Белка

Она с любопытством смотрела на потенциальных клиентов, стараясь угадать, кому достанется на этот раз. В том, что её купят, сомнений не было. Потому, что её любили, её очень любили. Подавляющее большинство мужчин были к ней неравнодушны. Возрастной диапазон поклонников достигал нескольких десятков лет, от малолетних юнцов, щёки которых ещё не знали бритвы, до глубоких старцев, вероятно, решивших доказать себе и окружающим, что жизнь кончается не завтра. Случалось, правда крайне редко, что её брали и женщины. Восторга это не вызывало, но так как себе она не принадлежала, то, тяжело вздохнув, следовала за ними, находя утешение в поговорке, что, кто девушку ужинает, тот её и танцует.
Более всего ей нравилось проводить время в обществе хорошо одетых мужчин, лучше в очках. Очки почему-то сразу внушали доверие, и она могла надеяться, что всё пройдёт без каких-либо эксцессов. Она даст клиенту насладиться собой, и вовремя оставит его, мирно посапывающего в постели, чтобы назавтра вновь и вновь дарить себя тем, кто найдёт на неё денег.
Несколько последних дней она стояла в окружении своих подружек на Ленинградском шоссе и опытным взглядом скользила по тем, кто в силу только им известных причин решил провести сегодняшний вечер, а, возможно и всю ночь, в обществе таких, как она.
Её опыт был достаточно велик, чтобы, посмотрев на клиента в течение нескольких секунд, практически безошибочно определить, на что он способен.
Сегодня на неё указали три безусых юнца, долго стоявших в отдалении и шаривших по карманам в поисках необходимой суммы.
- Ну, что, насобирали? – с усмешкой сказала она, - Может, в следующий раз, когда подрастёте? А то вдруг мама узнает. Учтите, вы не в детском саду, и сопли вам никто утирать не будет.
- Знаем, не в первый раз, - с достоинством ответил, вероятно, самый старший.
- Ну-ну, - лениво протянула она, а про себя подумала: «Посмотрим, на что способна нынешняя молодёжь. В конце концов, не боги горшки обжигают. Может, что и получится. Им, наверное, кажется, что, купив её, они смогут делать с ней всё, что захотят. Она должна доставить им удовольствие. Развлечь, вскружить голову, наполнить вечер непредсказуемыми и приятными приключениями, которые можно будет с удовольствием вспоминать ещё долгое время».
На первый взгляд, это действительно так. Но только на первый взгляд. На самом деле, это она будет делать с ними всё, что захочет. Это они будут исполнять все её прихоти. И те деньги, которые они заплатили за неё – это только начало. Полный расчёт будет потом. И окончательной цены не знает никто.
- Где наше «авто»? У нас «Тойота», «Ниссан» или, простите моё невежество, «Мерседес»? - она смотрела на них в упор, и в её зелёных глазах прыгали чёртики.
- Не графиня, на автобусе доедешь, - зло оборвал маленький и чёрный, которого два других называли Лёха.
- Как прикажете. Вы, вероятно, в нашей компании будете за главного? – потупив взор, спросила она.
- Не твоё дело. Слушай, что ты всё выпендриваешься? Твоя хозяйка назвала цену, мы заплатили. Сейчас ты в нашем распоряжении. Ясно? – Лёха явно проигрывал ей словесную дуэль и чувствовал себя довольно неловко, но он просто обязан был поставить на место продажную подругу, иначе его авторитету будет нанесён непоправимый ущерб.
- Конечно, конечно. Я никак не хотела вас обидеть. Просто думала, что настоящие кавалеры прокатят даму на авто.
- Действительно, Лёх, может, «тачку» зарядим? Гулять, так гулять, - вступил в разговор юноша, которого она за его рост уже окрестила «длинным».
- Правильно, молодой человек, - поддержала она, - Кстати, мы до сих пор не познакомились. Строгого юношу, насколько я поняла, зовут Алексей. А вас?
- Меня Ваня, - чуть смутившись, ответил высокий, - А он, - Ваня кивнул в сторону «старшего», - Александр.
- Очень приятно. Чудесная у нас подобралась компания – Ваня, Лёша, Саша. Не находите? – она продолжала над ними издеваться.
- Не находим, - закуривая, огрызнулся Алексей, - Вообще, тебе слова никто не давал. Усекла?
- Как не усечь. Голос выдаёт ваше отношение ко мне, и я совершенно не нахожу в нём тепла и ласки. Или, может быть, я ошибаюсь?
- Не ошибаешься.
- Ладно, Лёх, замнём для ясности, - сказал Иван, - А тебя-то как зовут, подруга?
- У меня много имён, - улыбаясь, проговорила она, - Всё зависит от того, чего от меня хотят. Меня зовут Желанной, Единственной, Любимой. Если я разочарую клиента, то запросто могу стать Заразой или Проклятой. Выбирайте сами. Чаще за мой цвет меня зовут Блондинкой или просто Беленькой.
