Дорога домой

               
               
Хочу сразу оговориться, что, ничем не отличаясь от многих наших соотечественников своей  разорванной и скрепленной заново обрывочными лоскутами судьбой, окончательный виток узора которой еще не известен мне самому, я все же был причислен Небом к тем скитальцам, которые возвращались к нормальной жизни и восставали из пепла забытия в чужих краях путем аллегорического возвращения домой, в родной Могилев-Подольский, посредством бережного сохранения мельчайших подробностей прошлого в сердце, а затем уже -в памяти. Память не может и не должна удерживать все на плаву - пытающийся удержаться за соломинку воспоминания безвозвратно поглощается вереницей безжалостно надвигающихся событий новейшей истории и впечатлений от них, оседающих на дорогое и, как нам казалось, незабываемое..вместо машины по подсчету дат и хронологии событий мы, свободные изгнанники, предпочли иной способ удержания течения жизни - мы оставили свое сердце открытым и позволили ему лишать нас покоя по ему одному известному поводу. Хронологией здесь и не пахнет, но тропа к себе самим - прежним, какими были - таким образом была восстановлена. И оттого - вдвойне дороги курьезы, разные ляпы живой и целомудренной пока жизни, не ведающей еще греха - мы собирали в кошелку молодости все, что находили на дороге опыта, почти вслепую, и всегда - начисто, без подготовки.

А как можно было быть к этому готовым?

Когда мы все собрали огромную кучу металлолома во дворе старой нашей 1-й Школы, это был конец 60-х, если не ошибаюсь, то я охранял эту кучу так, как если бы это был склад с оружием, который вот-вот будет захвачен врагами. Я ходил вокруг этого хлама, и отгонял от него собак и пионеров. Будучи в среднем возрасте, лет так 35ти - 37ми от роду, стыдливо усмехался при этом воспоминании; а вот сейчас думаю, что всегда хотел жить честно, и этот охраняемый металлолом служил мне тогда символом истинной ценности. Ценности претерпели трансформацию с тех пор, а вот желание жить в ладу со своей совестью никуда не делось, хоть она, родимая, и не позволяет мне жить так, как будто бы никакого склада никогда и не было. "Времена не выбирают, в них  живут, и - умирают" написала Анна Ахматова, и можно было бы оказаться подверженным  сарказму, разьедающему невинность прошлого восприятия, окружающего нас и существующего в нас самих там, в пионерском "дома". Но мы ведь учились жить и ценить то, что имели, вне зависимости от окраса оценки реалий советской жизни будущими невольными судьями.   

Что "красть - грешно" я понял только тогда, когда украл - и был тут же пойман. Монетка вывалилась у меня из ладони, грохнулась о пол несколько раз, и медленно покатилась под стул. Отец не сказал ничего, лишь посмотрел на меня долгим взглядом, как умеет лишь он один на свете - мне было и этого достаточно, чтобы больше не тащить чужое со стола жизни до сегодняшнего дня. И если меня спрашивали впоследствии:" Ты брал?"  -  то мой ответ уже никогда и никем не поддавался сомнению. Усвоил ли этот урок полностью - не мне судить, но жизнь вне дома в первую очередь требует выполнения этического правила поведения в среде обитания другого народа, и то, что простят своему, нам - никогда, своих  "артистов" везде хватает.
               
Дом зовет молча, причем-постоянно, и с этим живешь..вспоминаешь.. акации..сирень на улицах Пионерской и Селянина..и - грушу в нашем военном дворе, дикую, кажется, со становящимися все мельче и мельче плодами каждый год...или-это мы росли, и требовали большего? Не знаю - мои друзья детства могут и оспорить факт измельчения диких груш  - Вовка Дмитриенко знает лучше меня.

А как мы дрались! Сашка Деркачь был вдвое больше, чем мы с братом Сергеем, вместе взятые..не знаю, с чего все у них началось - но когда стрельнуло в ушах "Вася!!!!!!! Брат!!!" - то пулей вылетел из дома и увидел, как мой Сережа цепко тащит Сашку к нашему дому! Отбились от гиганта общими тумаками, а затем вспоминали этот случай как редкий момент братской взаимовыручки. Сейчас брат от меня далеко, и я не могу отбить его от его недругов. А с Сашкой, тогда, через несколько дней-после разговора родителей друг с другом -мы уже гоняли в футбол. И - в хоккей, зимой.

