Новая крыша

рассказ-быль

  У бабы Мани крыша была четырехскатная шиферная. Местами шифер почернел, впадины заросли мхом, а кое-где стали проступать трещины. А вдруг крыша прохудится? Шутка ли, дому-то уж пятьдесят лет. И самой бабе Мане – девятый десяток.
  Две сестры родные, жившие по-соседству, крыши свои заменили. А они ведь – младше.
  И решила баба Маня крышу поменять.
  Два года копила пенсию. Внук Колюшок в телефоне своем с большим ярким экраном нашел нужное объявление, сын Володя договорился, и в середине июля из Воронежа привезли и уложили на подворье большие бордовые листы металлического профиля. А в следующую среду на двух машинах приехали работники.
  Сначала к воротам подкатил зеленый москвичок-пикап, из которого вышли два молодых парня. Они достали из машины какие-то трубы, железки, доски и перенесли все это к дому. Через час подъехала небольшая запыленная серебристая иномарка, на которой приехали еще четыре работника. К тому времени молодые парни соорудили леса во всю стену баб Маниного дома, что смотрит на железную дорогу. А до самой дороги, по которой задорно катят поезда к морю, напрямки, через огороды, примерно с километр. 
  В выделенной бабой Маней по случаю ремонта кухне-времянке работники перекусили, переоделись и вышли во двор. На всех из одежды остались только одинаковые черные шорты и монтажные пояса. Да обувка была у всех разной, как разными были возраст, рост и другие, к слову сказать, приметы.
  - Ребяты, вы только не шибко, - начинала говорить баба Маня, но её никто не слушал.
  Ребяты были крепкие, загорелые, скорые на слово и дело. На груди, спине и руках одного из них красовались наколки. Он поторапливал и незлобно поругивал всех, а на голове у него была свернутая из газеты пилотка.
  «Прораб», - испуганно думала баба Маня.
  Ребяты отправили хозяйку в дом причитать и молиться, а сами принялись за работу. Сначала с того ската крыши, где стояли леса, сняли и побросали вниз шифер. Потом содрали старый рубероид…

  Вокруг весело чирикали воробьи. В воздушном пространстве повыше деревьев летали многочисленные стрижи и редкие слова прораба. И только высоко в небе парил и охватывал царским взглядом всю землю одинокий коршун.

  За остаток дня работники покрыли новым бордовым металлическим профилем два ската крыши - трапецеидальный и торцовый вальмовый, какие не видны с улицы.
  Ужинали ребяты на открытом воздухе. Потом двое попадали лицом в траву, а еще трое, пошатываясь и матерясь, с переменным успехом пытались их поднять. А тот, который прораб, пугая соседских коз и кур, сиплым голосом выводил: 
   «Ночь приходит на перрон - она опять
   Постарела - ей все чаще провожать.
   Как осенний лист - промокший, но живой.
   Мама нас всегда ждет домой».
  К часу ночи все затихли в кухне-времянке…

  В небогатую событиями размеренную деревенскую жизнь все это внесло свое разнообразие. Наутро к баб Маниному подворью потянулся народ.
   
  Первым пришел Генка Волощук в черных спортивках и светлой рубашке, застегнутой на одну пуговицу на большом, как у капитана ДПС, животе. Небритое лицо его венчали на низеньком лбу черные солнечные очки.  Давным-давно Волощук служил в стройбате. Но примерно после года службы на голову ему уронили не то плиту, не то бордюр. Ефрейтор Волощук был в каске, удар пришелся вскользь, по касательной. Но контакт этот даром не прошел. С тех пор Генка стал путаться. Его комиссовали, дали третью группу, и до самой пенсии он пас коров в округе.
  Иногда Генка собирал вокруг себя пацанов и рассказывал им разные военные истории. То он был разведчиком, и его забросили в логово врага. То он был сапером, то танкистом. «Иду я там по минному полю или еду я там на танке…» Всякая история неизменно заканчивалась одной и той же фразой: «А вокруг – снег. И - картошка цветёть». Все смеялись, дразнились, а Генка нервничал и, в запале, кричал, что служил в самых страшных войсках, и что ему даже оружия не выдавали… «А вокруг – снег. И - картошка цветёть».
  Генка, задрав голову, стал ходить кругами вокруг баб Маниного подворья.