- Слишком длинно. Не хочешь говорить – не надо. Мы будем звать тебя Белкой. Согласна? – спросил Ваня.
- Согласна. Тем более что ты угадал. А скажи мне, Ваня, у тебя есть свой голос, или ты беспрекословно подчиняешься Алексею?
- Никому я не подчиняюсь.
- Это ответ настоящего мужчины. Тогда предлагаю взять автомобиль и прокатиться с ветерком. Неужели мы не можем себе этого позволить?
- Может, всё - таки "тачку", Лёш?
- Ты видишь её всего десять минут, а уже готов стоять на задних лапках. Ты что, забыл, кто она такая? Мы купили её. Она принадлежит нам, понял? – ругался Алексей.
«Этот может быть опасен. Ничего, и не таких обламывали. Надо быть с ним поласковее, и не жалеть себя. Он ещё слишком молод, щенок. С кем сражаться вздумал? Дурилка картонная», - улыбнулась она, а вслух сказала:
- Я ваша, Алексей. Как это верно сказано. Испейте меня всю. Не жалейте.
- Ладно, поехали. Хватит дурака валять. Санёк, поймай "тачилу".
- Яволь, герр гауптман, - дурачась, ответил Александр.
«Дети, совсем ещё дети, - подумала она, - но ввязались во взрослую игру. А, значит, и платить придётся по-взрослому.
Насколько странно устроена жизнь: они ещё не прикоснулись ко мне, но уже находятся в моей власти. Не думаю, что в своей повседневной жизни они часто пользуются услугами такси, но, как только в их компании появилась я, отношение к окружающей действительности изменилось: каждый из них теперь супермен, и передвижение пешком или на общественном транспорте воспринимается как оскорбление».
- К кому поедем? – спросил Алексей.
- Можно ко мне, - ответил Саша, - моих не будет часов до одиннадцати.
- Годится, - одобрил Лёха, - в холодильнике что-нибудь найдётся?
- Не переживай. Икра заморская, баклажанная – в широком ассортименте.
- Тогда погнали.
«Икра баклажанная – это хорошо, - подумала она, - но не густо, совсем не густо. Хотя, что с них взять? Наверняка, никто из них не работает. Что ж, сами виноваты».
Она ехала в машине, тесно прижавшись к Ивану, и думала о том, до чего примитивно устроены люди. Взять хотя бы этих. Интеллектом явно не изуродованы, невооружённым глазом видно, что звёзд с неба не хватают, но сейчас у них прекрасное настроение, они целиком в предвкушении предстоящего удовольствия и не знают, глупенькие, что это она будет решать, чем закончится их сегодняшнее рандеву, и как может измениться их дальнейшая жизнь. Хотя, возможно, они ей понравятся, и она их не тронет.
Через час, когда они насытились ею и, сидя за столом, лениво перекидывались ничего не значащими фразами, она решила, что оставит их и вернётся на своё рабочее место, ведь вечер ещё только начался.
- Может, продолжим? – спросил Александр.
- А что, я согласен, времени ещё вагон, - поддержал его Иван.
- Слушай, подруга, ты нам нужна, - взял её за руку Алексей.
- Я всем нужна. Только время бесплатного труда кануло в Лету вместе с коммунистами, а потому за пособием обращайтесь в собес. Ваше время истекло.
- Мы тебя купим.
- Попытайтесь. Даю вам десять минут.
- Санёк, рвани по соседям. Займи денег дней на пять, отдадим.
- Лады, - ответил Александр и скрылся за дверью.
Деньги нашлись, и вечер исполнения желаний самой непритязательной части социума (это слово она узнала совсем недавно, и оно ей очень нравилось) продолжился.
- Мне таких, как она, одному нужно три на вечер, - глядя на Белку осоловелыми глазами, произнёс Лёха.
- Не гони пургу, гигант нашёлся, - заржал Александр, - она у тебя, наверное, вообще первая в жизни.
- Что? Да я…да я…- пытался, будто что-то вспомнить Лёха, - да я таких..
- Вот - вот, ты таких трёх за вечер, только без них, - и Александр больно щёлкнул Лёху по носу. – Заткнись, недомерок.
Давая понять, что разговор закончен, Александр отвернулся и включил телевизор.
Белка посмотрела на Леху и увидела, как у него начала трястись нижняя губа, потом подбородок, глаза наполнились слезами.
« Ну, что, кажется, моё время пришло», - подумала Белка и слегка коснулась руки Алексея.
Когда он взглянул на неё, она глазами показала на стол. Там, рядом с банкой заморской баклажанной икры лежал длинный столовый нож.
Лишь долю секунды сомневался Лёха, и вдруг рванул, схватил нож, в один прыжок оказался рядом с Алексеем и ударил его в спину. Нож вошёл легко, по самую рукоятку, только чуть хрустнула то ли ткань рубашки, то ли ткань Сашкиного тела.
- Ух, - как-то выдохнул Александр, застонал и упал на пол.