Богатых не знали, денег не ведали, велосипед был недосягаемой мечтой - вроде нужно осудить, сожалея, то время... и вот буквально на днях на занятии по музыкальному диктанту слышу от своей студентки Сантос о том, что у них в Доминиканской Республике - ее родители и она сама жили там до переезда в США - не было возможности приобрести велосипед. Наше время. Сегодня, практически-несколько лет тому назад. И - все тот же сценарий. Сказал Сантос, что в детстве не имел такой возможности, так же, как и большинство моих сверстников. И услышал в ответ;" Но ведь сейчас у Вас все хорошо, Вы  - профессор музыки, и достигли всего, чего хотели". И в этот момент я возблагодарил жизнь, потому что мне было что сказать в ответ молодой личности;" Вот и Вы придете ко всему, в чем чувствуете потребность, со временем. Только не забывайте о том, с чего все у Вас начиналось, это поможет Вам преодолеть многое на избранном пути."             

Мой дядя, Павел Филимонович Богутенко, выращивающий хлеб всю свою жизнь, в армейскую бытность будучи десантником, был взят в 68-м году со свадьбы в праздничном костюме из родного села Рахны Лесовые Винницкой области,  посажен в самолет вместе с другими запасниками, и доставлен в пункт сбора; там все  переоделись в военную форму, получили оружие, и были сброшены через несколько часов в ночь, без обьяснения причин и места высадки - как потом оказалось, это была Прага, события Пражской Весны... Командир поставил Павла в оцепление на какой-то городской площади, прочертил мелом белую линию перед ним, и приказал - стрелять в каждого, кто попытается ее пересечь. А ведь на улицах были только гражданские люди, молодежь, интеллигенция..Павел Филимонович охранял свой пост почти до конца без проишествий, когда на его участке вдруг появились демонстранты. Как мне рассказывал дядя, был среди них один парень, самый активный и бесстрашный; вот он и пошел на Павла. Трижды кричал солдат, чтобы тот остановился; затем выстрелил несколько раз в воздух. Когда чех пересек белую линию, Павел Филимонович сбил его на земь прикладом..ударил тяжело...Не знает до сих пор - нанес ли он непоправимую травму тому парню, или все обошлось..моего дядю тут же убрали из оцепления, и в тот же день отправили домой. Всю жизнь Павел Филимонович проработал комбайнером, горел в машине заживо, когда полыхнул комбайн в поле-шрамы на лице и теле остались навсегда. Вырастил двоих прекрасных детей, моих двоюродных брата и сестру, Васю и Наденьку, уже много внуков..Прекрасный семьянин, скромнейший человек, оказавший самое глубокое влияние на мое становление. Историю эту мой дядя рассказал мне, когда я прилетел домой из Бостона в деревню в 2005-м году, и мы все  - отец, мать, жена, брат - пешком шли через лес и поле к тете Саше в другую деревню, в Следы. Все  годы  мой дядя носит это в себе, и я думаю сейчас о том, что снова пришла пора мне учиться у Павла Филимоновича терпению к жизни, открытой в душе совести, и истинной кротости, которая приходит как награда за покаяние от содеянного. Спасибо Вам, Павел Филимонович!
 
Музыка...Особая жизнь внутри другой, одной на всех..Город наш во все времена славился музыкантами. Не помню имен многих старших коллег, поколений,  знавших и видевших войну..Но был счастлив быть приглашенным в многочисленные коллективы города и Атак, Окницы, что на той стороне Днестра, в такой же родной Молдове. Юра Плотников взял меня играть на танцах, в коллектив, выступающий в городском парке, в 76-м...Что это было за время! Сплошные открытия! Мы не знали никакого фольклора - лишь музыку хорошего рока начала 70-х! Витька Чернецкий колдовал (молча!) с гитарными примочками..Вовка Басис (сейчас работает в правительстве одного из американских штатов), с его превосходным английским и коллекцией НАСТОЯЩИХ ПЛАСТИНОК, которую мы переслушали до последней песни - пел и рвал свой бас в такт ударных витиеватостей моего брата Сергея..меня усадили за клавиши, поскольку прознали о моих способностях без фальши нажимать пальцами то, что слышу - и это стало причиной моего первого серьезного нервного срыва, поскольку мне нужно было, в числе прочего материала, сыграть соло Джона Лорда (вечная память Музыканту!) в композиции Highway Star  - как же я мог это сыграть тогда??  Но именно эта неспособность исполнить то, что слышит твое сердце, и подвигла меня к серьезным занятиям музыкой впоследствии.

