Погр. Одиссея. ч. 3 гл. 4 За души погибших моряков

Начало: http://proza.ru/2014/06/27/295

Пограничная одиссея. Часть 3. Глава 4.
За души погибших моряков, да вознесутся они!


Там снова закаты сияли над крышами башен,
Где пели влюбленные в небо о вечной весне.
И плакали - люди наутро от жалости страшной,
Прошедшие годы, увидев случайно во сне.

Борис Поплавский

       В своей сущности человек одинок. Он ленив, жаждет счастья и удовольствий. Только славные дела и долг заставляют его не расслабляться, постоянно быть в форме. Славные дела это служба Отечеству.

       Жизнь корабельная текла своим чередом. Корабль становился родным домом. И вот уже задача сдана, корабль, техника и люди готовы в море, все допущены и проверены. Окончены состязания плавсредств на рейде Шкота. Корабль ошвартован у пирса   бригады. День клонится к концу, вскоре канет в неизвестности. Офицеры владивостокцы покидают корабль, вестовой накрывает на стол.

        Сквозь  скудный ужин в иллюминаторе кают компании  маячит остров Русский. Перекур на палубе  шкафута. Над далеким нашенским городом, сквозь огни портов и многоэтажек, на  мачты кораблей  опускается вечер. Зажигаются электрические фонари. Плывут куда-то на запад густые мыльные облака, задевая за верхушки сопок. Погода улучшается, мелкий дождь уже утихает, но в его паутинной сетке расплываясь,  мерцают огни, отбрасывая длинные причудливые тени на водяную гладь бухты, похожую на асфальт.  Как то мрачно нависло над городом тяжёлое беззвёздное небо, покрыв таинством затерянную на палубе одинокую судьбу. Ночь начала петь свою колыбельную песню о душе, затерянной в холодном стальном мире корабля. Что же делать? Опять за схемы и инструкции. Нет. Захотелось  спасти или сломать преграду нескончаемого, корабельного одиночества…

       Вспомнилось, как вместе с окончанием ремонта подходила весна.  Как арктические злые холода вместе  с белыми снегами и косматыми метелями отплыли  с какими-то судами в неизвестном направлении. С Золотого Рога сошел лед, как поплавки на воду сели чайки.
 
       Тогда с утра ехали со старпомом в бригаду на совещание, читка приказов, суббота. Вдоль улицы Калинина на редких деревьях мелькает  зеленая листва, она  прогоняет грусть и тоску,  несет надежды, добрые, простые чудеса. Появилась легкость. Как мало человеку надо для смены настроения, просто осознать, что пришла весна. Она подошла тихонько, положила руку  на плечо и вкрадчиво спросила: "Ну что, по бокальчику коньячка?". 

       Хватит сидеть в каюте. Паром через тридцать минут. Вскоре опять прощаться со скалистыми берегами.

       1986 год. Советский Союз на полном ходу несется к глобальным переменам: жизнь еще идет по-старому, но в воздухе уже чувствуется свобода. Уже рванул Чернобыль, пароход "Адмирал Нахимов" еще на плаву. В ресторане «Дары моря» на Ленинской тихо играет музыка. Туда- сюда важно снуют официантки. Одна из них  с недовольным видом приняла заказ: двести грамм водки, мясной салат ассорти и  эскалоп. Салат принесли быстро. Организм после 2-х месячного воздержания таки принял сто грамм.  Проблемы БЧ-5 вдруг выплыли в другом окне и уже не казались больше проблемами, скорей они оказались в другом мире, из головы не уходили.
 
       Почему то вспомнилось, как замполит 673-го  Андрей Куцевол организовал соцсоревнование на корабле. Он завел тетрадь, в ней таблицу с фамилиями матросов и в верхней части в столбиках записал: дисциплина, содержание заведования, приборка, распорядок дня, форма одежды, а на пересечении с фамилией оценки по пятибалльной системе. Матросам выставляет командир отделения, командирам отделения — старшина команды. Старшине команды — командир БЧ. Формализм, возведенный в математическую форму. Средний бал, за сутки, за неделю, месяц, квартал. На каждого моряка, на отделение и команду. Все как на ладони. Лучших — в отпуск. Как то сработало. Не зря получил орден Красной звезды. Надо попробовать в БЧ-5 на «Сипягине».
 
