Way to Hell. часть1. 25

Дорога в Ад. психология. часть первая "возвращение-2"
--------------------

...Ральф понял теперь другое, искать Луи и дочь сейчас не то, что ему надо. Можно было остаться в Детройте, раз у него есть предчувствие, что тут что-то есть для него, какая-то зацепка, но... С этими солдатами-наркологами торчать тут смысла не имело. Отныне надо найти своё определённое место и закрепиться на нём. И тут остаётся только один вариант, - это Сэми. С Моникой ничего пока не ясно, да и со службами АКА дела иметь нежелательно. Скорее солдаты тоже имеют от данной службы поддержку, как ни хорохорятся тут перед ним, что они вольны в своём выборе и действии. Чем же они питаются, кто их снабжает хотя бы тем же оружием и боеприпасами? Уж если они решили идти против официальной армии, ради своих «святых» целей, то есть создать тут новую армию Америки, то значит должны кем-то спонсироваться. А что, с виду они ребята нормальные и за такую идею уцепится любой олигарх в такое то время развала, лишь бы хоть на чём закрепиться. А армия – это реальная сила для любой власти. Власть всегда стояла на штыках военных. Он теперь хорошо научен голливудом, хоть якобы всегда побеждала справедливость. Потому, если и сохранилась хоть какая пародия власти, она будет особое ударение делать на военных. Выйдет из строя огнестрельное оружие – вооружат копьями и луками... Кто сильнее, тот и прав...

