В ночном

Кони вышли в ночное. Где-то заржал жеребенок. Слышался голос сыча. От костра высоко вздымался сноп искр и сливался с бездной звездного неба. Босоногие мальчуганы, уже повечеряв печеной картошкой, пересказывали друг другу дневные происшествия.

Неожиданно коней как кто вспудил, и их тревожное ржание передалось ребятишкам. Все прислушались. Но кроме чем-то напуганных лошадей и все так же ухающего сыча - ничего странного не услышали.

- Кто тут? - оробело поинтересовался один из старших.

Если бы не шугнувшиеся кони - показалось бы - мерещится: прямо к кружку света от огнища надвинулась черная тень. И конь, приблизившийся к свету цвета  воронова крыла, и всадник, лица которого невозможно разглядеть под черным капюшоном накидки - вместе были темнее августовской ночи.

Дети пребывали в растерянности и трепете: им доводилось слышать про ночных всадников, в самые неурочные часы возникающих на дорогах. Истории редко были с хорошим концом. Разве что конники проезжали мимо, не заметив встречных крестьян.

Теперь случай был другой. Ребята были свидетелями появления всадника, а тот, надо понимать, заметил их давно и выехал прямо к привалу.

Что можно было ожидать от такой встречи? Кое-кому уже пришла мысль: дать дёру. И только сковавший тело ужас не позволял оторвать себя от теплой земли.

Между тем, всадник поднял над осевшим уже ниже столпом искр от костра руку в черной перчатке, за которой мальчишки наблюдали столь же завороженно, сколь и боязливо.

Вначале не произошло ничего. И вдруг дети, как по команде, подскочили и бросились в рассыпную. Кони заржали еще громче и тревожней.

Когда паника улеглась пастушки по одному стали подбираться ближе к костру. Напугавшей их черной силы и след простыл. И тут ребят как прорвало. Они наперебой загалдели описывая то, что их так напугало.

- Ты видел? Змеи...

- Да четыре черных змеи...

- Разом из огня...

- Прямо из середины. Огонь красный - а они - черные...

- И как крест - в четыре стороны, - ребята уже похватали остывшие ветки и показывали друг дружке как четыре змеи, черных, словно эти обгорелые хворостины, одним броском под воздействием поднятой всадником правой руки, прыснули в стороны.

- Она как сиганет... а я сразу сообразил - увернулся... как побежал...

Крестовина из змей, лежавшая на земле у кромки вновь распаленного пастушками костра, больше не казалась такой страшной, как пару часов назад.

Негромко ржали жеребята, кашляли кони. Звездное небо сливалось со снопом искр.

И только сыч, муторно и беспокойно ахал где-то в ночи, и как казалось присмиревшим уже детишкам, не предвещал ничего хорошего повелителю черного креста.