       Я взял салфетку и начал чертить на ней таблицу. Дисциплину уберем, всё это вместе и есть дисциплина. Запишем внешний вид. И так поехали. Не законно, но этого никто не поймет, вреда нет. Польза, она наверно будет, главное убедить старшин ставить оценки. Как не крути, они все же на стороне матросов. А зачем это нужно, больше всех надо? Надо. На 673 не надо было, а здесь надо. Людей больше, 23 моряка, а еще дисциплина мягко сказать хромает, не так было, не так на 673, а здесь походы по 4 месяца. Техника должно быть сверхнадежная! Приятно, когда ход не теряешь? Приятно, ага, а для этого надо думать? Так, есть у меня Хохлов, моторист с экземой рук от топлива, «хеви-метал» чертов. Ему с топливом возиться нельзя, ему и поручим вести «тетрадь соцсоревнования». Во-первых, когда кто-то недовольный выбросит тетрадь в иллюминатор в ПЭЖ-е, то ему восстанавливать, а он третий год, молодые будут побаиваться, а годки из-за уважения…

—Каплей! К вам можно? — рядом появилась красотка в мини юбке. То,  что различает воинские звания, не удивило. Во Владивостоке никто не скажет капитан, потому что каплеев больше. Весь Тихоокеанский флот чего стоит.
—Чаек любите?
—Конечно.
—Тогда, присаживайтесь. Водки?
—Можно!
—Только я чаек не люблю?
—Почему?
—Не благодарные, поклевали и улетели. Хотя обратите внимание, на палубу никогда не гадят. На памятники, буи, бочки — да, а на палубу корабля — никогда!
—Почему?
—Говорят, что в них вселяются души погибших моряков
—Что бы говорите? Это всегда?
—Нет, не всегда! Это только когда удается горемыкам выбраться на поверхность. В основном моряцкие души так и остаются в боевых рубках, кубриках и отсеках своих затонувших кораблей!
—Ой, не пугайте меня! Безумец! Они что? Там  вечно бьются и стонут эти заточённые  души…?
—Конечно! Их стон передается волнам. Не зря поётся в песне «…а волны и стонут, и плачут, и бьются о борт корабля, растаял далеко в тумане Рыбачий, родимая наша земля…»
—Вы шутите! — а она ничего, я ведь выпил еще не много. Не зря вышел в город, а не лучше было — изучить систему осушения. Интересно, если один насос выйдет из строя, другой может осушить любой отсек? Наверно, конечно, это живучесть корабля. Дурак, еще в постели об этом думай, дебил.
—А вы ничего! Даже не надо пить!
—Спасибо! С вами интересно. Расскажите еще про морские души, почему туда чайки вселяются?
— Не чайки вселяются, а души моряков туда вселяются. Хотя может вы и правы. Многие души чаек вселяются в моряков, и они, эти моряки, потом не могут без моря!
— А в Вас не вселилась чайка?
—Нет, пока надеюсь нет, чем дальше от корабля, тем я лучше себя чувствую. Однажды я увидел, как моряки ловили чаек, чтобы их съесть. И поймали  и съели-таки. В мастерской нашел перья и пух от чаек. Упаси меня Бог так оголодать! Или, например, на курсах в Анапе, один коллега рассказывал, как моряки забавлялись на острове Мощном, на Балтике. Любопытно, что там на этом острове морские пограничники заправляются пресной водой и эту воду с родника возит лошадь, запряжённая в повозку с небольшой цистерной. Чтоб заправить корабль надо 12 рейсов. Лошадь жила у хозяев далеко от причала в небольшом поселке. Пограничники как то договаривались с хозяином, за шоколад наверно, хочется ведь морякам холодной чистой родниковой воды. Это такая страсть, шило разбавлять. Так вот у лошади выработался инстинкт. Когда корабль,  дымя газовыхлопом, швартовался у причала, лошадь убегала в горы.
—А как моряки то забавлялись?
—Моряки срочники кусочки карбида кальция закатывали в хлебный мякиш. А потом их бросали бакланам, знаете, таким большим чайкам, много разновидностей, еще альбатросы, например, все они чайки. А потом наблюдали, как они взрываются.
—Ужас какой! А что дальше!
—Пришлось матросам прочитать лекцию. Настоящие моряки — это англичане, как бы мы русские не духарились. Говорят, что когда-то за убийство чаек даже казнили! На британском морском жаргоне чаек так и называют «ancient mariners» — «древние моряки». Есть старинная легенда из морского фольклора, она рассказывает о моряке, убившем без всякой причины альбатроса и вынужденном за это всю свою жизнь носить на шее труп птицы. А мне жаль беднягу. Даже есть пословица английская «An albatross round someone's neck» («альбатрос на чьей-то шее») — как вечное напоминание о самом страшном грехе…
—Но почему морская молва именно в чаек вселяла души моряков?
—А в кого еще? В моржей? Чайки спутники кораблей, хотя конечно, вечный голод их заставляет следовать за судами. Они даже с голодухи едят друг друга. Но хочется романтики! Крик чаек, это скорбный плач по душам, томящимся в глубинах.  Чайки это  связующая  нить между морем и небом. Сидят себе, качаются на волнах, им не страшна глубина и ждут, кому посчастливится всплыть, чтобы взмахнуть крыльями, взмыть высоко в небо, сопроводить усопших. А что находится между морем и небом?
—Не знаю. Воздух, наверное! Вы же сами сказали, чайки.
—Между морем и небом находится И.
—Все шутите! Какая все-таки мужественная профессия у вас моряков. Я живу на Чукотке в поселке Провидение. Здесь в командировке. К нам заходят моряки. Я теперь буду преклонять голову перед великим подвигом самопожертвования наших мореплавателей, которые упрямо и дерзко выводят навстречу штормам и ураганам свои корабли.
—Как красиво сказано! Спасибо! Это будет тост! Я угощаю вас ужином. Официант!
—Я Людмила! Если можно вина, я не пью водку. Только прошу вас. Не приставайте ко мне. Я должна сама созреть и упасть к вашим ногам как спелое яблоко!
—За души погибших моряков, да вознесутся они!

