Царапина на стекле. Глава пятая

Злость рвёт меня на части. Обычно я не позволяю себе так быстро закипать, чтобы не усугублять ситуации. Темперамент у меня в дедушку, поэтому появляется желание ударить тех, кто относится ко мне как к мусору.
Я сижу на поребрике, упершись головой в бетонную стену школы. Прохлада, лижущая затылок, всё-таки немного успокаивает. Моё дыхание вновь ровное.
Думаю, не стоило так психовать только из-за того, что в вестибюле был мокрый пол, а я оказалась не в то время не в том месте. Кто угодно мог рухнуть на этот кафель, и сегодня это я. Но злюсь я не поэтому.
– Ох, ты! – слышу я омерзительно писклявые голоса справа от меня. – А вот и наша ласточка!
Из-за угла показалась толпа девочек из параллельного класса, заливаясь оглушительным хохотом.
– Спасибо, что заметили, тупые курицы! – раздаётся голос с другой стороны.
Это девушка из моего класса, но мы с ней ни разу не общались. Всё же это не помешало ей заступиться за меня...
***
Телефон тихонько попискивает. Видно Странный ответил на моё сообщение.
«И что же тебя заставляет держаться за это прошлое?» – буквы ярко высвечиваются на экране.
«Это моя первая подруга всё-таки», – печатаю я ответ.
В моих руках бумажный стакан с кофе. Его горечь помогает мне отвлечься. Сейчас три часа ночи. Сна ни в одном глазу, поэтому я взяла напиток. От кофе мне всегда хочется спать.
«Отпусти его, скажу так», – приходит ответ. Я качаю головой и кидаю телефон в кресло в углу.
Всё слишком сложно, Странный, слишком сложно.
***
Я человек прошлого. Всё, что со мной когда-либо происходило, остаётся со мной навсегда, и хорошее, и плохое.
Терпеть не могу понятие хороший/плохой. Как можно рассуждать в таком ключе?! Это же неточно и неправильно. Есть множество других эпитетов, чтобы описать человека или событие.
***
Я просыпаюсь в нервном возбуждении. Солнце светит, птички поют, и свобода витает в воздухе, но я этого не замечаю, потому что это ложь в красивой обёртке.
Настроение хуже некуда, будто по мне пробежалась толпа счастливых дошкольников, которые торопятся на игровую площадку. Но я терплю, неочень хочется расстраивать родителей и травить окружающих своим ядом.
Показать какой ты псих можешь в любой момент, а вот терпение вызовет у других восхищение.
Я стараюсь улыбнуться, смотря в зеркало, но выходит как-то криво и мерзко. Не стоит обманывать себя, пытаясь поднять настроение, всё равно не получится.
Оно не меняется даже тогда, когда в школе ко мне сквозь счастливую толпу девятиклассников, с широкой улыбкой, проталкивается Странный.
Он трясет меня за плечо и выпаливает: «С окончанием учебного года!» Я пытаюсь улыбнуться ему, но угрюмое выражение застыло на мне, как маска. Тошнота подступает к горлу.
– В чём дело, Необычная? – миг, и выражение лица моего друга резко меняется. Серо-голубые глаза с тоской и удивлением смотрят на меня. Рука Странного всё ещё на моём плече.
– Хотя не говори, я всё понимаю, – тут он притягивает меня к себе и обнимает. Я упираюсь лбом в плечо Странного, но вдруг резко высвобождаюсь.
– Не стоит, – качаю головой я. – Если позволю быть нытиком, возненавижу себя ещё больше.
Я всю жизнь убеждена, что выражение чувств – это моя слабость, потому что когда тянешься к человеку, к которому у меня что-то есть, мне страшно... До тошноты, до колек в животе, вместо обещанных бабочек. Страх – изъян и слабость.
– За что тебе себя ненавидеть? – Странный обхватил меня рукой за плечи и выводит прочь из школы.
– За слабость, – мой голос искажается подступающим к горлу рыданием.
Ну вот, пожалуйста. Веду себя как последняя истеричка. А всё из-за того, что я не готова к окончанию школы. Это означает, что я не смогу поступить в колледж... И какой же будет моя взрослая жизнь?!
– Не стоит так расклеиваться! – Странный отпускает меня. – Я понимаю, чего ты боишься. Это глупые предрассудки.
Он замечает слёзы и, обхватив моё лицо, утирает их большими пальцами.
– Ты хозяйка своего будущего, а взросление неизбежно. У других всё получается, значит получится и у тебя!
Я киваю. Ему удаётся меня успокоить тем, что он минут пять бормочет о моих возможностях, глядя в глаза. Он верит в меня. Даже то, что я веду себя как дура, не помешало ему верить в меня...
– А знаешь, что самое тяжёлое для меня? – подытоживает Странный, садясь на корягу дерева.
Я утираю глаза бумажной салфеткой и сажусь рядом. Он, наконец, говорит:
– Всегда тяжело видеть сильных людей плачущими.
Новенькая. Необычная. Преданная. Самокритичная. Честная. Сильная.
– А почему ты вчера ушёл? – я озираюсь по сторонам.
– Хотел, чтобы ты почувствовала то же, что и твоя подруга, – Странный смотрит в небо. – Это было глупым поступком. Зачем мне было это делать, если всё равно уже ничего не изменить?!
– Нет, ты помог мне. Хотя теперь меня с потрохами сожрёт совесть!
Странный засмеялся. Я же смотрю на него и улыбаюсь. Мой друг расстегивает сумку, с жутким треском молнии.
– Теперь я убеждён, что эта вещь тебе крайне необходима, – с этими словами, Странный протягивает мне небольшую картонную коробочку. – Открой, это тебе подарок на окончание школы.
Жаль, что я не могу видеть удивление, прокатившееся по моему лицу. А то моя мимика оставляет желать лучшего.
Я открываю коробочку и начинаю смеяться.
Внутри очки с розовыми линзами.