  Потом приехал трактор с прицепом. Пришел Володя с женой Татьяной. Володя с трактористом отцепили прицеп. Трактор уехал, а Володя с Татьяной стали собирать, возить на тачке и кидать в прицеп сломанный шифер.
  Подошла Валька Грунина, путаясь в полах не по размеру длинного халата с большими аляповатыми цветами.
  - Вальк, у тебе платье какое-то новое красивое, - сказала Татьяна, выпрямляя спину.
  - Да это ж халат.
  - Да? – удивилась Татьяна.
  - Я пояс у него отмандила - не люблю я энти пояса – вот и получилось платье…

  Осторожно ступая и поглядывая на крышу, вышла из дому баба Маня.

  Вскоре у ворот появилась шестидесятилетняя соседка Полинка. Она кивнула бабе Мане, посмотрела на крышу, немного постояла и повернула обратно. Сделав пару шагов, она остановилась, нагнулась и, как бы невзначай, сорвала несколько пучков травы.
  «Вот змеюка, - подумала баба Маня. – Опять мою повилику рвёть».

  Ближе к полудню наведалась сестра баб Мани - баба Нюра.   
  - Какит санкции прыдумали, - начала баба Нюра, подойдя к прицепу. Рядом стояла Татьяна и Генка Волощук. – Все энтот черненький у их воду мутить. Прям, как врач.
  - Какой врач? - удивился Генка.
  - Да стоматолог, - отвечала баба Нюра. – Када у районе мне коронку на энтот зуб надевал.
  Баба Нюра показала свой единственный верхний серебристый зуб  и добавила:
  - Я тока щас поняла, что он сказал мне тады.
  - Что? – спросил Волощук, не отводя глаз от прораба.
  - Я его спросила, а кады энтим зубом исть можно?
  Волощук посмотрел на бабу Нюру:
  - И что?
  - А он почесал у затылке и тихо так говорит: «Никогда».
  Генка поправил очки на лбу:
  - Не понял.
  - Чаго не понял? - переспросила баба Нюра.
  - Что никогда?
  - Так ить в том-то и дело, что я тожеть тады ниче не поняла. А он мне сразу так и сказал: «Никогда».
  Волощук смотрел на бабу Нюру, словно видел впервые.
  Татьяна молчала, отдыхала.
  - Так исть энтим зубом не могу – болит. Уж два года маюсь. А он ведь так и сказал: «Никогда».
  У Генки шел бурный мыслительный процесс:
  - А санкци тут причем?
  - Дык уберем картоху, и на хрена те санкции.
  Очки слетели на толстый нос Генки. Он водрузил их на прежнее место и важно произнес:
  - Политика!   
  - Да ну тебя, дурака! – баба Нюра в сердцах махнула рукой, подошла к воротам.
  Из ворот выкатил Володя с тачкой, остановился у прицепа и стал бросать в него куски шифера. Баба Нюра поправила косынку и крикнула:
  - Вов, а нельзя по той Амерки какой-нить атом мандануть?
  - Ты чего, баб Нюр?
  - Воду мутять, мутять…
  - А ежели они тоже атом? – спросил Володя.
  - Так мы ж упервые, - не унималась баба Нюра.
  - А они – вторые, - Володя бросил крупный обломок шифера. - И - мандец бабушке!
  - Какой бабушке? – удивилась баб Нюра.
  - Какой-какой. Табе!
  Баба Нюра перекрестилась три раза:
  - А мне-т за что?
  - Тады ж третья мировая будет, - Володя вытер пот со лба. – Всем будя.
  - Нет… Войны нам не надоть, тока как-нить проучить энтого черненького, - баб Нюра теребила концы косынки. - А взять хоть и штаны ему снять и всыпать.
  - Кому? Обаме?
  - Да-да, Банане. Надоть, Вов, надо.
  - Ты это… расистка, баб Нюр? – Володя с тачкой скрылся за воротами. – Негров не любишь…
  - Сроду такой дурью не занималась. За мужика свого с троимя бабами дралась. Это было, не спорю. Дык это ж пятьдесят лет, как прошло, - баба Нюра бросила на прощание взгляд на крышу и тихонько направилась в сторону своего дома. – Негров… любить…
   
