1-2. Продолжение

 (журналист Казахстанской газеты «Ленинская смена»)
Крупнейшая историческая личность минувшего века Иосиф Виссарионович Сталин, жизнь и государственная деятельность которого оставила глубочайший след не только в судьбе нашего  народа, но и всего человечества, еще не одно столетие будет предметом тщательного изучения историков.
И поэтому биографическая хроника жизни и деятельности товарища Сталина самым поразительным образом накладывается на хронологию его детища – великой и могучей страны, которую мы потеряли – Советского Союза. Это хорошо поняли на Западе.  Директор американского  института  Сталина Збигнев Бжезинский 15 лет назад, когда только еще  набирала обороты машина беспардонного шельмования Сталина, говорил: «В настоящий момент  есть две мощные идеологии, которые в состоянии разрушить морально-политическое единство советского общества, это, во-первых, национализм, и во-вторых антисталинизм.
Я буду сегодня говорить о второй разрушительной идеологии – антисталинизме.
Случилось так, что в конце 80-х годов я работал в газете ЦК ЛКСМ Казахстана «Ленинская смена», когда почти в каждом номер большинства газет и журналов не обходилось без материалов, насыщенных гнусной клеветой на товарища Сталина.  Особенно отличились такие антисоветские  издания, как «Огонек» Коротича, «Московские новости», «Аргументы и факты». Это был пик сомнительной популярности таких антисталинистов, как Александр Солженицын, Анатолий Рыбаков, Дмитрий Волкогонов, Рой Медведев.
Что команда к шельмованию Сталина была дана Горбачевым, свидетельствует тот факт, что в ЦК КПК был вызван редактор «Ленсмены» и ему было сказано то, что он потом довел до нас, рядовых журналистов: «О Сталине можно писать все, что на ум придет. Никто не будет ни ругать, ни проверять достоверность фактов. Пишите что хотите, что он был палач, параноик, дерьмо – сойдет все.
Горбачев и его прихвостень  Александр Яковлев понимали, что для того, чтобы ликвидировать социализм, необходимо,  прежде всего, облить помоями Сталина, вызвать у коммунистов комплекс вины за так называемые нарушения законности и массовые  сталинские  репрессии, с тем, чтобы возможности коммунистов сопротивляться заговорщикам в лице Горбачева, Яковлева, Ельцина и др.  С этой целью Яковлев, возглавивший комиссию по реабилитации, так называемых невинных жертв, выдвинул тезис: «Поскольку все внесудебные органы были внеконституционными формированиями, то, следовательно,  все приговоры, на основании которых производились репрессии, были недействительными, а потому, стало быть, все без исключения, репрессированные автоматически объявляются реабилитированными».
В результате того, что компания по реабилитации проводилась еще с Хрущевских времен, в конце века создался в обществе мощный слой «недовольных» из числа уцелевших врагов, которые повсеместно стали создавать общества типа  «Мемориал», «Аделита» и др., устраивали агрессивные  сборища возле КГБ, добивались «наказания виновных», требовали «покаяния», «суда над КПСС» и прочего. Главным палачом для них был, разумеется, Сталин. Как на аукционе, историки-конъюнктурщики старались перещеголять «сталинского тоталитаризма».  Называли фантастические цифры миллионов уничтоженных – 30, 40 и даже 110. И это вопреки статистическим данным о росте народонаселения за годы Советской власти, и вопреки здравому смыслу. Если признать, что да, столько было уничтожено, то кто же пахал  на полях, вкалывал на заводах и в тех же исправительных трудовых лагерях, кто защищал страну, если все население   составляло тогда 150 миллионов человек, а мужчины обычно составляют не более трети от всего количества населения, то есть 50 миллионов. Это же бред, чушь собачья.
Отцами  отечественногоантисталинизма являются  Троцкий и Хрущев.
После 20 съезда, когда фактически стала переписываться история страны и партии «под Хрущева", имя Сталина тщательно вымарывалось не только со страниц учебников истории, уничтожалась любая память о нем. Впоследствии антисталинисты стали заполнять «Исторический вакуум» собственными клеветническими измышлениями, внедрив в сознание послевоенного поколения искаженный карикатурный образ Сталина.
В годы гражданской войны и иностранной интервенции 1918-1920 годов, будучи невоеннообязанным, Иосиф Виссарионович  Сталин, тем не менее, проявил незаурядные военно-политические способности, и как пишет французский писатель Анри Барбюс в книге «Сталин»: «Человек, через которого раскрывается новый мир, является, пожалуй,  единственным человеком, которого Центральный Комитет бросал с одного боевого фронта на другой,  выбирая наиболее опасные, наиболее страшные для революции места».
Страна Советов под руководством великого  Сталина смогла за счет собственных накоплений, без иностранных займов осуществлять грандиозную программу социалистического строительства. И это было на фоне жесточайшего мирового кризиса.
Однако чрезмерная концентрация внимания наших современников только на этой драматической странице, полное забвение
Остальных сторон золотого десятилетия тридцатых в истории Советского Союза, искажения и извращения на протяжении почти полувека выдающейся роли Сталина в строительстве уже сделали свое черное дело: уничтожен общественно-политический строй, ликвидирован Советский Союз, у власти стоят духовные наследники Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина. И строят они вовсе не социализм с человеческим лицом.
Только один пример. Когда в начале 90-х годов надо было поставить под запрет пионерскую организацию, идеологические извращенцы поднимали визг по поводу «аморальности» подвига Павлика Морозова. Нашим современным «защитничкам» кулачества было невдомек, что они разоблачали ни Павлика, а самих себя, так как выступали адвокатами убийц из самых низменных побуждений двух малолетних детей.
Как раз в 30-е годы закладывались моральные основы крепкой семьи и счастливой жизни. И трудовой энтузиазм миллионов, их мироощущение (жить стало лучше, жить стало веселей) определялись отнюдь не животным страхом перед репрессиями, а почти неограниченными возможностями поднятия с самых низов на политический Олимп, войти в научные  круги, развить свои творческие способности, Сталинская модель социализма. Даже враг народа Лев Каменев вынужден был признать, что «эра, в которой мы живем, войдет в историю, как эра Сталина». И эта сталинская эра была воистину рабоче-крестьянской эрой.
Реакционеры всех мастей пытаются принизить планетарное значение бессмертного подвига, который был совершен  богатырским советским народом в годы Великой отечественной войны под руководством Всесоюзной Коммунистической партии большевиков, под водительством ее Генерального  секретаря, Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина. 
Доморощенные реакционные историки откровенно переписывают труды своих западных  коллег по антисталинскому цеху, тоже нынче ведут разнузданную антисоветскую пропаганду, начало которой положил политический пигмей Никита Хрущев в своей бездумной речи на ХХ съезде. И это, как правило, люди, которые благодаря советскому строю, безбожно поносимого ими, в свое время, паразитируя в нем,  бесплатно получили прекрасное образование, достигли высоких ученых степеней и званий, и всего, что сопутствовало этому социальному статусу – большие зарплаты, автомобили, дачи и прочие материальные блага, а в моральном плане – признание народа, всегда глубоко почитавшего авторитет ученого.
 Попытки отобрать у нашего советского народа славный подвиг в Великой Отечественной войне, предпринимались неоднократно с тех пор, как вместе с ликвидацией СССР, выстоявшего в жестокой схватке с фашистским зверем, было уничтожено и само понятие советский народ.
В действительности Сталина проявился его трезвый ум, гений, как выдающегося политического деятеля. Но было бы несправедливостью опровергать и роль марксистско-ленинской идеологии. Хотя она и не была наукой в строгом смысле слова, но она е была какой-то чепухой, как теперь можно думать даже в среде  бывших марксистских идеологов и коммунистов. Идеология, не будучи наукой, тем не менее отражает реальность, причем порою лучше, чем сознание, претендующее на научность.  В те годы марксизм-ленинизм  был вполне адекватен реальности и мог служить руководством к действию гораздо лучше, чем учения западных идеологов.
В отличие от сталинского руководства Горбачев и его сообщники проявили полное непонимание своего собственного и западного общественного строя, а также общей ситуации в мире. И это несмотря на то, что они были неизмеримо лучше информированы о фактах реальности, имели в своем распоряжении огромное число советников и помощников с высшими учеными степенями и званиями, сами окончили университеты и специальные институты. Отрекшиеся от марксизма-ленинизма горбачевцы не противопоставили ему новое, более адекватное учение, и оказались во власти западной идеологии.  Их «новое мышление» стало идейной подготовкой и оправданием их эпохального предательства идей коммунизма, капитуляции страны в «холодной войне» с Западом и контрреволюции.
Необходимо признать, что сталинская оценка мировой политической ситуации совершенно правильна.  Во второй мировой войне одновременно шло две войны – война между капиталистическими странами за передел мира и война капиталистического мира против коммунизма. Сталин думал мобилизовать все силы планеты на защиту нашей  коммунистической страны. И добился немыслимого успеха. Как политический деятель он оказался на много порядков выше всех политиков Запада вместе всех взятых. Именно его превосходство над ними принесло ему ненависть со стороны политических пигмеев, как прошлого, так и настоящего.
Главным фактором победы был коммунистический социальный строй. Наша победа, прежде всего, была победой коммунизма.
Имя  Сталина  неотторжимо от социализма. Может поэтому во всемирно авторитетном издании Британской энциклопедии имя Иосифа Сталина встречается 1356 раз в 495 документах (это значительно больше, чем упоминается там же Маркс, Энгельс, Мао, Кастро, Черчилль, Рузвельт, а также Троцкий и Хрущев вместе взятые. Для сравнения, Адольф Гитлер упоминается всего 9 раз в 7 документах, имя махрового антисталинистаТлеуКульбаева там не упоминается ни разу. Иосиф Сталин  уступает лишь Юлию Цезарю. Рейтинг Цезаря в Британской энциклопедии 1418 упоминаний в 697 документах. По статистике ООН Сталин, как и Ленин, признаны  гениями человечества и входят в сотню великих людей всех времен и народов.
В России рыночные отношения стараются внедрить   почти во все отрасли человеческой деятельности, стремление в каждой из них видеть бизнес, приносящий прибыль. Вряд ли такую ситуацию разделяют все. Вопросы нравственности, воспитания молодого поколения, искусства, спорта в своей сути при распространении на них всех рыночных закономерностей очень щепетильны. Фактически на лицо попытка преследовать сиюминутные интересы, отдавая предпочтение им за счет принижения, утраты интересов  будущего,  тем самым причиняется  существенный вред с позиций возможности достижения высот в будущем  путем заложения основ под это будущее в настоящем. Особо это очевидно в искусстве. Подчинение всего творческого процесса деньгам, перевод на условия получения прибыли не позволяет появиться великим творческим личностям, мировым шедеврам, как результат их творчества. Фактически прекратилась огульная критика советского периода в искусстве, и наоборот все чаще находят место речи, что в былые времена кое-что и создавалось. А сейчас полная  свобода, а мысли нет. И получается, что свобода способна только на насилие, убийство и никакого позыва на положительную созидательную работу.
