весточки от «М-Видео».

— Нет, не было! Вы лучше «Христианский вестник» почаще приносите, он интереснее! — сказала бабушка в одной из квартир.

Серёжа вышел из подъезда, присел на лавочку и задумался. Видно было, как в нём сражаются Старший Продавец и Чувак, С Которым Мы Столько Всего Прошли. Наконец Серёжа взял у меня акты и везде расписался.

«Хотя бы в этом плане у меня в жизни всё хорошо», — подумал я.

Пять

Лето пролетало: к августу листья пожухли и опали вместе с голубями, ездившие на юг и оставшиеся в городе ничем не отличались друг от друга. Я уже привык к стабильной работе и готовился купить в кредит что-нибудь из бытовой техники, чтобы уровень звука, издаваемого мамой, хоть немного снизился. Мои приятные раздумья прервал звонок Жени.

— Вы получили газеты, всё нормально?
— Да, завтра начинаем раскидывать, как обычно.
— Не надо. У нас отжали заказ. Директор агентства из Орла потребовал отдать ему Ж. на распространение, иначе откажется сотрудничать.
— И что, «М-Видео» согласились? Что за бред?
— Ну, вот так. Завтра приедет их человек, отдашь ему газеты.

Следующим утром мы сидели на складе у Артёма и ждали приезда конкурента.

— Может, ушатаем его? — предложил Артём.
— И что? Думаешь, он заказ отдаст тогда?
— Мне хоть полегче будет. Посмотрю, как он сломанными пальцами двадцать восемь тыщ газет вынесет.
— Слу-у-у-ушай! А в накладной же только про газеты написано? Про упаковку ничего?
— Да вроде ничего…

Следующие полчаса мы активно работали ножами. Вернуть заказ это бы не помогло, но мне было просто приятно на какое-то время перестать быть мячиком в огромном игровом автомате и что-то сделать самому. С каждой пачки (а их было 280) мы срезали упаковочные ленты и свалили газеты просто в кучу. Едва Артём спрятал ленты в пакет, прикатил Человек, Забравший Заказ. Он был толстый, поэтому по законам жанра был в синей футболке-сетке.
— Та-а-ак, что мне увозить? — сказал он очень дружелюбно, как будто мы делали общее дело.

Я молча показал на кучу бумаги на полу. Собеседник как-то посерьёзнел.

— Не, пацаны, так дела не делаются!

Артём встал, намекая, что ему решать, как делаются дела в этой квартире. Мужик всё понял и ушёл звонить начальству. Его начальство получило сигнал и позвонило ему. Состоялись переговоры на высшем уровне. Звучали фразы «твой уёбок» и «в накладной про упаковку не сказано». Футболка-Сетка вернулся и молча стал выносить газеты охапками.

Работа наших конкурентов в городе Ж. не заладилась с самого начала. Газеты, которые и так были не в лучшей форме, при транспортировке окончательно пришли в негодность. Получатели были недовольны. Всего через неделю заказ вернулся к нам.

Но хэппи-энд испортила осень. Артём нашёл какую-то постоянную работу, без шумных подростков, зато с трудовой книжкой и соцпакетом. Потом военкомат вспомнил о моём существовании. Мне пришлось снова уехать из Ж., теперь надолго. И началась так называемая Взрослая Жизнь, где маленькие победы изредка случаются на фоне одного большого нескончаемого Поражения.