  Ребяты поправлялись пивом.
  - Можеть с выпивкой потом? - робко спросила баба Маня.
  - Не успеете до ночи, - вставил Володя.
  - Кто понял жизнь, тот не спешит, - громко с расстановкой отвечал прораб. - Кто здесь бригадир?
   
  Оставалась половина последнего самого приметного торца крыши. Прораб работать уже не мог. В съехавшей на затылок пилотке-треуголке, оседлав конек и размахивая прутиком, он скакал по крыше, раздавая приказы, словно игрушечный Наполеон на деревянной лошадке с маленькой сабелькой в руке. И в этот момент всем стало ясно, что не хватает одного цельного куска металлопрофиля.

  - Приплыли! – сказал самый молодой.
  - Бля, - обронил невысокого роста самый трезвый и самый старший по возрасту наемный работник.
  - Что значит «бля»? Слушать меня! - перехватил инициативу прораб.
  Он спрыгнул с верхотуры в траву.
  - Бери этот кусок и примеряй его вверху, у конька, - скомандовал прораб.
  - А ты бери вот тот кусок и меряй после этого, - показывал он другому работнику.
  Ребяты молчали в оцепенении.
  Прораб, исчерпав аргументы, перешел на мат.
   
  Позже у самого заметного с улицы торца новой крыши появились и остались навечно две большие заплатки…
   
  Смеркалось, когда баба Маня рассчитывалась с прорабом в чулане. От ребят присутствовал самый старший и самый трезвый работник. От семьи был Володя.
  - Эх, бабуля, - растроганный прораб отслюнявил две бумажки от кучки. - На тебе две штуки, на лекарства…
  Ужинали ребяты вновь на открытом воздухе. Угостили и Володю. Потом, опять, двое падали лицом в траву, а еще трое, пошатываясь и матерясь, с переменным успехом пытались их поднять.
  Прораб, пугая соседских коз и кур, выводил:
   «Только мама позовет: "Сынок, родной!"
   Только мама до последнего с тобой.
   Только мама руки хрупкие подаст.
   Не обманет, не отступит, не предаст».
  Ребяты до кухни-времянки не добрались, так и спали под звездным небом. К часу ночи в деревне все стихло…

  С первыми лучами солнца наемные работники собрались, погрузились в зеленый москвичок-пикап, серебристую иномарку и уехали в другой район, менять очередную кровлю.
  Баба Маня убиралась в кухне-времянке.
  Полинкины козы щипали ворованную повилику.
  Генка Волощук смотрел новости по телевизору и изредка тревожно покачивал головой.
  Валька Грунина несла на станцию три пластиковые бутылки в котомке – продавать молоко к поезду.
  Баба Нюра поливала из шланга капусту на огороде.
  Володя спросонья черпал эмалированной кружкой холодную воду из оцинкованного ведра.
  Татьяна кормила кролей.
  В розовых лучах солнца новая крыша бабы Мани весело щурилась двумя заплатками на вальмовом торцовом скате.

  Всё.
  Мандец!
  И картошка - цветёть…

                август 2014


Рецензии
Про две сотни на лекарство- пронзительно. "Атмосферный" текст. Прекрасный язык...

Юрий Николаевич Горбачев 2   23.09.2021 18:41     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 33 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.