По-своему характерны обстоятельства в жизни спорта.  Перед профессиональным спортом тоже поставлена задача добывания прибыли и содержания себя на самоокупаемости.  Получается это только у отдельных клубных команд. Успеху денег должны предшествовать спортивные достижения. Поиски за великие деньги игроков с любой страны святы. Спонсоры вкладывают деньги и в неуспевающие команды. Однако проблемы решаются далеко не в полном объеме. В основном виде спорта футболе российская сборная в настоящее время занимает 18 место. Здравые амбиции и болельщиков и руководителей государства  обязывают увидеть когда-либо футбольную команду России первой.  Однако объективных данных к подобной перспективе нет. 
В других видах спорта российские спортсмены частенько бывают чемпионами.  Но проблемы и мирового спорта и массового требуют еще громадных массовых усилий и вложений денежных средств.  Многие страны, как развитая Германия, и мене развитые, как Испания и Португалия, в развитие футбола вкладывают значительно большие средства.  Но дело не только в средствах, важнейшее место занимает человеческий фактор. Для России мобилизующим моментом должен являться факт достижений в спорте Советским союзом.  Считалось обычной традицией завоевания первого места на Олимпийских играх. Для России подобная задача может быть и не достижимой. Поставлена амбициозная  задача ; занять первое место на Олимпийских играх в Канаде и первое место в Сочи в 2014 году.  Все то можно обеспечить только упорным трудом.
При решении вопросов развития и мирового и массового спорта возникает необходимость изучения возможных взаимосвязях взаимоотношений между командами, их формированием, претендующими на достижения мирового спорта и широким массовым спортом. В этих взаимоотношениях всем известно первое правило – массовый спорт питают команды мировых достижений. Профессиональным командам легче находить спортсменов подающих надежды на возможность достижения высоких результатов, и затраты на них будут меньше  на их рост до мировых звезд.
 Формирование профессиональных команд на основе бизнеса обязывает бороться за наполняемость стадионов во время матчей. В этой ситуации  формируется взаимосвязь – профессиональная команда и ее болельщик, среди которыхзначительное место занимает молодежь. Армия болельщиков велика, и идейные ее воззрения не совпадают с многими нравственными началами. Отдельные воззрения болельщиков приносят отрицательные последствия не только в России, но и во всем мире.  Болельщиков называют фанатами, фанами. Организованы клубы для объединения действий по решению проблем, возникающих у них. В развитие спортивной жизни многое положило олимпийское движение. Основным его принципом было – не обязательно выигрывать, а главное участвовать. Коммерческая основа спорта связана с повышенным интересом на выигрыш, создание вокруг этого ажиотажной обстановки, уязвленного самолюбия, стимулирования роста уровня страстей, которые уводят  болельщика от объективной оценки происходящего. Здравым принципом в этих условиях является пожелание – пусть выиграет сильнейший, перед которым преклоняются и которого признают. Отрицательность поведения нынешних болельщиков заключается в том, что они не следуют здравому олимпийскому принципу, их психология сформировалась в желании любыми средствами, в том числе законными и незаконными, преступными. Поражение команды их не устраивает, выводит из адекватного состояния, появляется ничем не обоснованная  агрессия, которая находит любой жизненный повод, и агрессия вырывается наружу и начинаются поступки с избиением людей, поломками оборудования, такие поступки представляют и совершение злостного хулиганства.
При здравом смысле фанат проигравшей команды должен сказать,  победившие были сильнее, пусть моя команда учится быть сильнее.  Будут следующие игры. Нет никаких вредных последствий для него лично.  Это он внушил себе сам, что из-за поражения его команды ему причинены психологические ущемления. Он должен понять, что у него уже есть отклонения  в психике, которые и в любой другой обстановке  могут привести к отрицательным последствиям.  Почему из-за поражения любимой команды он должен отравлять себе жизнь – длительное нахождение в отрицательных последствиях. Среди крестьянства в  дореволюционных событиях появилась поговорка: «Не корова же у тебя подохла». В бедной крестьянской семье корова была кормилицей, и если она пропадала, то происходило существенное ущемление материального положения, даже детки не будут видеть молока. Фанатам-болельщикам должна быть рекомендация – повторение про себя неоднократно этого выражения – «не корова же у меня подохла».
Наличие у болельщиков необоснованного протестного начала по поводу проигрыша команды в потенциале делает его человеком, способным к необоснованным протестам по любым другим обстоятельствам, то есть склонным к совершению преступления. 
События на Манежной площади и обстоятельства убийства болельщика Свиридова об этом свидетельствуют. Расследование дела об убийстве Свиридова и слушание его будет не таким легким. Уже на встрече нового главного  милиционера города Москвы были настойчивые выражения, что обстоятельства случившегося не так преподносятся. Фанаты-болельщики начинают задавать свой тон, представляя определенную силу. Они хотят определить и порядок следствия. Они сразу же запротестовали против действий следователя, отпустившего участников драки, и они были поддержаны высокопоставленными лицами. Не зная в деталях происшедшего, нельзя говорить что-либо объективно.  Можно просто предположить по версиям, какие могли быть варианты. Следователи были абсолютно честными и действовали согласно своего внутреннего правосознания с целью объективного расследования уголовного дела. Смерть потерпевшего Свиридова наступила в результате пулевого ранения, выстрел был один.
  Преступные события начали развиваться во время внезапно возникшей ссоры из-за такси. Заранее договоренности о применении оружия не было. Это эксцесс исполнителя  в обычной обстановке не охватывается сознанием других участников драки.  Если даже потерпевшему наносили удары кулаками другие, то не они являются причиной смерти. В этой ситуации нельзя говорить о взаимосвязи  с причиной смерти. За умышленное убийство в таких случаях отвечает только один, а другие участники драки отвечают либо за злостное хулиганство, если есть состав преступления по мотиву  совершения и по  наступившим последствиям, либо без хулиганского мотива, только по причиненным повреждениям. Тогда за побои, как правило, к уголовной ответственности не привлекаются, так это дело частного обвинения.
Негативным обстоятельством этих событий является то, что высокопоставленные лица до выяснения всех обстоятельств выразили свое мнение, что следствие не задержало участников драки по мотивам корысти, а общественность подхватила  эти суждения и продолжила формировать негативный образ органов.  Даже если это и так, то есть определенные оперативные органы дали такую информацию, то оглашение их безадресно, кто отпустил, кто получил деньги, кто условно досрочно освободил убийцу по первому преступлению, кто продал оружие – все это вносит противоречия в общество и подрывает авторитет всех органов – милиции, прокуратуры. Ведь у первых лиц государства, как ни у кого самые большие возможности и искажать информацию нельзя. Если убийца  не рецидивист, то нельзя его называть, исходя из собственных эмоций.
А если следователь, отпуская участников драки по домам, имел намерение по следу отпущенных, организовать одно из оперативны мероприятий, наружное наблюдение, которое могло  бы  и дать информацию, где готовится взрывчатка для будущего террористического акта. И кто такие фанаты футбол?  Отпуская участников драки, следователь мог быть уверен, что они явятся к нему по вызову. Для них было ясным – убежишь – фактически сам признаешься виновным, а явишься, есть возможность выкрутиться  из-за сложностей расследования коллективной драки. Трудно устанавливать роль каждого, особенно в первоначальной ситуации, а затем после первых следственных действий, созвать всех и смотреть на очных ставках, и на противоречиях, определив вину каждого. Это гарантирует полную объективность следствия, а первоначально задержать, а затем разбираться – широкая возможность ошибок.
 Какой момент может вырисоваться из обстоятельств на сегодняшний день? Почему столь длительный срок следствия идет? Это дело к особо сложной категории не отнесешь. Совершено преступление в условиях очевидности, круг исследований ограничен, в основном допросы свидетелей  Возможно трудности с оправданием санкций на арест всех участников, поиски «попутного груза» из прошлого.  Приговор должен расставить все  по местам.
Однако все эти обстоятельства принесли личное горе и не способствовали укреплению национальных отношений. Зрелость нашего общества тоже подвержена сомнению, в простой жизненной ситуации не могли разойтись, а последствия тяжкие.
Присутствие на матчах в качестве болельщика относится к увеселительным и развлекательным мероприятиям. В числе традиций русского нарда, да и не только русского, во время увеселительных мероприятий  употреблять спиртные напитки, которые уменьшают здравый смысл и не способствуют занятию спортом. Поэтому взаимосвязь профессиональной команды и болельщика ведет к праздной жизни болельщика и не способствует к развитию массового спорта.
В настоящее время с целью развития отечественного спорта в футболе применено правило – присутствие в профессиональной команде доморощенного спортсмена возрастом до 20 лет. Петербургская команда «Зенит» за неисполнение указанного правила покарана – ничейный результат  аннулирован и признано  техническим поражением. Целесообразно организовать взаимосвязь профессиональная команда – болельщик – участник массового спорта. Практика  привлечения за большие деньги чужих звезд преследует развитие мирового спорта, но не массового.  Привлечение одной звезды, чтобы видеть уровень, к которому нужно стремиться, а остальные доморощенные наиболее способствовали бы развитию массового спорта.  Развитие спорта способствует укреплению здоровья и повышению трудоспособности.
Определение буржуазии - собственность «священна и неприкосновенна», не соответствует и положениям Библии, в которой многократно упоминается, что землю Бог не отдавал никому в собственность. Во всех многочисленных упоминаниях Библии о земле значится, что она  Богом дана не в собственность  отдельного лица, а во владение всего народа. Кроме того попробуем обратиться к толкованию сути словесного определения  собственности – не исключено, что в словесном понятии собственность  корнем являются «себе», «сам», «собственно» и корень всегда  отражает существенные признаки определенного явления. С этих позиций земля не вписывается в понятие собственности, так как «себе», «сам» не являются ее признаками. Никакой собственник сам землю не создавал. Она создана природой, Богом – кто как думает, характеризуя понятие собственности нужно считать, что объектами собственности, принадлежащими конкретному собственнику, могут быть только объекты  рукотворные, то есть созданные трудом человека. В отношении земли вопрос ясный и категоричный – она не создавалась человеком, она его достояние  только лишь для пользования. Как бы ее не считали предметом материального  мира- она в отличии  их никогда не перемещается с места на место.  В этом плане весь земной шар един и не имеет стоимостной оценки. Те улучшения, которые человек производит на земле, называемые улучшениями, несомненно, имеют свою стоимость и относятся к категории собственности.
Три общественно-экономические формации определяли правовой статус земли как собственности. Это можно объяснить несовершенством сознания развивающихся людей. Уровень их сознания еще не позволяет отказаться от заблуждения, считать землю собственностью. Социализм поступил наиболее правильно, считая землю общенародной принадлежностью, исключив ее из стоимостной оценки, предоставляя ее в пользование тому, кто занимается  на ней общественно-полезным трудом.