Белка посмотрела на Ивана. Он стоял белый, с трясущимися руками, хватая ртом воздух.
- А чё он, чё, - оправдывался Лёха.
- Ну, вы тут разберитесь, друзья, без меня, - проговорила Белка и вышла из комнаты. Её никто не пытался удержать.
Вечер был тёплый, она остановила такси, сказала адрес и закурила.
«Щенки, натуральные щенки. Почему им так хочется быть взрослыми? А Саша-то, наверное, не жилец, - подумала она, вспоминая в какую сторону спины пришёлся удар.
«Да,- она точно вспомнила, что нож торчал из левой части спины, а, учитывая его длину можно с уверенностью сказать, что ни «скорая», ни, тем более, «медленная» помощь ему уже не помогут.
Что же такое жизнь? Только что на её глазах оборвалась одна из них. Что изменилось? Небо рухнуло на землю? Наступила ночь? Реки потекли вспять? Ударил мороз? Да ничего подобного. Прекрасная погода, она заработала денег, может, заработает ещё. Вернее, не может, а заработает наверняка. И только сломаны две судьбы: один будет вечно лежать, другой – очень долго сидеть.
- Хорошее настроение?
- Что?
- Я спрашиваю, настроение хорошее? Смотрю, улыбаешься, - это таксист.
- Нормальное.
«А ведь я приложила свою руку к этой трагедии, - подумала Белка, но тут же отогнала нехорошую мысль, - Ерунда, я здесь ни при чём. Ну, кивнула на нож, может, я причёску поправляла». А вообще, странно как всё устроено: давным-давно, лет пятнадцать, а, может, и все двадцать назад в одном из роддомов нашей необъятной, уже не социалистической, но ещё не капиталистической, страны, лёжа в не совсем приличной, обращённой в будущее, позе, тужилась, стонала, кричала и плакала женщина, пытаясь выдавить из себя маленький живой, тёплый комочек, который станет её дочерью или сыном и принесёт ей много-много счастья. Чуть ранее или позднее, в этом или другом роддоме ту же операцию проделала другая женщина и тоже обзавелась тёплым живым комочком в расчёте на простое человеческое счастье. И вот только что один уже немаленький, но по-прежнему тёпленький комочек ткнул ножом другой немаленький комочек, который тоже был тёпленьким, но сейчас, похоже, понемногу остывает.
- Приехали, - прервал её мысли таксист, а про себя подумал, - « Хороша, и ведь кто-то может взять её, если захочет».
Белка стала искать деньги, а таксист, сверля её масляным и несколько смущённым взглядом, сказал:
- Может, как-нибудь по-другому рассчитаемся?
- По-другому, это как?
- Ну, не деньгами.
- Вы принимаете бумаги государственного банка или акции оборонных предприятий? – издевалась над ним Белка, а сама подумала: «Работай, а то и до дома не доберёшься»
Сунув таксисту деньги, она выпорхнула из такси и под радостный гул подруг заняла среди них своё привычное место.

-2-
Не успела Белка выкурить сигарету и обсудить последние новости, как вдруг почувствовала устремлённый на неё взгляд.
Смотрел, прищурясь и едва заметно улыбаясь, рабочий. Самый натуральный работяга в синей робе с оранжевой «кокеткой» и светоотражающими полосками на рукавах. На плечах его куртки были пришиты шевроны, означающие его принадлежность к какому-то «мосгор…тресту». Сзади него, тихо матерясь, пересчитывали деньги ещё двое таких же «орлов».
«Вечер перестаёт быть томным, - подумала Белка, - Что ж за невезуха такая: первый раз трое молокососов, теперь трое строителей капитализма.
Да нет, у них просто не хватит денег. Сук надо рубить по себе».
Уговаривала она себя совершенно зря. Взяв у товарищей деньги, мужчина спокойно показал на неё грязным пальцем.
- Вы уверены? – спросила Белка, - мне кажется вам надо что-нибудь попроще. Она кивнула на стоявших рядом.
- Когда кажется, креститься надо, - заржали мужики. Видимо, эта фраза показалась им очень удачной.
- Скажите, мужчины, а где будет происходить это… действо, и как быть с вашей униформой? Вы уже освободились или вам ещё предстоит сегодня тяжкий труд на благо нашего города?
- Освободились мы почти два года назад, - опять заржал один из рабочих, - а на работу придётся вернуться. У нас обед, мы во вторую смену.
«Боже мой, какой ужас, - пронеслось в голове, - я опускаюсь всё ниже и ниже. И ничего не поделаешь – я продана».
- Колян, катим в этот двор, там нормально, - сказал один.
- А там нам будет удобно? – пыталась ещё как-то протестовать Белка.
- Да не бойся ты, через десять минут всё закончим, - успокоил её другой.
«Однако темпы у них», - Белка уже не сопротивлялась. Её подхватили грязные рабочие руки и увлекли в ближайшую подворотню.
Через десять минут всё было действительно кончено. Мужчины, смеясь и оживлённо разговаривая, пошли в сторону шоссе.