      Владивосток приятный романтический город, город морских судеб, капитанов, пограничников и слесарей. Темнота скрывает красоту и редких прохожих, озаряет романтикой бредущие пары по городу пары, «…шар луны под звездным абажуром озарял уснувший городок. Шли, смеясь, по набережной хмурой парень со спортивною фигурой и  девчонка - хрупкий стебелек…»

     Последний паром скрепя аппарелью отвалил от причала, блеснув ходовыми огнями, ушел к Чуркину. Усыпанное звездами небо обещало хороший восход, напомнило, что теперь и корабль, пожалуй, будет уютнее пустующего причала. Вспомнилось, что завтра в море. Вдалеке по Корабельной набережной появился зеленый  огонёк  такси, визг тормозов. И уже замелькал цирк, стадион Авангард, памятник адмиралу Макарову. А вот  уже и железнодорожный переезд, улица Калининская, Березовая, Первомайский судоремонтный завод, 46 причал, "Сипягин", вахтенный у трапа. Уютная каютная койка мягко приняла в свои пружинные объятья. Спокойной ночи моряк.

—Баковым на бак, ютовым на ют! По местам стоять! Со швартовых сниматься! — прозвучало по громкой связи.

     В ПЭЖ по-деловому  торжественно. Как ни как первый самостоятельный выход, первый поход. Как положено в первый поход Саша Крутов помощник начальника ЭМС тоже на борту, мой наставник. Его задача убедиться во вменяемости и подготовке нового командира БЧ-5 в условиях самостоятельного плавания корабля,  допустить его к  самостоятельному управления боевой частью, доложить об этом начальнику электромеханической службы бригады. Тот принимает решение, докладывает командиру бригады. И последний  разрешает наставнику покинуть корабль. 