Отец научил меня любить искусство простым способом - в доме всегда звучала музыка; папа играл на баяне, тромбоне, следил за чистотой инструментов, водил меня в воинскую часть, в военный оркестр, познакомил меня с музыкантамим города, и купил мне первый инструмент. В дни праздников в доме всегда пели. Мама обладает очень хорошим голосом и музыкальным слухом.Всему тому, что умел и понимал  в музыке до поступления в Кишиневскую Консерваторию, обязан музыкантам города; Владимир Петрович Остроухов дал первые основы джаза; Вадим Остроухов, его сын (сейчас - Профессор Музыки в Кишиневской Консерватории), послужил примером профессионального исполнительства и безукоризненной читки с листа. Саша Усатый преподал основные уроки игры на бас гитаре. Гриша Рикельман (наш Чаня) показал плавное практическое голосоведение гармоний на клавишах; Нисим Хавис учил нотной грамоте, азам инструментовки, помог поступить в Сорокское Училище Искусств летом 1985-го года. Валера Потапов, Клара Голубева, Виталик (покойся с миром!) одарили своей дружбой, привили практическую музыкальность, исполнительский опыт в легкой музыке. Виктор Дублянский (уже оставил нас много лет назад), учил оркестровке. Жора Данилов (наш Джон, вечная память!) взял к себе в коллектив, мы начали выступать на концертах в 1980-м году в Молдове..Артем Каварьянц стал старшим братом в музыке, соратником, коллегой по коллективу в Атаках - мы переиграли вместе море музыки, стали близкими друзьями на всю жизнь... Вячеслав Лукич  Трагира сыграл определяющую роль (вместе с Артемом) в моей творческой судьбе-благодаря моим друзьям я получил место в коллективе в 1985-м году, и начал свою профессиональную музыкальную жизнь. Ваня Сливка пригласил в состав рок-группы "Аккорд" в Окницу во второй половине 80-х; мы исколесили всю Молдову, работали от Кишиневской Филармонии, записались на радио, гастролировали в Юго-Западной Африке, и сочиняли, сочиняли...мои первые композиции были исполнены в составе "Аккорда". Побывали с концертами и в Чернобыле, через два года после катастрофы. Согласие было основой творчества.Двое из наших ребят, Петя Носко и Георгий Киструга, оставили нас уже, ушли из жизни безвременно.. Ваня Сливка и Толик Дубенко, создатели коллектива и творцы оригинального репертуара группы, сейчас живут и работают в Москве, мы поддерживаем связь. Сережа Гламозда, выпускник Астраханского Театрального Училища, которого мы знали до его приезда в город по его ролям в театре и кино (в 80-тые годы работавший зав.отделом культуры города и района), организовал серию концертов, в которых приняли участие все мы, бесстрашные сочинители музыки города - а нас оказалось немало, как показали эти концерты. Сейчас Сережа живет в Германии, руководит театральной студией.