Белка видела, как они подошли к краю дороги и остановились. Метрах в двухстах левее был переход, но идти туда они явно не собирались.
«Неужели будут перебегать прямо здесь? Вот идиоты», - подумала она.
Всё произошло на её глазах. Самый смелый из троицы, крикнув что-то, рванул через шоссе. Как и следовало ожидать, никуда он не убежал. Буквально тут же раздался визг тормозов, большая чёрная машина, как пушинку, просто смела его с проезжей части. Подлетев вверх метров на пять, несчастный согнулся в воздухе, практически коснувшись ладонями носков ног, и, как прыгун в воду с десятиметровой вышки, вошёл головой только не в воду, а в асфальт. Звук расколовшейся головы был слышен, наверное, на километр.
Белка подошла ближе. Как ни странно, голова была на месте. Бедняга лежал, уткнувшись в дорожное покрытие, в позе одного из пляшущих человечков, описанных в своё время Артуром Конан Дойлем, как будто что-то внимательно рассматривая перед собой. Так рассматривает газету очень близорукий человек, забывший дома очки.
Рядом с ухом пострадавшего быстро растекалось пятно крови тёмно-красного, почти чёрного цвета.
«Что ж, за полученное удовольствие можно заплатить и так», - констатировала Белка и пошла на «точку».
- Твой? - спросили подельницы.
- Мой, - спокойно ответила она и подумала: «Так было и так будет. Каждый сам кузнец своего счастья».

- 3 -
Пока они лениво рассуждали о том, как опасно переходить улицу в непредусмотренном для этого месте, рядом «пикнула» сигнализация автомобиля. Подруги оглянулись на звук. Прямо к ним походкой не совсем уверенного в своих силах человека приближался молодой мужчина. Именно таким представляла себе Белка нынешнего интеллигента: высокий, худой, чуть сутулый, с вьющимися волосами и в очках середины прошлого века. В довершение ко всему он ещё чуть косолапил.
«Ну, возьми меня, не пожалеешь», - вдруг подумала Белка. Такое было с ней впервые. Обычно ничего, кроме презрения клиенты в ней не вызывали.
«Ну, возьми, тебе будет хорошо со мной», - не унималась искусительница.
«Ты же погубишь его, неужели не жалко?» - вдруг ни с того, ни с сего проснулась в ней совесть.
«Пришёл сюда, значит, должен соображать, чем всё может кончиться. И потом, страсть как хочется погубить хоть одного порядочного человека, а то попадается всё какая-то шушера».
«А всё-таки ты стерва», - не унимался внутренний голос.
«Не стервее тебя», - парировала Белка и, считая спор законченным, призывно улыбнулась клиенту.
В этот момент молодой человек, пробежав взглядом по всему предлагаемому товару, взглянул на неё и, как будто споткнулся. Краснея и трясясь, он отдал деньги, и, крепко взяв её за руку, быстро повёл к машине.
- Как вас зовут, юноша? – спросила Белка.
- Илларион.
- Как?
- Илларион, бабушка называла меня Лариком.
«Ларик, ларчик, хорошо, что не ларёк. Тот ларчик просто открывался, - пришло ей в голову, - откроем и этот. Ларик. Это же надо, а? Верила, что интеллигент, но не до такой же степени», - размышляла Белка, едва поспевая за Илларионом.
- Простите, Ларик, а свою «ламборджинни» вы оставили в гараже, чтобы ваши друзья - олигархи, не могли вычислить, куда вы ездите по вечерам? – с ехидной улыбкой спросила та, которую он только что купил, когда они подошли к видавшей виды «шестёрке».
- Я вовсе не олигарх, а машина эта мне досталась от дедушки.
«Имя от бабушки, машина от дедушки, а своё-то что-нибудь есть?» – это уже Белка, но, правда, про себя. Не надо раньше времени дразнить гусей.
- Куда едем, мой повелитель?
- Ко мне, я тут живу недалеко, в районе аэропорта.
«Это хорошо. Добираться недалеко, да и не в подворотне, как в прошлый раз» - подумала Белка.
Совсем скоро они подъехали к добротному «сталинскому» дому, где-то во дворах за станцией метро «Аэропорт», поднялись на третий этаж и попали в просторную однокомнатную квартиру с огромной кухней, коридором, по которому можно было ездить на велосипеде, и высоченными потолками.
- Располагайся, я приготовлю что-нибудь закусить, - проговорил Ларик и скрылся на кухне.
В квартире было чисто и уютно, но хозяева, судя по мебели, остались где-то в пятидесятых годах прошлого столетия.
- Ларик, что за бронзовый век?
- Это квартира моих бабушки и дедушки. Я здесь живу, когда не складываются отношения с женой.
- И часто это случается?
- В последнее время да.
- А кто у нас жена?
- Она художник, с работой сейчас трудно, живём на мою зарплату, а запросы у неё ого-го какие. Вот и ссоримся иногда.
- А я что, вроде заменителя жены?