Современное общество, включив землю в объект собственности, имеет определенные последствия, вызывающие разные суждения. Собственность на землю дает собственнику право получения нетрудовых доходов за счет потребителей продукции, выращенной на этой земле. А в обществе она вызывает инфляцию, которая  направлена на обеднение масс.
Пункт 8 Глава 17 Бытия Моисеева гласит: «И дал тебе (Аврааму) и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханайскую, во владение вечное».
Это одно из многочисленных положений Библии, свидетельствующих о статусе земли, как владение, а не собственность. Существующее поколение фактически является очевидцами происходящих в это время процессов. Поэтому следующие поколения историческую истину получают от предыдущего поколения и документов, в которых отражены эти события. Однако не просто устанавливать происшедшие события в  прошлом, события, проходившие во время жизни поколения, далеко не всегда общеизвестны широкому кругу лиц.  Отдельные события в текущий момент известны только ограниченному кругу лиц.  Подавляющей части населения в тот момент они не нужны и поэтому проходят незамеченными. А с определенным временем они будут составлять повышенный интерес широкого круга лиц. Кроме того, в жизни имеются и такие процессы, которые существуют только кратковременно. И их характер в тот или иной момент приходится восстанавливать только путем реконструкции. Даже очевидцы имеют разное представление о их  характеристике в тот или иной момент. При столкновении двух автомашин  происходит разбрасывание их в разные стороны в момент столкновения. Следователь, выезжающий  на место происшествия, не сможет видеть нахождения автомашин в миг их соприкосновения. Для него это самая главная истина, из нее следует разные правовые последствия. Если появляются заинтересованные лица в искажении истины, то добывание  ее усложняется.
Бразильский писатель Пауло Коэльо в своей книге «Подобно реке» утверждает, что человек, обладающий истиной, по определенному факту приобретает дополнительную силу, власть. Тоже самое относится и к государству, к обществу, если оно обладает определенной истиной, то оно приобретает дополнительную силу  в разрешении проблем, затронутых истиной. Поэтому истина всегда нужна и государству, и обществу, и заинтересованной личности. Но ее хочет скрывать противная сторона, которая будет уличаться в худшем.
В интересах нынешнего большинства, а особенно будущих поколений, установить истину всех событий до момента развала Советского Союза и разгрома социализма. Нынешняя государственная власть с одной стороны не заинтересована в секретах Советской власти, они ей не нужны. Они не охраняют интересы демократической власти. С этих позиций все события  царской власти, Советской власти должны быть зафиксированы в документах и должны быть рассекречены и опубликованы в последовательном порядке их создания. Они развеют многие спорные вопросы современности. Сколько было расстреляно во времена Сталина и по каким мотивам? Сколько умерло в голодные годы и многие другие данные, которые отрицательно характеризуют Советскую власть.
Но с другой стороны демократическое государство в борьбе за свою власть настолько очернило социализм, что при опубликовании истинной статистики их утверждения фактически являются клеветой, очерняющей уже демократическое государство и их правителей.
Обратимся к польскому вопросу. Премьер-министр Путин передал материалы польскому правительству  о расстреле Советской властью 14 тысяч  поляков. Кажется по своей сути это дружественный  гуманный факт в отношении польского народа поступок. Отдана определенная дань уважения погибшим.  У поляков по этой части событий вполне закономерна – ненависть к русским, погубившим невинных людей. При этом Путин истинные мотивы  этого массового убийства разъяснил искаженно. Причиной является  личная заинтересованность Сталина в мщении за поражение в сражении в Польше в 20-х годах. В таком трактовке эти события являются искаженными и представляются в заигрывании с Польшей, в забвении проблем русского народа.
Валентин Фалин собрал полные материалы по Польскому вопросу и просил разрешения у Горбачева опубликовать их. Горбачев ответил, что сейчас нужна консолидация народов и поэтому публиковать материалы, содержащие отрицательную информацию о действиях в  отношении русских нельзя.
По собранным Фалиным материалам польский вопрос выглядел следующим образом: в 20- годы в войне с Польшей Советскими войсками руководил Тухачевский, вознесенный буржуазией до превосходного полководца. Советские войска под его командованием потерпели серьезное поражение. Поляки взяли в плен 182 тысячи русских. Из общего числа пленных  никто не возвратился. Все погибли либо были расстреляны, либо умерли во время содержания в губительных, тяжелейших условиях. Должное памяти 182 тысячам погибших не отдается никаким образом.
В 1939 году после присоединения земель Польши, в том числе и захваченных в 20-е годы  к территории Советского Союза, 1, 2 млн. жителей Польши оказались на территории советского Союза. Оставшиеся 14 тысяч поляков составляли жандармы, судьи и работники прокуратуры. Именно они были самыми враждебными для Советского Союза. Без сомнений в предстоящей войне с Германией они были  бы на стороне  гитлеровцев. Именно эти мотивы и были существенными в решении судьбы  поляков. Отпущенные на родину поляки в  представлении руководства СССР не желали участвовать в войне против Советского Союза. Неустойчивая категория была  направлена в лагеря, а самых непримиримых решили уничтожить. 14 тысяч это  все-таки меньше в десяток раз 182 тысяч. Как не гуманен факт расстрел14 тысяч поляков, но это можно расценивать, как уничтожение будущего бескомпромиссного врага в предстоящей войне.   В той конкретной обстановке возможно расценивать, что  Сталин поступал оправдано.  Но он несет ответственность за то, что довел обстановку до такого состояния, в которой нужно было рассматривать невооруженных лиц немцами.  Затем по указанию  Сталина  оперативным отрядом разведки выкраден сын Хрущева и доставлен в Москву. По приговору суда, несмотря на мольбы Хрущева, он был расстрелян.
По другой версии  сын Хрущева погиб в воздушном бою, а сейчас обнаружены обломки его самолета. Неужели этой информации нельзя дать нынешнюю государственную оценку. Еще живы отдельные участники войны. Архив отечественной войны сохранился.  Не мог Хрущев после прихода  к власти убрать все следы своей негативной деятельности и сына.  Хотя по утверждению Валентина Фалина  200 работников КГБ выправляли историю в пользу Хрущева.  Подобное состояние информационного поля создает определенные предпосылки к формированию у подрастающего поколения  идей национализма, фашизма, русофобии, злобы и других негативных явлений.
История может предъявить  свои обвинения Путину и Медведеву за то, что  на протяжении многих лет убивали людей.  Кто будет занимать позицию, что они палачи народов Кавказа, производится ориентир на убийство людей, среди которых, в первую очередь, молодежь?  Несомненно, в сложившихся условиях их действия правильные, сколько можно терпеть, когда в московском метро гибнут не причастные к этим событиям люди. Но Путину и Медведеву можно предъявить обвинение – почему они довели до этого ситуацию, оказались беспомощными решить национальные вопросы.  Подрастающее поколение, не успевшее получить полное образование, по своему только что приобретенному мировоззрению, становится непримиримыми врагами России.  И в борьбе с ней жертвует своей жизнью. Неужели в крови и в генах их  с момента рождения заложены основы, как их зовут в России, террористов, и бандитов?  Скорее всего, создана   такая обстановка, чтобы в отношении России  были они и террористами и бандитами.  При иных обстоятельствах жизни эти подростки могли бы быть положительными выдающимися  людьми.  Поэтому руководство страны несет ответственность за создание условий формирования террористов и бандитов.  Свалить все на  внешние международные силы невозможно, ибо насаждение внешних международных сил невозможно, где нет внутренних причин, создающих благодатную почву.
Демократия породила полную свободу слова. И «ляпают» сейчас все, кому что в голову не придет. Льется все это непрерывным потоком в средствах массовой информации.  Цензуры нет и она не нужна.  Предоставлена возможность каждому высказаться. Но должна ли быть со стороны государства или объективной  общественной силы оценка, что в этом потоке  информации является ложью, а какие обстоятельства могут иметь воспитательное значение?  Если правительство умышленно не дает оценки потоку лжи, их устраивает такая обстановка, то можно смело утверждать, что «не долог час, и исторического места им не будет представлено.
Обратимся к примеру об обстоятельствах гибели сына Хрущева, которые до настоящего времени трактуются как диаметрально противоположные. Ведь Хрущев был Генеральным секретарем Центрального Комитета коммунистической партии. Почти десять лет правил страной.  С ним связано много  существенных изменений в жизни Советского народа и поэтому интересно знать – каково наше прошлое?
Британская энциклопедия издания 1964. Том 5, страница 250, информация о Сталине: Из речи У. Черчилля в Палате лордов 21 декабря 1951г. По случаю 80-летия со дня рождения И.В.Сталина:
«Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний Россию возглавил гений и непоколебимый полководец И.В. Сталин. Он был выдающейся  личностью, импонирующей жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому  даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.
Сталин, прежде всего, обладал большим чувством сарказма и юмора, а также способностью точно выражать свои мысли. Сталин и речи писал только сам, и в его произведениях  всегда звучала исполинская сила. Эта сила была настолько велика  в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов. Сталин производил на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, встали и, странное дело, почему-то держали  руки по швам.
Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и осмысленной мудростью. Сталин был непревзойденным мастером находить в трудные минуты пути выхода из самого безвыходного положения. В самые трудные моменты, а также в моменты торжества, он был одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих  и заставил нас, которых открыто называл империалистами, восстать против империалистов.
Сталин был величайшим, не имеющих себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием.
Нет! Что бы ни говорили о нем, таких история и народы не забывают».
«Сталин имел колоссальный авторитет, и не только в России. Он умел «приручать» своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. А побед у него больше, чем поражений.
Сталинская Россия – это не прежняя  Россия, погибшая вместе с монархией. Но сталинское государство без достойных Сталину преемников обречено...
...Сталин разговаривал там (в Тегеране) как человек, имеющий право требовать отчета. Не открывая двум другим участникам конференции русских планов, он добился того,  что они изложили  ему свои планы и внесли в них поправки согласно его требованиям. Рузвельт присоединился к нему, чтобы отвергнуть идею Черчилля о широком наступлении западных вооруженных сил через Италию, Югославию и Грецию на Вену, Прагу и Будапешт. С другой стороны, американца в согласии с Советами отвергли, несмотря на настояние англичан, предложение рассмотреть на конференции политические вопросы, касавшиеся Центральной Европы, и в особенности вопрос о Польше, куда вот-вот должны были вступить русские армии.
Бенеш информировал меня о своих переговорах в Москве. Он обрисовал Сталина как человека, сдержанного в речах, но твердого в намерениях, имеющего в отношении каждой из европейских проблем свою собственную мысль, скрытую, но вполне определенную.
УэндельУилки дал понять, что Черчилль и Гарриман вернулись из своей поездки в Москву неудовлетворенными.  Они оказались  перед загадочным Сталиным, его маска осталась для них непроницаемой».