Боря Гальперин, Шурик Линецкий, Володя Савин, Сеня Зиберман, Алик Циркуль, гениально одаренный, умнейший человек - все они, более опытние, оставили неизгладимый след в моей душе и музыкальном формировании. Многие из них прошли через опыт профессиональной работы в филармониях и известных коллективах страны. Весь город, родная Днестровская Венеция (иногда случалось оказаться всем нам по первые этажи в воде!) - сам дух Могилева взывает к творчеству. Игорь Шинявский сейчас помогает - из Германии - в создании музыкальных клипов на мои мелодии, помогает так же найти друзей, с которыми не виделся десятилетиями (так мы с Вовой Басисом встретились недавно в Штатах, исключительно благодаря содействию Игоря). Коля Гречковский привез меня на песенный фестиваль в Черновцы в начале 90х, где я впервые показался на публике как автор и исполнитель своей музыки; приз за сочиненную музыку, запись на национальном телевидении, знакомство с музыкальным продюсером В.Стриховичем (уже покойным, Царство ему Небесное), пригласившим меня на студию звукозаписи после фестивальных и теле-выступлений, стали итогом удивительного отношения Николая и его супруги Нины к моей творческой и личной судьбе. Илюша Гаусман нашел мне первую работу как бассиста в американской среде по прошествии шести месяцев нашего прибытия в Нью-Йорк. Кто мы без друзей? Никто, пустое место.

Город действительно живет без нас,и, бывает, проводит в последний путь близких и родных в наше отсутствие...Так ушла моя сестра Наташа - я опоздал, и не смог поддержать мать и отца вовремя. Так ушла и мама жены, Ксения Борисовна, без меня..К сестре проститься летел в страшную жару, в конце Мая 2007-го; к маме - отправил супругу зимой 2013-го;  в немыслимую снежную бурю вез Таню из Бостона в аэропорт Кеннеди в Нью - Йорке, сквозь закрытые автострады, заваленные снегом..и когда - встали посреди всего этого, одни на дороге, перед заносами, возопил:" Царица Небесная, смилуйся! Ты же видишь - мы едем проститься с мамой!" Вскоре показался прорубленый коридорчик в стене снега, и мы проскочили это место..А назад забирать жену ехал - через месяц - и снова немыслимый снегопад! В течении десяти минут  дважды слетал с дороги; первый раз чуть коснулся бетонной разделительной стены, хотя грохот стоял такой, будто бампер разнесло на куски; а во второй раз завертелся на дороге, слетел вниз..и совершенно плавно, крутанувшись еще раз на обочине, остановился перед бетоном в нескольких сантиметрах..Выбрался, прокричал к небу, что впредь буду осторожен, и поехал, тихи-тихо, дальше.
         
Постепенно узнаю о Могилеве-Подольском больше, и проникаюсь благодарностью к судьбе за место своего появления на свет. Не знал до недавнего времени, что город был основан молдавским господарем из рода Мохила в 1595-м году;  не знал и о том,  что город был передан Польше в дар в честь свадьбы молдавской невесты и польского шляхтича, и что Могилев был выкуплен много позже Российской Империей у Польши золотом..многое узнаю сейчас. Город дал миру Витольда Осиповича Малишевского, композитора, педагога, основателя Одесской Государственной Консерватории, ученика Н.А. Римского-Корсакова, Председателя Первого Международного конкурса пианистов им. Фредерика Шопена, прошедшего в 1927-м году, Профессора Варшавской Консерватории, воспитавшего гениального Витольда Лютославского. У  В.Лютославского учился Дэйвид Лоэб, мой Профессор по Композиции в Консерватории Маннэса в Нью-Йорке. Круг замкнулся, в который уже раз, и вновь привел меня к порогу родного дома. Он-такой же, тихий и непознанный до конца, наш Могилев-Подольский, ожидающий возвращения своих детей с непоказной радостью...

Мое детство, и вообще осязание окружающего  -  вспышки памяти отсылают  к возрасту трехлетнего-четырехлетнего ребенка, где на проекторе восприятия запечатлелись рваные, фрагментарные эпизоды чего-то большого, шумного, находящегося в постоянном движении мира, внутри которого я оказался как-то сразу, весь, и без остатка - пробование на вкус начал жизни проистекало через русло военного быта, через запахи формы, порядок и чистоту в доме и во дворе, русский язык, офицерский быт, притягивающую к себе тускло-зеленым цветом военную технику, и постоянное общение нас, детей старшего и младшего офицерского состава ШМАСа, друг с другом. В маленьком городе наш военный двор послужил для нас не только окном в мир - это был особый, не похожий ни на что остальное отправной пункт во все последующее, гораздо превосходящий по масштабам информационого потенциала наш родной город, который мне еще предстояло открыть. В нашем дворе был собран опыт всей страны и зарубежья в пределах, как минимум, Восточной Европы - офицеры и их семьи привнесли в наш общий быт нечто, существующее извне географической и культурной данности. И оттого мое прорастание в город, становление мальчишкой - могилевчанином, как и у моих друзей по военным дворам, было окрашено в особые тона. Мы, дети и семьи военных, как и сами офицеры - мы были помещены в город извне так же, как человек - в жизнь, в суету, без своего согласия. Происхождение - обьективно, как хлеб, и мы понесли  эту ширь привитого нам с детства коллективного общения в город, сделав свой невольный вклад в многоликость нашего Могилева.
               