- Нет, вернее, да, но это редкость.
- Ладно, проехали.
- Может быть, начнём? – робко спросил Илларион.
- Я к вашим услугам, мой друг.
- Вы останетесь со мной до утра?
- Нет, нет. При всей моей любви к интеллигенции, товарно-денежных отношений никто не отменял. Будут деньги, будут и отношения, не будет денег, сами понимаете. Скидку могу сделать только инвалиду. Вы, надеюсь не инвалид?
- Нет, но у меня очень слабое зрение.
- Ничего, я покажу, что надо делать.
«Боже мой, ну куда ты лезешь со своим слабым зрением. А, может, не трогать? Нет, он сам всё решил, я его за уши не тащила», - думала Белка, пока Ларик жевал что-то холодное и, вероятно, не очень вкусное.
Когда всё было кончено, и Ларик, на лице которого блуждала счастливая улыбка идиота, пытался уснуть прямо за столом, Белка вдруг решительно встала и громко сказала:
- А что, Илларион, не прокатите ли даму с ветерком по ночной столице?
- Но я же, вроде как, того…
- Чего того?
- Ну, не в форме.
- Разрешаю надеть форму. Какую предпочитаете? Судя по квартире, ваш дедушка был «динамовцем»?
- Мой дед был учёным. Как вам не стыдно?
- А что, «динамовцем» быть стыдно?
- Я вас прекрасно понял. Вы намекнули на то, что мой дед служил в НКВД.
- Ну, не обижайтесь. Так мужчина вы или нет?
Пару секунд Илларион нерешительно глядел на неё, но когда увидел презрительную улыбку, обращённую в его адрес, сказал, как отрезал:
- Я к вашим услугам.
Они вышли из дома. Было уже темно, но тепло и тихо.
«Ещё успею сегодня заработать», - подумала Белка, садясь в «Жигули».
- А ну-ка, Ларик, прочь из Москвы, да с ветерком. Доставьте даме удовольствие.
Илларион сначала ехал осторожно, так ступает человек по тонкому льду, но по мере того, как он осваивался за рулём, и они неотвратимо удалялись от центра города, нога его всё сильнее давила на педаль акселератора.
Это случилось где-то в районе Химок. Илларион взял влево, объезжая припаркованный у обочины грузовик, и вдруг из-под него прямо под колёса «шестёрки» вылетела испуганная собака. Резкий поворот руля влево, машина перелетает через разделительную полосу прямо под колёса двигавшегося в Москву «КАМАЗа». Удар был такой силы, что двигатель «жигулёнка» сорвало с креплений, и он вошёл в салон, обрубая Иллариону ноги, рулевое колесо смяло грудь, ломая рёбра и вгоняя осколки в лёгкие, обрывая печень, селезёнку, сердце. Ларик умер, ещё не коснувшись лобового стекла, через которое, безногий, вылетел через мгновение. Он, вероятно, даже не понял, что уже покинул этот мир и, наверно, думал, как завтра проснётся в своей уютной квартирке в районе станции метро «Аэропорт», ощущая лёгкую головную боль, которую быстро устранит при помощи баночки пива, и побежит на работу.
Белка вышла из автомобиля и покачала головой, глядя на свисавшего из кабины водителя «КАМАЗа».
«Извини, парень, ты-то здесь совершенно ни при чём», - подумала она про него и тут же про Ларика: «Что ж, и такая цена может быть».
Сейчас нужно срочно уехать отсюда, пока не образовалась «пробка». Ей повезло, она поймала «частника» и уже через полчаса была на «точке».
-4-
- Как дела, Белка? – поинтересовались подруги.
- А у нас или хорошо, или очень хорошо, по-другому не бывает, - смеясь, ответила она.
Была уже глубокая ночь, и на приличных клиентов рассчитывать не приходилось. Они в это время либо сидели по ресторанам, либо мирно спали, обойдясь сегодня без её услуг. Рассчитывать можно было лишь на кого-нибудь, не спящего в силу служебных обязанностей или страдающих бессонницей. Впрочем, возможен совершенно сказочный вариант скрасить одиночество какой-либо творческой личности, вроде художника или артиста.
Словно издеваясь над ней за её последнюю мысль, из подворотни выскочил какой-то субъект, в меру пьяный и с безумными глазами, и поволок её в темноту.
- Алё, гараж, ты деньги-то заплати, - запротестовала Белка.
- Я отдал, - выкрикнул клиент.
- Отдал, отдал, - подтвердили товарки.
- Куда мы идём?
- Ко мне, я тут живу недалеко.
- Почему я должна тебе верить, я никуда не пойду, - упёрлась Белка.
- Тебя никто не спрашивает, - зло прокричал парень, а потом вдруг сник и тихо сказал:
- Ну, я прошу тебя, ты мне очень нужна сейчас, я всё объясню. Мы уже почти пришли.
- Ладно, только без фокусов, и чтобы был один.
- Я один, я совершенно один, в том то всё и дело.