Антони Иден (Великобритания):
«Сталин изначально произвел на меня впечатление своим дарованием, и мое мнение не изменилось. Его личность говорила сама за себя, и ее оценка не требовала преувеличений. Ему были присущи
 Хорошие естественные манеры, видимо, грузинского происхождения. Я знаю, что он был безжалостен, но уважаю его ум и даже отношусь к нему с симпатией, истоки которой так и не смог до конца себе объяснить. Вероятно, это было следствием прагматизма Сталина. Быстро забывалось, что ты разговариваешь с партийным деятелем... Я всегда встречал в нем собеседника интересного, мрачноватого и строгого, чему часто обязывали обсуждавшиеся вопросы. Я не знал человека, который бы так владел собой на совещаниях. Сталин был прекрасно осведомлен по всем его касающимся вопросам, предусмотрителен и оперативен... За всем этим, без сомнения, стояла сила»

Джордж Кеннон (США):
«Смелый, но осторожный, легко впадающий в гнев и подозрительный, но терпеливый и настойчивый в достижении своих целей. Способный действовать с большой решительностью или выжидательностью и скрытно – в зависимости от обстоятельств, внешне скромный и простой, но ревниво относящийся к престижу и достоинству государства... Принципиальный и беспощадно реалистичный, решительный в своих требованиях в отношении лояльности, уважения и подчинения. Остро и несентиментально изучающий людей – Сталин мог быть, как настоящий грузинский герой, большим и хорошим другом или непримиримым, опасным врагом. Для него трудно было быть где-то посередине между тем и другим».

Генри Киссинджер (США):
Уже в наши дни один из архитекторов холодной войны и ядерной дипломатии бывший государственный секретарь  США Г. Киссинджер пишет: «Как ни один из лидеров демократических стран, Сталин был готов в любую минуту заняться скрупулезным изучением соотношения сил. И именно в силу своей убежденности, что он – носитель исторической правды, отражением которой служит его идеология, он твердо и решительно отстаивал советские национальные интересы, не отягощая себя бременем лицемерной, как он считал, морали или личными привязанностями».

Архиепископ Лука (Войно-Яснецкий)
«Сталин, - говорил он, - сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я как православный христианин и русский патриот низко кланяюсь Сталину».

Александра Коллонтай:
«Многие дела нашей партии и народа, - говорил Сталин, - будут извращены и оплеваны, прежде всего, за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.
Мировой сионизм  всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться. Сила СССР – в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено, прежде всего, на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь еще большое поле работы.
С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.
В целом в будущем развитие пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что особенно взбудоражится Восток. Возникнут острые противоречия с Западом.
И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна.
Свое будущее они будут строить на нашем прошлом».

Петр Устинов:
«Вероятно, никакой другой человек, кроме Сталина, не смог бы сделать то же самое в войне, с такой степенью беспощадности, гибкости или целеустремленности, какой требовало успешное ведение войны в таких нечеловеческих масштабах».

Академик В.И.Вернадский:
«Мне вспомнились высказывания Ивана Петровича Павлова... Он определенно считал, что самые редкие и самые сложные структуры мозга – у государственных деятелей. Божьей милостью, если так можно выразиться, прирожденных. Особенно ясно для меня становится это, когда в радио слышится Сталина речь... такая власть над людьми и такое впечатление на людей...».

Аллен Баллок (Великобритания):
«Сталин продемонстрировал неожиданную гибкость, применяясь к ситуации, в которой он никак не мог произвольно использовать свою власть, где ничто не угрожало его положению, где он, безусловно, был принят на равных с двумя другими лидерами.  «Как Сталинград имел решающее значение для Сталина в военном отношении, так Тегеран – в дипломатическом». Но было и различие, заключавшееся в том, что успехи на фронте – были результатом совместных усилий главным образом Красной Армии, ее командиров и Генерального штаба, а использование военных успехов в дипломатической игре – заслуга исключительно Сталина. Если Сталину приходилось учиться ведению войны, то человек, который заключил нацистско-советский пакт, от которого так выиграла Россия, не нуждался в обучении искусству дипломатии. Что касается Балтийских государств, Польши и Бессарабии, то он шел тем же путем и с тем же результатом.
Дипломатические успехи Сталина в Тегеране, Ялте и Потсдаме были столь же значительны, как и дипломатические успехи Гитлера в 30-е годы, но они были достигнуты разными методами. Как и Гитлер, он мгновенно разгадывал карты сидящего напротив и использовал его слабости, скрывая собственные и не раскрывая перед ним своих карт. Но в отличие от Гитлера, он не давал волю темпераменту. Проявление паранойи и деспотичные черты характера Сталина отошли назад, а политический талант, поднявший его на вершину власти в России, развернулся вовсю. Во время совещаний в Кремле он имел обыкновение вышагивать взад и вперед по комнате, а в Тегеране сидел с бесстрастным лицом, слушал внимательно, избегал экспансивных откровений, которые позволяли себе Черчилль и Рузвельт в беседах один на один с ним. Его вопросы могли звучать резко, а комментарии – грубовато, но он говорил рассудительным тоном, оценки были разумны, а аргументы – убедительны, именно таким образом он не оставил камня на камне от доводов Черчилля в пользу операций на Балканах или в Восточном Средиземноморье, которые могли бы задержать высадку во Франции.
Генерал Брук, начальник английского Генерального штаба, который имел большой опыт работы с Черчиллем и над которым Сталин подшучивал за обедом за антирусские высказывания, был поражен тем, как тот вел дела. Несмотря на то, что советского руководителя не сопровождали эксперты, Брук отметил: «Ни в одном из своих высказываний Сталин не допустил стратегической ошибки, всегда быстро и безошибочно схватывая особенности ситуации».

Маршал Г.К.Жуков:
«Близко узнать И.В.Сталина мне пришлось после 1940 года, когда я работал в должности начальника Генштаба, а во время войны – заместителем Верховного Главнокомандующего О внешности И.В.Сталина писали уже не раз. Невысокого роста и непримечательный с виду, И.В.Сталин производил сильное впечатление.  Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память даже очень искушенных и значительных людей заставляли во время беседы с И.В.Сталиным внутренне собраться и быть начеку. Русский язык знал отлично и любил употреблять образные литературные сравнения, примеры, метафоры. Писал, как правило, сам от руки. Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях. Его поразительная  работоспособность, умение быстро схватывать материал позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного фактологического материала, которое было под силу только незаурядному человеку. Трудно  сказать, какая черта характера преобладала в нем. Человек разносторонний и талантливый, он не был ровным.  Он обладал  сильной волей, характером скрытным и порывистым. Обычно спокойный и рассудительный, он иногда впадал в раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он буквально менялся на глазах, еще больше бледнел, взгляд становился тяжелым и жестким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар.  Работал много, по 12-15 часов в сутки.
Как военного деятеля И.В.Сталина я изучил досконально, так как вместе с ним прошел всю войну. И.В.Сталин  владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах... В руководстве вооруженной борьбы в целом И.В.Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».

Маршал И.Х.Баграмян:
«В тот памятный вечер, оставивший у меня неизгладимое впечатление, И.В.Сталин не раз по ходу доклада и в процессе его обсуждения также разъяснял нам, как наилучшим образом использовать боевые свойства пехоты, танков, авиации в предстоящих летних операциях Красной Армии. Из Кремля я вернулся весь во власти новых впечатлений. Я понял, что во главе наших Вооруженных Сил стоит не только выдающийся  политический деятель современности, но также и хорошо подготовленный в вопросах военной теории и практики военачальник.
Во время обсуждения предложений командующих Верховный был немногословен. Он больше слушал, изредка задавал короткие, точно сформулированные вопросы. У него была идеальная память на цифры, фамилии, названия населенных пунктов, меткие выражения. Сталин был предельно собран».