Русский язык был естественен, как и родной украинский - в деревне, где мы набивали пятки и крепли каждое лето, колорит жизни родного народа окутывал нас красотой сердечности отношений внутри деревенской большой родни через певучесть языка, и оттого украинский у меня нерасторжим от понятия семьи, настоящих отношений, и неповторимой мягкости, исходящий от самого его звука..может быть, это моя двоюродная сестра Надя Богутенко служит тому причиной, с ее открытым сердцем и сердечной стеснительной улыбкой, никогда не покидающей мое сердце и память. По сей день у нас в доме в Бостоне - двуязычие, естественное и родное (кажется, английский станет вскоре еще одним из сыновей лейтенанта Шмидта, но эта история уже рассказана).      

Город послужил началом всему  - от первых шагов, первой боли, физической и другой, той, что тяжелее - до первых взлетов воображения и неосторожности желания к постижению немыслимого, недосягаемого. В пояс кланяюсь моим родителям, сделавшим все для того, чтобы ростки интереса к серьезному занятию, к своему делу, появились в наших с братом душах! Ну и что, что не было денег на обучение нас в музыкальной школе?  Есть Музыка, поющая мама в лучшие моменты ее жизни, оркестр с инструментами и - отец, с любовью и каким-то, неведомым мне, особым терпением разыгрывающийся дома на тромбоне. Труд, прилагаемый к постижению музыки, был естественным атрибутом домашней жизни - в этом слились воедино воинская дисциплина отца и его любовь к профессии музыканта.

Но еще до моего паломничества в страну звука, в детстве и отрочестве, а затем и в юности случилось множество творчески окрашеных событий; шахматный и рисовальный кружки, танцевальный кружок, приведший меня впоследствии к желанию профессиональной хореографической карьеры, спортивная школа с гимнастическим залом и встречей в нем моей будущей жены, футбол во дворе, хоккей на залитом катке в нашем военном бастионе - все это было и есть, состоялось, и моя благодарность к родителям и к жизни не нуждается даже в озвучивании. Но скажу все  равно - для вас, папа и мама! Спасибо вам, родные, за то, что прикрепили крылья к бурой шерстке маленького медведя, и дали ему возможность полетать вольно, защищая его от многого, пока он не избрал свою стезю.

Выбор, все же, сделать пришлось - но судьба вмешалась в мою жизнь рано, впрочем, и поставила все в свои нынешние рамки довольно бесцеремонно; с футболом все закончилось через пятнадцать минут после моего выхода на поле в качестве правого крайнего полузащитника в матче двух дворовых команд - тренер сказал своему помощнику:" Уберите это." Впоследствии, будучи подростком, несколько раз стоял в воротах, дважды вывихнул себе запьястье от неверно принятого мяча, закончив на этом отношения со спортом на долгие годы. То же самое случилось и в спортивной школе, мне было лет одинадцать, где я отличился лишь тем, что поставил подножку пробегающей мимо девочке -  гимнастке, которая едва не упала лицом вниз. Впоследствии она уехала в Хмельницкий,  в специальный спортивный центр, выполнила норматив Мастера Спорта Советского Союза, через несколько месяцев после этого упала с брусьев, получила открытый перелом правой руки, поставив этим  крест на перспективах открывающейся профессиональной спортивной жизни, вернулась домой в Могилев, поступила в Торговый Техникум - снова по неосторожности встретила меня, и через год родила мне сына.