Они зашли в подъезд панельного дома, разрисованного по фасаду доморощенными любителями «граффити» и вошли в квартиру на первом этаже.
То, что предстало взору Белки, она определила как «обстановку народного бедствия». На столе в кухне стояли пустые бутылки из-под водки и пива, грязная сковородка с остатками яичницы, надкусанный соленый огурец, из которого торчал окурок «Беломорканала», куски хлеба. Всё это плавало в луже какой-то прозрачной жидкости. В комнате она увидела разобранный диван, на котором валялась груда серого белья и несколько разноцветных одеял. Воздух был тяжёлым и каким-то кислым. Белка сморщилась и через силу проговорила:
- Я-то тебе зачем? Люди твоего круга не входят в номенклатуру моих клиентов.
- Да это я напоследок.
- На какой последок?
- Давай мы это…всё сделаем, а потом я тебе объясню.
- Ну-ну, приступай.
Через полчаса Стас, так звали молодого человека, закурил и, устроившись поудобнее, начал свой рассказ:
Родился я в простой семье. Мои папа и мама всю жизнь свято чтили принцип, что, кто выше стоит на иерархической лестнице, тот умнее, кто ниже - глупее, и постоянно вдалбливали мне, что я должен хорошо учиться, слушаться старших, обязательно поступить в институт, чтобы потом можно было ходить в костюме и галстуке, а не в рабочей робе. Я так и сделал. В школе получал исключительно «четыре» и «пять», окончил институт, и мог спокойно надевать галстук, но вдруг понял, что двадцать два года, прожитые мною, прожиты зря. Моя специальность мне неинтересна, ходить на работу я не хочу. Но самое главное, я разочаровался в людях. Я даже не хочу называть их людьми. Это натуральные скоты. Причём, одни скоты открытые и этого не скрывают, другие скоты объясняют, что надо быть людьми, но сами людьми становиться не хотят. Вокруг ложь, зависть, жадность, подлость. Нам постоянно врут. Включи телевизор. Ни одного слова правды. Нас держат за быдло. У меня создаётся такое впечатление, что существует какая-то мировая закулиса, мировое правительство, которое время от времени продавливает свои проекты, цена которым тысячи и тысячи человеческих жизней по всей Земле, а деньги, полученные в результате этих афер, исчисляются миллиардами долларов. И мы всё платим и платим, хотя догадываемся, что нас дурят. Единственное, что мне нравится делать, это пить водку и любить женщин. Но вечно так продолжаться не может. Впереди старость, болезни, мучения. Дожидаться этого я не хочу, а потому принял решение оставить вам ваш поганый мир. Живите, копайтесь в дерьме, если у вас есть силы и желание это делать, а меня увольте.
- А при чём здесь я? – спросила Белка.
- Ты должна мне помочь. Если вдруг у меня не хватит сил, чуть подтолкни меня и всё.
- Куда толкать, у тебя первый этаж.
- Я выразился фигурально. Подтолкни, в смысле, не дай повернуть назад.
- Понятно. А тебя не беспокоит, что это грех с точки зрения Христианской морали?
- Во-первых, меня воспитали атеистом, во-вторых, бог, если таковой существует, меня поймёт, и, в-третьих, в крайнем случае, отработаю там, наверху, на каторге, не так много мне и осталось.
- Хозяин – барин, - промолвила Белка, а про себя подумала: «это тоже цена».
- Каким способом решили рассчитаться? – спросила она.
- На чердак не залезешь, кругом замки, так что «полёт шмеля» отменяется, резать вены мерзко и больно, да и кровищей всё залью, таблеток у меня никаких нет, так что остаётся одно - верёвка.
- А верёвка-то есть?
- Вот, вчера во дворе срезал, - Стас потряс мотком бельевой верёвки, - только не знаю, куда привязывать. Люстру снимать, что ли?
- Зачем? Привязывай к дверной ручке, например в ванной, и вперёд. Апостол Пётр, наверное, уже заждался.
- Ты ещё пошути, дело-то серьёзное.
- Дурацкое дело. Но мне идти надо, давай кончай.
«Ничего у него не выйдет. Кажется, слабак», - думала Белка, глядя как Стас привязывает верёвку и примеряет петлю.
- Ну, до скорого, - проговорил самоубийца.
- И вам не хворать, - почему-то вдруг ответила Белка.
Стас присел, петля затянулась. Он захрипел, лицо побагровело, глаза полезли из орбит, вывалился язык. Тело начало биться в конвульсиях.
Белка несколько секунд смотрела на агонию, потом взяла ноги Стаса и вытянула вдоль коридора. Стас затих и только как-то укоризненно смотрел на неё уже ничего не видящими глазами. Она закрыла ему глаза и тихо вышла из квартиры.

-5-
На улице было уже достаточно светло. Ночи в июне короткие.
«Да, неплохой выдался денёк, вернее, ночка. Люди платят по самому высокому счёту», - подумала Белка и вдруг почувствовала усталость.