Маршал Д.Ф.Устинов:
«Сталин обладал уникальной работоспособностью, огромной силой воли, большим организаторским талантом. Понимая всю сложность и многогранность вопросов руководства  войной, он многое доверял членам Политбюро, ЦК, ГКО, руководителям наркоматов, сумел наладить безупречно четкую, согласованную, слаженную работу всех звеньев управления, добивался безусловного исполнения принятых решений. При всей своей властности, суровости, я бы сказал жестокости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений... Он поименно знал практически всех руководителей экономики и Вооруженных Сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и  положение дел на доверенных им участках».

Леон Фейхтвангер (Германия):
«Сталин говорит неприкрашенно и умеет даже сложные мысли выражать просто.  Порой он говорит слишком просто, как человек, который привык так формулировать свои мысли, чтобы они стали понятны  от Москвы до Владивостока. Возможно, он не обладает остроумием, но ему, несомненно, свойственен юмор; иногда его юмор становится опасным. Он посмеивается время от времени глуховатым, лукавым смешком. Он чувствует себя весьма свободно во многих областях и цитирует, по памяти, не подготовившись, имена, даты, факты всегда точно. Мы говорили со Сталиным о свободе печати, о демократии и об обожествлении его личности. В начале беседы он говорил общими фразами и прибегал к известным шаблонным оборотам партийного лексикона. Позднее я перестал чувствовать в нем партийного руководителя. Он предстал передо мной как индивидуальность. Не всегда соглашаясь со мной, он все время оставался глубоким, умным, вдумчивым».

А.А. Громыко:
«Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего, обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определенного отношения к обсуждаемому вопросу. Вводных слов, длинных предложений или ничего не выражающих заявлений он не любил. Его тяготило, если кто-либо говорил многословно, и было невозможно уловить мысль, понять, чего же человек хочет. В то же время Сталин мог терпимо, более того, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня  развития испытывали трудности в том, чтобы четко сформулировать мысль.
Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд еще острее.  Но это взгляд таил в себе и тысячу загадок.
Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упреком по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним,  смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали.
Когда Сталин говорил сидя, он мог слегка менять положение, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, иногда мог легким движением руки подчеркнуть мысль, которую хотел выделить, хотя в целом на жесты был скуп. В редких случаях повышал голос. Он вообще говорил тихо, ровно, как бы приглушенно. Впрочем, там, где он беседовал или выступал, всегда стояла абсолютная тишина, сколько бы людей ни присутствовало. Это помогало ему быть самим собой.
Речам Сталина была присуща своеобразная манера. Он брал точностью в формулировании мыслей и, главное, нестандартностью мышления.
Что касается зарубежных деятелей, то следует добавить, что Сталин их не особенно баловал своим вниманием. Уже только поэтому увидеть и услышать Сталина считалось у них крупным событием».

К.М. Симонов:
«А вот есть такая тема, которая очень важна, - сказал Сталин, - которой нужно, чтобы заинтересовались писатели. Это тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, - сказал Сталин, строя фразы с той особенной, присущей ему интонацией, которую я так отчетливо запомнил, что, по-моему, мог бы буквально ее воспроизвести, - у них недостаточно воспитано чувство советского  патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников.  Это традиция отсталая, она идет от Петра.  У Петра были хорошие мысли, но вскоре полезло слишком много немцев, это был период преклонения перед немцами. Посмотрите, как было трудно дышать, как было трудно работать Ломоносову, например. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами, - сказал Сталин и вдруг, лукаво прищурясь, чуть слышной скороговоркой, прорифмовал: - застранцами, - усмехнулся и снова стал серьезным.
Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия. У военных тоже было такое преклонение. Сейчас стало меньше. Теперь нет, теперь они о хвосты задрали. – Сталин остановился, усмехнулся и каким-то неуловимым жестом показал, как задрали хвосты военные. Потом спросил:
- Почему мы хуже? В чем дело? В эту точку надо долбить много лет, лет десять надо эту тему вдалбливать. Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает, - и он снова заговорил о профессоре, о котором он уже упоминал. – Вот взять такого человека, не последний человек, - еще раз подчеркнуто повторил Сталин, - а перед каким-то подлецом-иностранцем, перед ученым, который на три головы ниже его,  преклоняется, теряет свое достоинство. Так мне кажется. Надо бороться с духом самоуничтожения у многих наших интеллигентов».

Светлана Сталина:
«...Мой отец, из восьми своих внуков, знал и видел только троих – моих детей и дочь Яши. И хотя он был незаслуженно холоден всегда к Яше, его дочь Гуля вызывала в нем неподдельную нежность. И еще странней – мой сын, наполовину еврей, сын моего первого мужа (с которым мой отец даже так и не пожелал познакомиться) вызывал его нежную любовь. Я помню, как я страшилась первой встречи отца с моим Оськой. Мальчику было около 3-х лет, он был прехорошенький ребенок- не то грек, не то грузин, с большими семитскими глазами в длинных ресницах. Мне казалось неизбежным, что ребенок должен  вызвать у деда неприятное чувство – но я ничего не понимала в логике сердца. Отец растаял, увидев мальчика. Это было в один из его редких приездов после войны в обезлюдившее, неузнаваемо тихое Зубалово,  где жили тогда всего лишь мой сын и две няни – его и моя, уже старая и больная. Я заканчивала последний курс университета и жила в Москве, а мальчик рос под «моей» традиционной сосной и под опекой двух нежных старух. Отец поиграл с ним полчасика, побродил вокруг дома (вернее – обежал вокруг него, потому что ходил он до последнего дня быстрой, легкой походкой) и уехал. Я осталась «переживать» и «переваривать» происшедшее – я была на седьмом небе. При его лаконичности, слова: «Сынок у тебя – хорош! Глаза хорошие у него», - равнялись длинной хвалебной оде в устах другого человека.  Я поняла, что плохо понимала жизнь, полную неожиданностей.  Отец видел Оську еще раза два – последний раз за четыре месяца до смерти, когда малышу было  семь лет и он уже ходил в школу. «Какие вдумчивые глаза! – сказал отец. – Умный мальчик!» - и опять я была счастлива...
...Мама была, конечно, - несмотря на смешение кровей – настоящей русской по своему воспитанию и характеру, по своей натуре.  Отец полюбил Россию очень сильно и глубоко, на всю жизнь. Я не знаю ни одного грузина, который настолько бы забыл свои национальные черты и настолько сильно полюбил бы все русское.  Еще в Сибири отец полюбил Россию по-настоящему: и людей, и язык, и природу. Он вспоминал всегда о годах ссылки, как будто это были сплошь рыбная ловля, охота, прогулки по тайге. У него навсегда сохранилась эта любовь...».

Чарльз Сноу (Великобритания):
«Не теряя времени, он приступил (в какой-то мере был вынужден к тому, ибо ход подобных процессов неумолим и неизбежен, тут одна из причин, почему его враги оказались столь слабы) к величайшей из всех промышленных революций. «Социализм в одной стране» должен был заработать.  России в десятилетия предстояло  сделать примерно то же, на что у Англии ушло 200 лет. Это означало: все шло в тяжелую промышленность, примитивного накопления капитала хватало рабочим лишь на чуть большее, чем средства пропитания.  Это означало необходимое усилие, никогда ни одной страной не предпринимавшееся. Смертельный рывок! – и все же тут Сталин был совершено прав. Даже сейчас в 60-е годы, рядом с техникой, не уступающей самой передовой в мире, различимы следы первобытного мрака, из которого приходилось вырывать страну. Сталинский реализм был жесток и лишен иллюзий. После первых двух лет индустриализации, отвечая на мольбы попридержать движение, выдерживать которое страна больше не в силах, Сталин заявил:
«Задержать темпы – это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! (Старую Россию)... непрерывно били за отсталость.  Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны.  Били англо-французские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно. Помните слова дореволюционного поэта: «Ты убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь!».
...Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
Поныне на это никому из умеренно беспристрастных людей возразить нечего. Индустриализация сама по себе означала лишения, страдания,  но не массовые ужасы. Коллективизация сельского хозяйства  дала куда более горькие плоды. Осуществление грандиозной индустриализации требовало больше продуктов для городов и меньше работающих на земле. Крестьянское хозяйство для того не подходило.  Нам в Англии повезло:  наша аграрная революция, или система сельскохозяйственного совершенствования (куда вошли и огораживания – то темное пятно, оставшееся в исторических хрониках и народной памяти, - в конечном счете, все же бывшие необходимыми), предшествовала революции промышленной, а потому в целом было легче снабжать продуктами растущее  промышленное население.
В Советском Союзе оба процесса приходилось осуществлять в одни и те же месяцы, в те же самые два-три года. С чудовищными человеческими потерями. Целый класс богатых крестьян (кулаков, то есть фермеров, использовавших наемных работников) был стерт с лица земли. Миллионы бедных крестьян, в том числе и часть  шолоховских казаков, голодали и умирали от истощения.  Рука не поднимается писать об этом в сдержанных и отрешенных выражениях.
От деревянных сох к атомным реакторам. Мрачная история Сталина. Триумфальный взлет России. Страшная цена для целого поколения. Удивительно, во всяком случае, для меня, что человеческие существа могут быть столь жизнестойки. Многие русские, мои сверстники, вынесли гражданскую войну, Сталина, войну с Гитлером – испытали то, что нам и представить себе невозможно.  И все же они согревают душу неуничтожимой русской надеждой. Что-то из мрака прошлого они, конечно, забыть не в силах, но после всего – они устремляют взор на своих детей и в будущее своих детей.  Как сказал мой приятель, с кем мы обсуждали его прошедшую жизнь, когда речь зашла о его сыновьях: «Они ничего этого не знают. Они так чисты».