        Командир корабля в отпуске, за него старпом Пазына А.В., еще ЗНШ Капленко Олег Иванович, вроде тоже как за командира, но только официально, негоже старшему лейтенанту кораблем второго ранга командовать. На борту еще офицеры морского отдела Тихоокеанского пограничного округа, флагманские специалисты и мой главный прямой начальник по технической части капитан 1 ранга Юрий Рассказчиков, заместитель начальника морского отдела. Они следуют до Шикотана в 8-ю бригаду, там плановая проверка. На пирсе корабль провожает командир корабля Мищенко В.А. Отдав все концы, оставив кормовой шпринг, Пазына дал команду:
—Правая машина назад — и тут же, как только правый винт начал пожирать воду
—Правая машина стоп — нос корабля начал отходить от причала на 10—15°
—Отдать шпринг — моряки слаженно свернули шпринг на вьюшку
—Левая машина вперёд, руль вправо 15 — корма начала отбрасываться  от причала и тот час же
—Руль прямо!Руль влево 15

     В тихое ранее приморское утро транспортник выполз на середину бухты Золотой Рог. Слева наготове буксир выбрасывает из трубы синеватый дымок. На противоположно стороне бухты, там,  где вчера ловил такси легендарный «Красный вымпел» провожает нас в первый в этом году поход.
—На буксире! Спасибо за работу! Буксир не нужен!

     Транспортный пограничный корабль, пыхнув из трубы черным дымком, покинул удобную стоянку и покатился  по знаменитой бухте. Экипаж работает слаженно. Этому способствовало: выходы в море, прохождение полигонов, мерной линии, учения и тренировки. И вот уже очередная череда   славных дел прошла. От неё остались воспоминания: эта вечная  проблема, куда девать грязь из трюмов, война с помощником за краску для покраски машинного отделения и  послевкусие о  постоянном голоде на рейде Новика во время организационного периода. Пищи не то чтобы не хватало, приготовленная коком, была не вкусной, вызывала отвращение. Не помню, что больше всего злило,  ответ помощника командира корабля: «Не нравится, не ешь!» или отсутствие реакции командира корабля на вкус пищи. Если и дальше будет такая кормёжка, надо менять корабль. Ведь на «Михаил Коновалов» нормально кормят. Не случайно, что туда часто посылают важных гостей.

      Много позже, под занавес службы на корабле пришел на «Сипягин» командир корабля Удальцов. В базе он питался дома. Попробовав пищу в море, он вдруг исчез, мы нашли его на камбузе, где он учил кока.Это продолжалось неделю. Об этом периоде позже, только скажу, что после учебы кока, служить стало веселее. Одни разрезанные пополам и запеченные в духовке головы красной рыбы чего только стоят.

      Корабль вышел в пролив Босфор Восточный — пролив в заливе Петра Великого Японского моря, соединяющий Амурский и Уссурийский заливы и отделяющий полуостров Муравьёва-Амурского от островов Русского и Елены. Открывающиеся виды наблюдаю в ПЭЖ-е через иллюминатор. Вспомнилось как впервые выходил этим маршрутом в октябре 1977 года. Как давно это было, как все повторяется и сколько еще будет таких выходов. Вот и остров Скреплева, после него уже начинается залив Петра Великого.
—КП-5 ГКП!
—Есть КП-5, Командир БЧ-5!
—По готовности увеличивайте обороты на самый полный!
—Есть!

     Установили боевую готовность №2, на проекте 1595 она несется в 3 смены. Мне более всего интересно всего было узнать, как ведут себя на самом полном ходу главные двигатели.  Вскоре сердце учащенно забилось, корабль вышел на самый полный ход. Скорость 18 узлов, расход топлива 1 тонна в час. Я вышел на ют. Такой красоты я еще не видал. Корабль, махина в 4 000 тонн, легко летел над волною в Японском море, гордо и уверенно, как вся страна, как великий Советский Союз. И не было сомнений, что так и надо, что так будет всегда.

     Но увы! Все оказалось по-другому. Советского Союза нет, но к счастью корабль живой. Стоит в ремонте в Славянском судоремонтном заводе Приморского края.  И этот ремонт, как мне кажется проверка прочности страны, её способности  судоремонта, особенно ремонта военных кораблей. Многое за 23 года было безвозвратно утеряно. Как хочется все вернуть! Иногда это невозможно. Но все равно, все идет своим чередом.

    19 августа 2014 года. г. Владивосток. (Продолжение следует).

Продолжение: http://proza.ru/2014/09/04/568