– «А ты чего сияешь старая кикимора? Думаешь подмазаться к нормальным людям? Никто твоих сексуальных страстишек тут не забудет. Не надейся что к тебе тут привыкнут и забудут прошлое. Спрячь лучше зубки...», - выдал знатный мужичок, язвительно поглядывая на пристроившуюся на небольшом отдалении даму-призрака от группы похода к базе снабжения. Но дама вопреки такому заявлению, улыбнулась, чем разгладились её морщинки на лице и зубы у неё были ещё белые и крепкие. Призраков особо не гоняли, хоть это и не было какой-либо жалостью. Просто «юродивых» старались вообще не замечать, если те сами не лезли на глаза и не путались под ногами. А близко не подпускали, словно боялись сами подцепить от них какую заразу, что повлечёт за собой быстрое старение. Такие призраки дамского пола всегда сами старались прятать своё усохшее лицо в глухих платках, порой как у арабок, оставляя только прорезь для глаз. По женскому самолюбию сии морщины били сильнее всего, ибо для них внешность была на первом месте. Эта же дамочка шла хоть и в платке, но с открытым лицом и старалась добродушно улыбаться несмотря ни на что. Хотя у «нормальных» такая улыбка вызывала лишь холодную подозрительность – чего это она так щерится мило, на какой такой радости? Она промолчала, но язвитель же на том не утешился, -
– «Что, небось себе старикашку какого подцепила, что доставил тебе радость в кроватке? Наверное такой же...»;
– «...Остынь Юджин. А то языком своим сам себе аномалию накличешь. Тебе эта язва более всего и нужна, аж свербит у тебя в нутре. Сам-то что не усох скажешь? Или морщины мужей красят? С того так и пыжишься при люде, себя своим показать. Если улыбаюсь, значит есть повод и достойный повод. И неча меня тут наветами и сплетнями укорять. Они с того реальными не станут. Как и я никогда не была шлюшкой. Но из-за таких как ты и состарилась, ибо обиду шибко к сердцу приняла, сама сдалась и руки опустила. Теперь у меня есть – вера», -всё же перебила язвительность Юджина, дама-призрак и голос у неё не был скрипучим и сдавленным, как у других призраков. И это обстоятельство насторожило ещё более публику, хоть на неё никто не смотрел и виду не подавал.
«Неужто в иисусе в молитвы ударилась и боже признал твои потуги? И ты на меня тут не каркай, про аномалию, а не то, я тебе другую дорожку покажу и в другое место. Знай своё стойло ведьма! Вера у неё... Заткнись!», -
Это уже было суровая угроза в голосе Юджина, но дама не отреагировала на его угрозы, а промолчала.
– «Нет в таких как ты веры и никогда уже не будет. Молись - не молись. Вот со своим иисусе и ходи, а не с народом. Пусть он тебя и водит и снабжает провиантом. Сердце у неё идите ли имеется. Народ зря наговаривать не станет. Так что держись подальше от нас и вообще спрячь свою наглую физию. Расхрабрилась тут», - Юджин видать посчитал, что его угроза подействовала и решил закрепить успех нагоняя на себя крутого гонора, но.
– «Ты за народом не прячься. Общественное мнение он тут мне выражает. Забыл каким сам был ловеласом? Я могу тут при всех расписать. Тоже мне праведник выискался. Когда меня подставили – все от меня отвернулись, ни одного друга не осталось. Люди... где ты видишь тут хоть одного человека? Ты хоть раз видел после аномалии хоть одного нормального человека? То-то. А ко мне пришёл, последний, которого тут не было, когда началась аномалия. И он меня не предал и не бросил. Ты знаешь где нормальные люди? Сказать тебе? Думаю не стоит. Я тут стою себе спокойно и ни к кому ни лезу и цену себе набиваю. К иисусе тебе надо обращаться с твоей язвой», - на сей раз дама-призрак это произнесла так легко и свободно, что все стали невольно на неё оборачиваться, словно и на деле из неё исходила какая-то сила веры. А сама же «героиня» очень и очень боялась, нарушить хоть одну заповедь, что ей оставил друг, обещав вернуться. Так же как и боялась, что с ним что случилось и он вообще более никогда ни вернётся. И ей уже ничего не оставалось на этом свете, кроме этой единственной веры, даже если придётся друга ждать десять лет. Она заставляла себя быть бодрой, верить в себя, следить на собой и за порядком, не поддаваться ни на какую ханду даже в помыслах, отгонять от себя любой негатив, и... как могла сдерживала себя, стараясь не форсировать события, полагая, что ждать ещё придётся долго и с того, редко заглядывала в зеркало сохранившееся в ванной комнате. И если он вернётся, а она не выполнила его заповедей, то... он уйдёт от неё навсегда. Это была и одержимость, и страх, и вера. Она не знала и того, что все тут, кто считал себя нормальными – убрали или уничтожили зеркала в своём жилье. От зеркал шёл такой дух, как-будто с того света, с преисподни, и отчего такое никто объяснить не мог. Но и тему эту никто бы вслух при других аборигенах поднимать, ни за что бы не стал. Эта странная дама-призрак вдруг выразила в себе какой-то парадокс – что-то новое и с живым, светлым и сильным духом и в тоже время представляя из себя морщинистого призрака... И это наоборот настроило публику враждебно, как на обман и ложь. Это больше шокировало и пугало, чем смогло бы дать им какую веру в жизнь. И Юджин вспыхнул, -
– «Вон отсюда стерва! Я тебя сейчас... я тебя... вообще сгною...», - гнев стал перехватывать ему дыхание, лицо залилось краской, а глаза стали вылезать из орбит. Он схватил и швырнул в неё камень, который пролетел мимо... А он продолжал уже кряхтеть сдавленным от гнева горлом, - «Вы слышали... все... мы тут не люди... мы не нормальные... Эта мегера... нас за людей не считает!? Пшла вон отсюда... поганка... Прочь от людей...»;
А она стояла, спокойно и отрыто глядя прямо в глаза беснующемуся Юджину, что того ещё более сводило с ума. Как ни странно, его бешенство, наоборот ей давало покоя и силы в своей вере, словно он за неё вымещал душу и тем облегчал её, а не против неё. Она уже привыкла, что для всех этих людей, она – никто и ничто, пустое место и потому ей было не привыкать к такому обращению. Она впервые почувствовала что, то что сейчас происходит – это именно прошлое. Умершее прошлое Америки. Остальная же публика словно впала в ступор, ибо такое её неадекватное поведение, из-за их повышенной чувствительности духа, ломало все представления на мир и на их уверенность в себе. Она была словно вызов и такой, против которого они не могли пошевелить даже пальцем, не то что выразить эмоций. И тут Юджина словно схватил порок и он упал, ещё лежа и дёргаясь конвульсивно на полуразваленном тротуаре, и вдруг, -
– «Вы тут что, белены все объелись!? Не видите бешенства? Хотите аномалию навлечь на себя? Идиоты!»;
Это был Ральф, который неспешно шёл вдоль толпы собравшихся в поход на базу снабжения и заглядывал им в глаза, словно ища в их глазах отблеска какого рассудка. Но странно, что его взор, полный какой-то безалаберной решимости, наоборот как-будто бил публику током. Случилось то, о чём говорила дама-призрак, или как уже наверное поняли – Саманта; они увидели НАСТОЯЩЕГО ЧЕЛОВЕКА!!!???
...Нет, нельзя сказать, что они ранее не видели «настоящих», хотя бы на той же базе снабжения или на рынке с сельскими фермерами и ковбоями. Но не при таких обстоятельствах, когда поведением и речью Сэми, психика у них была обострена почти до крайности. И наверное им казалось, что сейчас и сама дама-призрак лишится чувств, или превратится в страшную мегеру и умрёт на их глазах... Но случилось как раз противоположное – она прямо сияла лицом и в её глазах стояло счастье и слёзы... Ральф подошёл и взял Сэми за руку, последний раз оглядев публику.
...Когда же Юджин приходя в себя вскочил на ноги с бешеными глазами и с полной потерей рассудка, бросился в сторону Сэми и отлетел от удара кулака Ральфа обратно на тротуар, - Ральф повторил, - «Аномалии захотели?» и вся толпа прямо рванула от них врассыпную, унося ноги невесть куда, как от самой страшной чумы на свете....