Збигнев Бжезинский (США):
«В умении оправдывать свои деяния и добиваться их одобрения Сталин равным образом преуспел и за пределами страны. В течение долгого времени многие западные комментаторы было более склонны – лишь отчасти отличаясь друг от друга в терминологии – хвалить его за индустриализацию России, нежели осуждать за террор. Таким образом
, сталинская эпоха в значительной степени интерпретировалась как эпоха великих социальных перемен, стремительной динамики, перехода от сельскохозяйственной экономики к индустриальной. И в некотором смысле это верно. При Сталине Советский Союз действительно стал великой индустриальной державой. Действительно произошел отток его населения из деревень. Была в полном объеме отстроена централизованная социалистическая система.  И при этом у советской экономики был относительно высокий темп роста.  Согласно советской официальной статистике национальный доход увеличился вчетверо в годы первых пятилеток, ежегодно давая прирост почти в 15 процентов. Это потребовало перемещения больших масс  людей – за тринадцать лет число городских жителей удвоилось. С 1928-го по 1940 годы годовое производство электроэнергии выросло с 5 миллиардов киловатт до 48,3 миллиарда, производство стали – 4,3 миллиона тонн до 18,3 миллиона; производство станков возросло с 2 тысяч до58400 в год; автомобилей стали выпускать не 8 тысяч в год, а 145 тысяч. В канун войны промышленность составляла 84,7 процента всей  советской экономики. Даже если эти цифры и преувеличены официальной статистикой, то факт, что советская экономика  добилась больших успехов, отрицать не приходится».

Милован Джилас:
«Если отбросить односторонние догматические и романтические увлечения, то я бы и сегодня, как и тогда, высоко оценил качество Красной  Армии, и в особенности ее русского ядра.
Хотя советский командный состав, а еще в большей степени солдаты и младшие командиры воспитаны политически односторонне, однако во всех других отношениях вниз развивается инициатива, широта культуры и взглядов. Дисциплина – строгая и безоговорочная, но не бессмысленная – подчинена главным целям и задачам. У советских офицеров не только хорошее специальное образование, одновременно они -  наиболее талантливая, наиболее смелая часть советской интеллигенции.  Хотя им сравнительно хорошо платят, они не замыкаются в закрытую касту; от них не требуют чрезмерного знания марксистской доктрины, они, прежде всего, должны быть храбрыми и не удаляться от поля боя -  командный пункт командира корпуса возле Ясс был всего в трех километрах от немецких передовых  линий.  Хотя Сталин и провел большие чистки, в особенности среди высшего командного состава, это имело меньше последствий, чем предполагают, так как он одновременно без колебаний возвышал молодых и талантливых людей, - каждый офицер, который был ему верен, знал, что его амбиции будут поняты. Быстрота и решительность, с которой Сталин во время войны производил перемены в высшем командном составе, подтверждают, что он был находчив, и предоставлял возможности наиболее талантливым. Он действовал одновременно по двум направлениям: вводил в армии абсолютное подчинение правительству, партии и лично себе и ничего не жалел для усиления ее безопасности, улучшения уровня жизни ее состава, а также быстро повышал в чинах наиболее способных.
Сталин был холоден и расчетлив не меньше Молотова. Однако у Сталина была страстная натура со множеством лиц, причем каждое их них было настолько убедительно, что казалось, что он никогда не притворяется, а всегда искренне переживает каждую из своих ролей. Именно поэтому он обладал проницательностью и большими возможностями, чем Молотов.
Он без подробных обоснований изложил суть своей панславистской политики:
- Если славяне будут объединены и солидарны – никто в будущем пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет! – повторял он, резко рассекая воздух указательным пальцем.
Кто-то высказал мысль, что немцы не оправятся в течение следующих пятидесяти лет. Но Сталин  придерживался другого мнения:
- Нет, оправятся они, и очень скоро.  Это высокоразвитая промышленная страна с очень квалифицированным рабочим классом и технической интеллигенцией, - лет через двенадцать-пятнадцать они снова будут на ногах. И поэтому нужно единство славян. И  вообще, если славяне будут едины – никто пальцем не шевельнет.
Сталин обладал необычайно чутким и настойчивым умом. Помню, что в его присутствии невозможно было сделать какого-либо замечания или намека без того, чтобы он тотчас этого не заметил. И если помнить, какое значение он придавал идеям, - хотя они были для него лишь средством, - то напрашивается вывод, что он видел и несовершенство созданного при нем строя. Этому сегодня есть немало подтверждений, в особенности в произведениях его дочери Светланы. Так, она пишет, как, узнав, что в Куйбышеве создана специальная школа для эвакуированных детей московских партаппаратчиков, он воскликнул: «Ах вы!.. Ах вы, каста проклятая!».
Явление Сталина весьма сложно и касается не только коммунистического движения и тогдашних внешних и внутренних возможностей Советского Союза. Тут поднимаются проблемы отношений идеи и человека, вождя и движения, значения мифов в жизни человека, условий сближения людей и народов. Сталин принадлежит прошлому, а споры по этим и схожим вопросам если начались, то совсем недавно.
Добавлю еще, что Сталин был, насколько я заметил, живой, страстной, порывистой, о и высокоорганизованной и контролирующей себя личностью. Разве, в противном случае, он смог бы управлять таким громадным современным государством и руководить такими страшными и сложными военными действиями?
Тщетно пытаюсь себе представить, какая еще, кроме Сталина, историческая личность при непосредственном знакомстве могла бы оказаться столь непохожей на сотворенный о ней миф. Уже после первых слов, произнесенных Сталиным, собеседник переставал видеть его в привычном ореоле героико-патетической сосредоточенности или гротескного добродушия, что являлось непреложным атрибутом иных массовых фотографий, художественных портретов, да и большинства документальных кинолент. Вместо привычного «лика», выдуманного его собственной пропагандой, вам являлся буднично-деятельный Сталин – нервный, умный, сознающий свою значимость, но скромный в жизни человек... Первый раз Сталин принял меня во время войны, весной 1944 года, после того как облачил себя в маршальскую форму, с которой потом так и не расставался. Его совсем не по-военному  живые, безо всякой чопорности манеры тотчас превращали этот милитаристский мундир в обычную, каждодневную одежду. Нечто подобное происходило и с проблемами, которые при нем обсуждались: сложнейшие вопросы Сталин сводил на уровень простых, обыденных...
Он обладал выдающейся памятью: безошибочно ориентировался в характерах литературных персонажей и реальных лиц, начисто позабыв порой их имена, помнил массу обстоятельств, комментируя сильные и слабые стороны отдельных государств и государственных деятелей. Часто цеплялся за мелочи, которые позже почти всегда оказывались важными.  В окружающем мире и в его, Сталина, сознании как бы не существовало ничего, что не могло бы стать важным... Зло, мне кажется, он помнил больше, чем добро, потому как, вероятно, внутренне чувствовал, что режим, им создаваемый, способен выжить исключительно в зоне  враждебности...
По существу, это был самоучка, но не подобно любому одаренному человеку, а и в смысле реальных знаний. Сталин свободно ориентировался в вопросах истории, классической литературы и, конечно, в текущих событиях. Того, что он скрывает свою необразованность или стыдится ее, заметно не было. Если и случалось, что он не вполне разбирался в сути какого-нибудь разговора, то слушал настороженно, нетерпеливо ожидая, пока тема сменится.
При разговоре со Сталиным впечатление о нем как о мудрой и  отважной личности не только не тускнело, но и, наоборот, углублялось.  Эффект усиливала его вечная, пугающая настороженность. Клубок ощетинившихся нервов, он никому не прощал в беседе мало-мальски рискованного намека, даже смена выражения глаз любого из присутствующих не ускользала от его внимания.
Но Сталин – это призрак, который бродит и долго еще будет бродить по свету. От его наследия отреклись все, хотя немало осталось тех, кто черпает оттуда силы. Многие и помимо собственной воли подражают Сталину. Хрущев, порицая его, одновременно им восторгался.  Сегодняшние советские вожди не восторгаются, но зато нежатся в лучах его солнца. И у Тито, спустя пятнадцать лет после разрыва со Сталиным, ожило уважительное отношение к его государственной мудрости.  А сам я разве не мучаюсь, пытаясь понять, что же такое – мое «раздумье о Сталине? Не вызвано ли и оно живучим его присутствием во мне?».

РожеГароди (Франция):
«...Я думаю, что на фигуру Сталина  нужно смотреть в историческом плане. В сущности, тогда была осада: вспомним, что железный занавес выдумали не русские, а Клемансо и Черчилль,  которые говорили о необходимости  натянуть занавес из железной проволоки и задушить Советский Союз голодом. А когда страна находится в осаде, то это совершенно не ведет к какой-нибудь терпимости. Действительно, в тот исторический период были ужасные отклонения, и я думаю, что с этой точки зрения Сталин был плохим учеником Ленина. В одном их своих последних текстов, опубликованных в «Правде», который можно действительно рассматривать как политическое завещание Ленина, тот писал о том,  что пройдет 50-60 лет, прежде чем крестьяне на своем собственном опыте придут к коммунизму. Сталин же хотел сделать это за два года.  В результате он уничтожил советское сельское хозяйство, которое сейчас еще не поднялось. С другой стороны, когда Сталин говорил в 1931 году: «Если мы не будем производить 10 миллионов тонн стали в год, то меньше чем за  10 лет нас раздавят», он был прав.  Десять лет, то есть, 1941 год. Если бы он тогда не совершил то невероятное усилие, которое, действительно, с человеческой точки зрения стоило очень дорого, мы бы сейчас жили еще в эпоху Освенцима.
...Очень легко говорить задним числом: нужно было сделать то-то, не хватало того-то. К сожалению, дорога истории, как говорил Ленин, этот не Невский проспект. И в определенных исторических   условия сначала нужно делать то, что необходимо, даже если это будет стоить больших человеческих усилий. Я считаю, что с человеческой точки зрения сталинизм стоил нам очень дорого, но надо также сказать и о том, что если Европа свободна сегодня, так это благодаря Сталинграду».

