Зиновьев

     В декабре 1975 года в огромном помещении отдела кадров Центрального вещания на зарубежные страны Гостелерадио СССР я заполнял положенные бумаги. И старый инспектор из органов посоветовал мне написать в автобиографии: «Мать – Мария Михайловна Кедровская, в девичестве Зиновьева (не псевдоним)»...

     Об Александре Зиновьеве пишу по памяти, никуда не заглядывая. Хочу не утерять общее впечатление о нем...

     Не знаю более критически настроенного человека по отношению к себе. Написав немало книг и стихотворений, получив известность, он все-таки не считал себя ни писателем, ни поэтом. Он был склонен к преувеличениям и уверял, что профессорскую карьеру в Советском Союзе ему сделали американцы. Они будто бы начали его пасти еще в аспирантуре МГУ, приметив, что молодой аспирант на заседаниях ученых советов позволяет себе критические высказывания. Происходило это на вершине сталинской эпохи, более того, при жизни самого вождя всего прогрессивного человечества.

    Зиновьев полагал, что приемы вмешательства во внутренние дела с целью развала системы американцы позаимствовали у Иосифа Виссарионовича и его подручных.

    Сталинские соколы, по мнению Александра Александровича, пасли – его словечко –  многих знаменитых американцев, включая Хемингуэя.

    Однако подражатели из США  пошли дальше своих учителей. Они работали с неизвестными лицами и превращали их в известных. К таковым он относил Окуджаву, которого недолюбливал, за исключением строчки про солдата, висевшего на ниточке; и молодую бездарную поросль типа Гребенщикова, Макаревича, Цоя и им подобных.

    Когда в Германии Александр Александрович по своей наивности публично раскрыл тайны подрывной работы и призвал ее прекратить с обеих сторон, от него отвернулись все.

    Сегодня его знания, высказывания и заблуждения используют и на Западе, и на Востоке. Необычность имеет силу и цену.

20.08.2014