«Может, домой? Нет, ещё одного клиента обслужу – и спать».
Она решила пройтись пешком, благо тут было рядом. Этот чокнутый, тело которого сейчас лежит в коридоре, а душа, небось, витает вокруг обшарпанной пятиэтажки, доставшейся нашей стране в результате титанических усилий Н.С.Хрущёва по обеспечению жильём каждого строителя коммунизма, обретался совсем недалеко от «точки», на которой она стояла.
Подружки, время от времени меняясь составом, привычно занимали свой пост.
-Белка, привет, - сказала одна.
- Доброе утро, дорогие друзья, - дурачась, ответила Белка.
- Ты ещё скажи: начинаем утреннюю гимнастику.
- А что, размяться бы не мешало.
- Сейчас клиент придёт – разомнёшься.
- Вряд ли. Если только какой ненормальный, до утра преобразовывающий наш мир к лучшему и потерпевший фиаско.
- А вон один преобразователь уже идёт.
Белка обернулась. Прямо к ним нетвёрдой походкой всю ночь пившего человека приближался субъект, пол которого можно было определить только по недельной щетине.
Рубаха навыпуск, то ли короткие штанишки, то ли шорты и причёска, как у Анжелы Девис, или Валерия Леонтьева в годы наивысшей популярности, - вот такое чудо вдруг вылезло прямо к ним.
- Рот фронт, басурмане, - поприветствовал он всех категорически и начал шарить по товару стеклянными глазами.
Так как Белка была самой привлекательной из всех, клиент изогнулся знаком вопроса, сделал руку кренделем, шаркнул ножкой и, обращаясь к ней, сказал:
- На тур вальса, мадам.
- Мадемуазель, - поправила его Белка.
От неожиданности он даже икнул, чем вызвал всеобщий хохот.
«Что ж, может быть это и к лучшему. Главное, не дать ему уснуть, и через час я свободна».
- Деньги гони.
- Не вопрос.
Старик расплатился и они пошли.
- Далеко ли идём, дедушка?
- Тебе сколько лет? – возмутилось чудо.
- У дамы не спрашивают возраст, - парировала Белка.
- А какой я тебе дедушка, если мне только тридцать восемь.
- Вы прекрасно сохранились, мой кавалер. Кстати, как прикажете вас называть?
- Виктор Иванович, для своих просто Витёк.
- Вы знаете, я даже волнуюсь, так как не способна определить: я уже своя или ещё нет.
- Ты мне всегда ближе всякой родни.
- Прекрасно. Тогда у меня будет к вам просьба, Витёк. Нельзя ли всё сделать побыстрее, я очень устала.
- Настоящий мужчина о себе заботится в последнюю очередь.
- Ради бога, сделайте одолжение, пройдите без очереди, а уж о себе я позабочусь сама.
- Не вопрос, старуха. Мы пришли.
Такая же пятиэтажка, как и в прошлый раз, тоже первый этаж, но сказать, что в квартире обстановка народного бедствия, значит, не сказать ничего: совершенно спартанский быт - разбитый сервант, старый изрезанный, исцарапанный стол, стул с треснутой ножкой, перевязанной изолентой, одна ложка, ни тарелок, ни чашек.
На столе возле пустой бутылки из-под водки стояла металлическая кружка, и лежал, что самое удивительное… банан.
- Очень миленько у тебя, Витёк, - сказала Белка,
- Вы находите?
- Абрамович от зависти скрежещет зубами. Вы не слышите?
- Нет.
- А зря. Где же вы предаётесь плотским утехам?
- В комнате прекрасный диван. Вы можете посмотреть.
Диван действительно был, но очень засаленный и только на двух ногах. Вместо двух других – стопки книг.
- Мило, очень мило, - процедила Белка, - Давайте, любезный, кончать. Пребывание в вашей обители может расстроить мою нервную систему,
Витёк оказался очень шустрым и справился с ней в течение получаса.
- Разрешите откланяться, милорд, общение с вами оставило в моей душе неизгладимый след, - промолвила на прощание коварная искусительница.
- Нет, так не пойдёт. А поговорить? В сегодняшнем мире столько проблем, а мы с вами ни одну не затронули. История может нам этого не простить.
- Вам не стоит волноваться, Виктор Иванович. Все животрепещущие вопросы вы сможете обсудить с моими друзьями. Они никуда не спешат и с удовольствием составят вам компанию.
- А где они?
- Здесь, за дверью.
- Ну, так зовите.
Белка подошла к входной двери, открыла её и кому-то сказала:
- Прошу вас, хозяин с нетерпением ждёт собеседников.
В ту же секунду в квартиру с шумом и радостными возгласами вбежали с десяток маленьких зелёных чёртиков.
Они тотчас уютно расположились вокруг хозяина – кто на столе, кто на стуле, один залез к Витьку на плечо, один облюбовал маленький коврик, на котором олениха и маленький оленёнок пили воду из ручья.
- Ну, как тебе мои ребята, Витёк? – спросила Белка.