АнреЖид (Франция):
«Сталин, несомненно, обнаружил большую проницательность, когда все свои усилия в первую голову и раньше  всего отдавал Красной Армии; события самым очевидным образом подтвердили его правоту; и отныне почти не имеют значения, что достигнуто это было благодаря пренебрежению всеми другими сферами жизни.
Разве не любовь к родной земле и личной собственности, а часто и религиозное чувство, в гораздо большей степени, нежели упрямая приверженность марксистским теориям, сделали русские силы столь храбрыми и победоносными?  Сталин хорошо это понял и доказал, что понял, когда снова открыл церкви. Однако я думаю, что очень скоро будет признана обоснованность  моих обвинений; особенно обвинения СССР в том, что  там угнетена мысль. Все сказанное  мною об этом, остается верным, и по образцу СССР подобное угнетение начинает осуществляться во Франции.  Любая неконформистская мысль становится подозрительной и тут же подлежит  разоблачению. Царит, или, по крайней мере, пытается царить, террор.  Отныне существует лишь полезная истина; то есть преобладает и торжествует повсюду, где может, полезная ложь. Одни «благонамеренные» получат право на выражение своих мыслей.  Что до всех прочих, то пусть помалкивают, а не то... Нет сомнений, что победить нацизм можно было лишь благодаря антинацистскому тоталитаризму; но завтра важнее всего окажется борьба с этим новым конформизмом».