Но это случилось много позже, а я пока рос довольно болезненным пацаном; в танцевальном кружке из - за постоянных репетиций и нерегулярного принятия пищи заболел гастритом, к тому добавилась болезнь печени, и детство мое в результате проходило попеременно то - в больнице (где научился рисовать лошадей), то в осторожно-активной физической фазе, более-менее нормальной, и, затем - снова в медицинских учереждениях. Я был словно некий живой сверточек в коконе, недоросль в буквальном смысле. Хореография испортила мне здоровье, привела меня на Северный Кавказ,  в Ессентуки, где я познакомился с профессиональным пианистом, посвятившим меня в братство хард рока, и указавшим мне на невозможность для меня получить музыкальное образование как пианиста - было уже слишком поздно. Но в этот же самый период в моем воображении возник образ - то ли человека, то ли - света..это напоминало фигуру, тихо парящую в высоте каждый раз, когда я закрывал глаза - не знаю, как еще описать то, что я видел..и она мне молча говорила о музыке, о звуке..ожидала чего-то от меня, не знаю...Когда вернулся из Ессентуков, в тот же вечер познакомился с Юрой Плотниковым, показал ему записи рок музыки..поговорили..вскоре меня пригласили играть в коллектив.       

А затем эта фигура - там, в высоте, перестала меня посещать, и тихо как-то удалилась. И вот сейчас, когда мне приходится решать вопрос композиционного плана в своих пьесах - каждый раз, встретившись с очередным препятствием, обращаюсь к ней - тоже молча, и прошу совета. Я знаю, что она - там, в тишине души. Это - много, знать такое.               

А в то время, после окончания школы в 76-м, думал о получении хореографического образования. Хореография должна была стать моей профессией, делом сердца на всю жизнь; удар тяжелого чешского рефрижератора "Шкода", перевозившего мороженое мясо, на мокрой дороге возле 119 - го жилого массива, что пришелся по голове в темную, в мокрую ночь осенью 1976 - го года, поставил точку на моих планах. С этого момента занимался лишь игрой (и работой на заводе им. Кирова, с вечерней смены которого возвращался в ту ночь) на клавишах и бас гитаре; наперекор врачам играл с заткнутыми ватой ушами, поскольку после полученного сотрясения мозга 2-й степени мне было запрещено подвергать себя активным звуковым и световым раздражителям. Следствием этого стало резкое развитие моего внутреннего музыкального слуха, послужившее в дальнейшем первопричиной становления профессиональной деятельности, полученного наконец серьезного музыкального образования, и - возникших от соприкосновения со своей внутренней жизнью музыкальных работ.
               
Судьба уготовила мне многое - вот только удержаться на линии избранного ею оказалось делом исключительно личным, к судьбе не имеющим никакого отношения. Оказавшись на гребне бешеной волны новой врученной тебе жизни, нужно было - либо учиться находиться там вне зависимости от рева бурлящих под ногами масс - событий, либо - быть свергнутому вниз, на камни. Кому суждено - вниз, кoму - вверх, не наше дело; к такому выводу пришел, и на том стою. Всем нам нужны лишь милосердие и понимание. По прошествии лет, совершив массу ошибок, познав пропасть непоправимого, я стал хроническим оптимистом.

Город учил любви к родному краю, к земле, и к ее общей, многоликой культуре. Так, как у нас играют на свадьбах - таким языком, такой смесью музыкальных традиций не играют больше нигде в мире. Универсальность музыкального Могилева - Подольского питает мое сердце до сих пор, и помогает понимать музыкальные и культурные традиции земли, где живу сегодня, в их неотьемлимой связи с жизнью американского народа. Композитор Александр Морозов, гордость и слава нашей культуры, наш земляк, совершил восхождение на Олимп отечественной песенной традиции, и донес голос родной земли до миллионов слушателей, обогатив тем самым русскую культуру. Говорят, что колебания почвы земли полностью совпадают с колебаниями, исходящими от звучания ладов народной музыки, составляющих основу музыкального творчества региона. И пели в селах у нас по-особенному (не знаю, поют ли сейчас), и играли - играют по русски-еврейски-украински-молдавски - и никак иначе! Мы похожи на наш город, как дети на своих родителей, и тем счастливы, потому что знаем - кто мы, и откуда мы родом.