- Отлично, почему ты не пригласила их сразу?
- Они подошли только сейчас. Ну, будь жив, курилка.
Белка покинула эту замечательную квартиру и, уже выходя из подъезда, услышала радостный вопль Виктора Ивановича:
- Надо что-то придумать выпить, мужики.
«Такую цену тоже приму», - подумала эта повелительница людей.
День обещал быть прекрасным, взошло громадное солнце, на небе не было ни облачка, чуть заметный ветерок играл её прекрасными светлыми волосами. Она с удовольствием подставила своё лицо тёплым лучам и улыбнулась.
«Ну, что ж, ночь совершенно удалась – четыре трупа и одна белая горячка. Давно у меня не было таких успехов. Сейчас домой, выспаться, принять ванну, поменять наряд и снова на работу. Клиенты ждать не любят».
Она шла по чистой утренней Москве в лёгком платье, не скрывающем прелестей её фигуры. Красивые, сильные ноги в изящных туфельках выбивали из асфальта волнующую дробь, от которой останавливались сердца попадающихся навстречу мужчин.
Она была великолепна, знала это и с удовольствием вглядывалась в лица тех, кто с изумлением останавливался, чтобы ещё долго смотреть ей вслед.
«Хороша? Да, я очень хороша. Меня любят миллионы. Любовь ко мне не иссякнет никогда, даже если на Земле не останется ничего, кроме меня. Потому что я ВОДКА, любимейший напиток всех времён и народов. Я стою на прилавках всех торговых точек от Балтики до Тихого океана, от Белого до Чёрного морей. Мною забиты полки мега и супермаркетов Москвы и Санкт-Петербурга и покосившихся магазинов в деревнях Дурилино и Большие Пинки. Вся страна стоит по колено в водке. Если открыть границы, я залью всю Европу до самой Атлантики. У меня запляшут не только немцы, французы, поляки и чехи, но и косяки трески, сельди и минтая, если вздумают подплыть близко к берегу. В отличие от доллара, евро, рубля и иены, я никогда не упаду и стоит мне лишь покачнуться, миллионы мужских и женских рук подхватят меня и поднимут на ещё большую высоту.
У меня масса нарядов. Я могу быть одета в белое, красное, синее, зелёное, чёрное, и всё мне к лицу. Мои имена - на любой вкус: от самых солидных Смирнов, Жириновский, Путин, Флагман, Абсолют до тёплых и домашних Привет, Праздничная, на кедровых орешках, на берёзовых бруньках и прочая, прочая, прочая.
Но самое замечательное во мне – цена. Если вы думаете, что она соответствует той, что указана на ценнике, вы глубоко ошибаетесь. Есть люди, их очень мало, не более одного процента, которые всю свою жизнь покупают меня именно так. Но это большое исключение из простого, можно сказать, железного правила. Я могу отдаться вам по номиналу раз, два, три, десять, сто раз, а потом я спрошу гораздо больше. Спрошу не просто так, а за предоставленные мною услуги.
Если вы полюбите меня по-настоящему, я сделаю всё, чтобы вас не разочаровать. Для начала мы останемся одни. Ваша жена заберёт сопливых продолжателей рода и скроется в неизвестном направлении. Ей незачем наблюдать, как в доме царствует её счастливая соперница. Вы будете засыпать и просыпаться вместе со мной. Вы будете баловать меня, делая дорогие подарки, пока в доме не останется ничего, кроме обоев. Потом я возьмусь за вас.
Инфаркты, инсульты, переломы верхних и нижних конечностей, черепа, разрывы селезёнки, почек, цирроз печени – вот далеко не полный перечень услуг, которые я могу предложить вам вместе с собой, причём, заметьте, совершенно бесплатно. Если вам очень не повезёт, то вместо ваших рук и ног, я могу забрать вас полностью, со всеми вашими потрохами, будь то в пьяной драке, автомобильной аварии или при пожаре.
 Вместе со своей закадычной подружкой Белой Горячкой в зависимости от вашего желания я могу сделать вас Лениным, Сталиным, Станиславским или Эйнштейном.
  Кроме того, помимо движимого имущества, коим являетесь вы и ваш автомобиль, я согласна взять в счёт оплаты за полученное удовольствие и вашу недвижимость в виде квартиры, дома, дачи. И тогда последний раз вы сможете насладиться мною, вальяжно развалясь в подземном переходе или на трубе теплотрассы. При этом закопают вас в том, в чём найдут, в наскоро сколоченном ящике из свежих досок и сверху воткнут колышек с номерком, по которому ваши родственники, если таковые остались, смогут отыскать вашу могилку, но на новый костюм, рубашку с галстуком и лакированные туфли, коими снаряжают в гроб всякого добропорядочного гражданина, можете не рассчитывать.
Я вас не переубедила? Вы по-прежнему готовы провести со мной время и уже зажали заветную денежку в потном кулачке? Что ж, значит, я иду к вам. Добро пожаловать в ад».