Константин Симонов с Адмиралом флота Советского Союза И.С.Исаковым:
«Человек, рассказавший мне все это, стремился быть предельно объективным, стремился рассказать о разных чертах Сталина – и привлекавших, и отталкивающих. Воспоминания касались главным образом предвоенных лет, отчасти военных. Буду  приводить их так, как запомнил, не соблюдая последовательности. По-моему, это было вскоре после убийства Кирова. Я в то время состоял в одной из комиссий, связанных с крупным  военным строительством.  Заседания этой комиссии происходили регулярно каждую неделю – иногда в кабинете у Сталина, иногда в других местах.  После таких заседаний бывали иногда ужины в довольно узком кругу или смотрели кино, тоже в довольно узком кругу. Смотрели  и одновременно выпивали и закусывали.
В тот раз, о котором я хочу рассказать, ужин происходил в одной из нижних комнат: довольно узкий зал, сравнительно небольшой, заставленный со всех сторон книжными шкафами.  А к этому залу от кабинета, де мы заседали, вели довольно длинные переходы с несколькими поворотами. На всех этих переходах, на каждом повороте  стояли часовые – не часовые, а дежурные офицеры НКВД.
Помню, после заседания пришли мы в этот зал, и, еще не садясь за стол, Сталин вдруг сказал: «Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору  и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо.  Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь...»
Я, как и все, слушал это в молчании. Тогда этот случай меня потряс. Сейчас, спустя много лет, он мне кое-что, пожалуй, объясняет в жизни и поведении Сталина, не все, конечно, но кое-что.
Второй случай.
Я вернулся из поездки на Север. Там строили один военный объект, крупное предприятие. А дорога к этому объекту никуда не годилась.  Сначала там, через болото, провели шоссе, которое было, как подушка, и все шевелилось, когда проезжали машины, а потом, чтобы ускорить дело, не закончив строительство железной дороги, просто положили на это шоссе сверху железнодорожное полотно. Часть пути приходилось ехать на машинах, часть на дрезинах или на железнодорожном составе, который состоял  всего из двух грузовых вагонов. В общем, ерунда, так дело не делается.
Я был в составе комиссии, в которую входили представители разных ведомств. Руководитель комиссии не имел касательства к Наркомату путей сообщения, поэтому он был заинтересован в дороге.  Несмотря на мои возражения,  докладывая Сталину, он сказал, что все хорошо,  все в порядке, и формально был прав, потому что по линии объекта,  находившегося непосредственно в его подчинении, все действительно было в порядке, а о дороге он даже не заикнулся. Тогда я попросил слова и, горячась,  сказал об этой железнодорожной ветке, о том, что это не лезет ни в какие ворота,  что так мы предприятия не построим и что вообще эта наладка железнодорожных путей на шоссе, причем единственное – не что иное, как вредительство. Тогда «вредительство» относилось к терминологии, можно сказать, модной, бывшей в ходу,  и я употребил именно это выражение.
Сталин дослушал до конца, потом сказал спокойно: «Вы довольно убедительно, товарищ (он назвал мою фамилию), проанализировали состояние дела.  Действительно, объективно говоря, эта дорога в таком виде, в каком она сейчас есть,  не что иное, как вредительство. Но прежде всего тут надо выяснить, кто вредитель?  Я – вредитель. Я дал указание построить эту дорогу.  Доложили мне, что другого выхода нет, что это ускорит темпы, подробностей не доложили, доложили в общих чертах. Я согласился для ускорения темпов.  Так что вредитель в данном случае я. Восстановим истину.  А теперь давайте принимать решение, как быть в дальнейшем». Это был один из многих случаев, когда он демонстрировал и чувство юмора, и, в общем-то способность сказать о своей ошибке или заблуждении, сказать самому.
Стоял вопрос о строительстве крупных кораблей.  Был спроектирован линкор, по всем основным данным первоклассный в то время.  Предполагалось, что это будут наиболее мощные линкоры в мире.  В то же время на этом линкоре было запроектировано всего шесть крупнокалиберных зенитных орудий.  Происходило заседание в Совете  Труда и Обороны под председательством Сталина.  Докладывала комиссия.  Ну, доложили. Я был не согласен и долго до этого боролся на разных этапах, но сломить упорство моих коллег по комиссии не мог. Пришлось говорить здесь. Я сказал, что на английских линкорах менее мощного типа ставится не менее  двенадцати зенитных орудий, а если мы, не учитывая развитие авиации,  ее перспективы, поставим на наши новые линкоры такое малое количество крупнокалиберных орудий, то этим самым мы обречем их на то, что их потопит авиация, и миллиарды пустим на ветер.  Лучше затратить большие деньги, но переделать проект. Я понимал, что переделка будет основательная, потому что это непросто – поставить орудия, увеличение количества орудий связано с целым рядом конструктивных изменений, с установкой целых новых отсеков, с изменением сочетаний всех основных показателей корабля.  В общем, это большая неприятность для проектировщиков. Но тем не менее я не видел другого выхода. Со мной стали спорить, я тоже спорил и, горячась, спорил. Последний гвоздь в мой гроб забил Ворошилов,  сказавший: «Что он хочет? На ростовском мосту, на котором стоит весь Кавказ и все Закавказье, все коммуникации, - на нем у нас стоят восемь зенитных орудий. А на один линкор ему мало шести!».
Это всем показалось убедительным, хотя на самом деле ничего убедительного в этом не было. На мосту стояло мало зенитной артиллерии, на мосту, к которому подвешены целые фронты, должно было стоять гораздо больше артиллерии.  Да и вообще это не имело никакого отношения к линкорам.  Но внешне это было убедительно, и дело уже шло к тому, чтобы утвердить проект.
Я был подавлен, отошел в сторону, сел на стул.  Сел и сижу, мысли мои ушли куда-то, как это иногда бывает, совершенно далеко. Я понял, что здесь я не проломлю стенки,  и под общий гул голосов заканчивающегося заседания думал о чем-то другом, не помню сейчас о чем... И вдруг, как иногда человека выводит из состояния задумчивости шум, так меня вывела внезапно установившаяся тишина. Я поднял глаза и увидел, что передо мной...  стоит Сталин.
- Зачем товарищ Исаков такой грустный? А?
Тишина установилась двойная. Во-первых, оттого, что он подошел ко мне, во-вторых, оттого, что он заговорил.
- Интересно, - повторил он, - почему товарищ Исаков такой грустный?
Я встал и сказал:
- Товарищ Сталин, я высказал свою точку зрения, ее не приняли, а я ее по-прежнему считаю правильной.
- Так, - сказал он и отошел к столу. -  Значит, утверждаем в основном проект?
Все хором сказали, что утверждаем. Тогда он сказал:
- И внесем туда одно дополнение: «с учетом установки дополнительно еще  четырех зенитных орудий того же калибра». Это Вас будет устраивать, товарищ Исаков?
Меня это не вполне устраивало, но я уже понял, что это максимум того, на что можно рассчитывать, что все равно ничего больше никогда и нигде мне не удастся добиться, и сказал:
- Да, конечно, спасибо, товарищ Сталин.
- Значит, так и запишем, - заключил он заседание.
Еще одно воспоминание... Или нет, сначала вообще о том, как он вел заседания.
Надо сказать, что он вел заседания по принципу классических военных советов. Очень внимательно, неторопливо, не прерывая, не сбивая, выслушивал всех. Причем старался дать слово примерно в порядке «старшинства», так, чтобы высказанное предыдущим не сдерживало последующего.  И только в конце, выловив все существенное из того, что говорилось, отметя крайности, взяв полезное из разных точек зрения, делал резюме, подводил итоги. Так было в тех случаях, когда он не становился на совершенно определенную точку зрения с самого начала. Ну, речь идет в данном случае, разумеется, о вопросах военных, технических и военных, а не общеполитических. На них я, к сожалению, не присутствовал.
Когда же у него было ощущение предварительное, что вопрос в генеральном направлении нужно решить таким, а не иным образом, - это называлось «подготовить вопрос», так, кстати, и до сих пор называется, - он вызывал двух-трех человек и рекомендовал им выступить в определенном направлении. И людям,  которые уже не по первому разу присутствовали на ШСЯХ заседаниях, было по выступлениям этих людей ясно, куда клонится дело. Но при таких обсуждениях, тем не менее, он не торопился,  не обрывал и не мешал высказывать иные точки зрения, которые иногда какими-то своими частностями, сторонами попадали в орбиту его зрения и входили в последующие его резюме и выработанные на их основе резолюции, то есть учитывались тоже, несмотря на предрешенность, - в какой-то мере, конечно.
И еще одна история.
Это было тоже в середине тридцатых годов. Не помню, кажется, это было после парада 1 Мая, когда принимались участники парада. Ну, это так называется «участники парада», это были не командиры дивизий и полков, прошедших на параде, а верхушка командования. Не помню уже точно, в каком году это было,  но помню, что в этот раз зашла речь о скорейшем развертывании строительства Тихоокеанского флота, а я по своей специальности был в какой-то мере причастен к этим проблемам. Был ужин. За ужином во главе стола сидел Сталин, и рядом с ним сидел Жданов.  Жданов вел стол, а Сталин ему довольно явственно подсказывал, за кого и когда пить и
Уже довольно много выпили. А я, хотя вообще умею хорошо выпить и никогда пьян не бываю, на этот раз вдруг почему-то очень крепко выпил. И понимая, что очень крепко выпи л, всю энергию употреблял на то, чтобы держаться, чтобы со стороны не было заметно.
Однако когда Сталин, вернее Жданов по подсказке Сталина и притом в обход моего прямого начальства, сидевшего рядом со мной, за которого еще не пили, поднял тост за меня,  я в ответ встал и тоже выпил. Все уже стали вставать из-за столов, все смешалось, и я подошел к Сталину. Меня просто потянуло к нему, я подошел к нему и сказал:
- Товарищ Сталин! Наш Тихоокеанский флот в мышеловке. Это все не годится. Он в мышеловке. Надо решать вопрос по-другому.
И взял его под руку и повел к громадной карте, которая висела как раз напротив того места, где я сидел за столом. Видимо эта карта Дальневосточного театра и навела меня на эту пьяную мысль: именно сейчас доказать Сталину необходимость решения некоторых проблем, связанных со строительством Тихоокеанского флота. Я подвел его к карте и стал ему показывать, в какую мышеловку попадает наш флот из-за того, что мы не вернем Сахалин. Я ему сказал:
- Без Южного Сахалина там, на Дальнем Востоке, большой флот строить невозможно и бессмысленно. Пока мы не возвратим этот Южный Сахалин, до тех пор у нас все равно не будет выхода в океан.
Он выслушал меня довольно спокойно, а потом сказал:
- Подождите, будет вам Южный Сахалин!
Но я это воспринял, как шутку, и снова стал убеждать его с пьяным упорством, что флот наш будет  в ловушке на Дальнем Востоке, что нам нужно обязательно, чтобы у нас был Южный Сахалин, что без этого нет смысла строить там большой флот.
- Да я же говорю вам: будет у нас Южный Сахалин! – повторил он уже немного сердито, но в то же время усмехаясь.
Я стал говорить что-то еще, тогда он подозвал людей, да, собственно, их и звать не надо было, все столпились вокруг нас, и сказал:
- Вот, понимаете, требует от меня Исаков, чтобы мы обладали Южным Сахалином. Я ему отвечаю, что будем обладать, а он не верит мне...
Этот разговор вспомнился мне потом, в сорок пятом году. Тогда он мне вспомнился, не мог не вспомниться.
Еще одно воспоминание.
Сталин в гневе был страшен, вернее, опасен, трудно было на него смотреть в это время, и трудно было присутствовать при таких сценах. Я присутствовал при нескольких таких сильных вспышках гнева, но все происходило не так, как можно себе представить, не зная этого.
Вот одна из таких вспышек гнева, как это выглядело.
Но прежде чем говорить о том, как это выглядело в этом конкретном случае, хочу сказать вообще о том, с чем у меня связываются  воспоминания об этих вспышках гнева. В прусском уставе еще бог весть с каких времен, чуть ли не с Фридриха, в уставе, действующем и сейчас в германской армии, в обоих – восточной и западной, между прочим, есть такое правило: назначать меры дисциплинарного взыскания нельзя в тот день, когда совершен проступок. А надо сделать это не ранее, чем на следующий день. То есть можно сказать, что вы за это будете отправлены на гауптвахту, но на сколько суток – на пять, на десять, на двадцать, - этого сказать сразу нельзя, не положено. Это можно определить на следующий день. Для чего это делается? Для повышения авторитета командира, для того, чтобы он имел время обдумать свое решение, чтобы не принял его сгоряча, чтобы не вышло так, что он назначит слишком слабое или слишком сильное наказание, не выяснив всего и не обдумав на холодную голову. В результате всем будет ясно, что это неверное приказание, а отменить он уже не сможет, потому что оно, это взыскание, будет Уже наложено. 
Вот это первое, что вспоминается мне, когда я думаю о гневе Сталина. У него было – во всяком случае в те времена, о которых я вспоминаю, -  такое обыкновение – задержать немного решение, которое он собирался принять в гневе.
Второе, вторая ассоциация. Видели ли вы, как в зоологическом парке тигры играют с тигрятами? Это очень интересное зрелище. Он лежит ленивый, большой, величественный, а тигренок к нему лезет, лезет, лезет. Тормошит его, кусает, надоедает... Потом вдруг заносит лапу и ударяет его, но в самую последнюю секунду задерживает удар, девять десятых удара  придерживает и ударяет только одной десятой всей своей силы. Удерживает, помня всю мощь этой лапы и понимая, что если ударить всей силой, то он сломает хребет, убьет...
Эта ассоциация тоже у меня возникла в связи с теми моими воспоминаниями, о которых я говорю.
Вот одно из них. Это происходило на Военном совете, незадолго до  войны, совсем незадолго, перед самой войной. Речь шла об аварийности в авиации, аварийность была большая. Сталин по своей привычке, как обычно на таких заседаниях, курил трубку и ходил вдоль стола, приглядываясь к присутствующим, иногда глядя в глаза, иногда в спины.
Давались то те, то другие объяснения аварийности, пока не дошла очередь до командовавшего тогда военно-воздушными силами Рычагова. Он был, кажется, генерал-лейтенантом, вообще был молод, а уж выглядел совершенным мальчишкой по внешности. И вот когда до него дошла очередь, он вдруг говорит: - Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах.
Это было совершенно неожиданно, он покраснел, сорвался, наступила абсолютная гробовая тишина. Стоял только  Рычагов, еще не отошедший после своего выкрика, багровый и взволнованный, и в нескольких  шагах от него стоял Сталин.  Вообще-то он ходил, но когда Рычагов сказал это, Сталин остановился.
Скажу свое мнение. Говорить это в такой форме на Военном совете не следовало. Сталин много усилий отдавал авиации, много ею занимался и разбирался в связанных с нею вопросах довольно основательно, во всяком случае, куда более основательно, чем большинство людей, возглавлявших в то время Наркомат обороны. Он гораздо лучше знал авиацию. Несомненно, эта реплика Рычагова в такой форме  прозвучала для него личным оскорблением, и это все понимали.
Сталин остановился и молчал. Все ждали, что будет. Он постоял, потом пошел мимо стола, в том же направлении, в каком и шел. Дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату назад в полной тишине, снова повернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно и тихо, не повышая голоса:
- Вы не должны были так сказать!
И пошел опять. Опять дошел до конца, повернулся снова, прошел всю комнату, опять повернулся и остановился почти на том же самом  месте, что и в первый раз, снова сказал тем же низким спокойным голосом:
- Вы не должны были так сказать. – И, сделав крошечную паузу, добавил: - Заседание закрывается.
И первым вышел из комнаты.
Все стали собирать свои папки, портфели, ушли, ожидая, что будет дальше.
Ни завтра, ни послезавтра, ни через два дня, ни через три ничего не было. А через неделю Рычагов был арестован и исчез навсегда.
Вот так это происходило. Вот так выглядела вспышка гнева у Сталина.
Когда я сказал, что видел Сталина во гневе только несколько раз, надо учесть, что он умел прятать свои чувства, и умел это очень хорошо. Для этого у него были давно выработанные навыки. Он ходил, отворачивался, смотрел в пол, курил трубку, возился с ней... Все это были средства для того, чтобы сдержать себя, не проявить своих чувств, не выдать их. И это надо было знать для того, чтобы учитывать, что значит в те или иные минуты это его мнимое спокойствие.
Но был разговор со Сталиным, который запомнился, потому что очень поднимал его в моих глазах. Это было в 1933 году после проводки первого маленького каравана военных судов через Беломорско-Балтийский канал, из Балтийского моря в Белое. В Полярном, в кают-компании миноносца, глядя в иллюминатор, словно разговаривая с самим собой, Сталин вдруг сказал:
- Что такое Черное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно!  Здесь должен быть Большой флот, здесь. Отсюда мы сможем взять за живое, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда!
Это было сказано в те времена, когда идея создания Большого флота на Севере еще не созрела даже у самых передовых морских деятелей. А после того как он это все сказал, продолжая глядеть в иллюминатор на серый невеселый горизонт, он добавил:
Надо попробовать в этом году еще караван военных судов перебросить с Балтики. Как можно это сделать?
И второе, связанное с этим же годом воспоминание. В Сороках, когда прошли Беломорско-Балтийский канал,  был небольшой митинг, на котором выступили то ли начальник, то ли заместитель начальника БеломорстрояРапопорт, начальник ГПУ Ленинграда Медведь и еще кто-то. Стали просить выступить Сталина. Сталин отнекивался, не хотел выступать, потом начал как-то нехотя, себе под нос.
А перед этим, надо сказать, все речи были очень и даже чересчур пламенны, говорили, что мы теперь здесь встали по воле Сталина и отсюда никуда не уйдем, что море наше, что мы завоюем Север, что мы разобьем здесь любого врага, и т. д. И вот после всех этих речей Сталин, как бы нехотя, взял слово и сказал:
- Что тут говорили: возьмем, победим, завоюем... Война, война... Это еще неизвестно, когда будет война. Когда будет – тогда будет! Это север!.. – И еще раз повторил: - Это север, его надо знать, надо изучить, освоить, привыкнуть к нему, овладеть им, а потом говорить все остальное.
Мне тоже понравилось это тогда, понравилось серьезное, глубокое отношение к сложному вопросу, с которым мы тогда только начинали иметь дело.