Женщина для друга

    Они в полном молчании лежали на широкой кровати, соприкасаясь плечами, и думали об одной и той же женщине. Но готовы были на любую ложь, только бы в этом не признаваться.
    Как всегда, Валентин пригласил друга детства Матвея Бурцева на дачу. Выпить, закусить, поговорить по душам, но – без баб. Почти всю сознательную жизнь состоящий в браке (сначала в первом, потом во втором), Валя, конечно, знал: «Имидж – ничто, жажда – всё». Но предпочитал утолять её без свидетелей, справедливо рассудив, что Матвей, конечно, друг, но репутация дороже.
    Как могли подружиться эти двое, знает только Господь Бог. В их внешности, характерах и увлечениях не наблюдалось ничего общего. Высокий, светловолосый, голубоглазый, когда-то худощавый, а к сорока наконец-то заматеревший, с небольшим брюшком,   зануда Валентин Зябликов по прозвищу Профессор работал орнитологом в местном заповеднике, часто грустил, был немного суетлив и до одури любил русский шансон. К слову, «сидельцев» в его семье не числилось, папа – кандидат наук, мама – терапевт. Матвей же, холостой темноволосый и темноглазый крепыш и весельчак среднего роста, по специальности вальцовщик стана горячей прокатки, кажется, и сам не знал, что это такое, зато играл на ударных в одной, по его словам, «широко известной в узких кругах» группе с весёлым названием «Hedgehog`s blues», сочинял тексты на английском и снимался в рекламе. Папа-проводник и мама-бухгалтер такого образа жизни не понимали, а  единственного сына любили.
  Дружба эта существовала без малого четверть века. Грех не выпить! Они и выпили, конечно. За то, что вместе пережили разные трудности: к примеру, выпускные экзамены, юношеские влюблённости, потом рождение  Валиных сыновей-близнецов и серьёзные разочарования вроде развода Профессора с первой женой.  За то, что остались верны себе и при любых обстоятельствах находили время на эту дружбу.
    Год назад весельчака Матвея накрыл кризис среднего возраста. Семьи нет, детей тоже  нет и не предвидится, а тут ещё проблемы со здоровьем, а значит, и с работой. Он перестал бриться, начал задумываться о смысле жизни, стремительно толстеть и писать стихи на русском языке. Все эти симптомы говорили об одном: ищите женщину! Но – «правильную» женщину. «Неправильных» у Матвея было в избытке. И Профессор, как верный друг, не только желал ему скорейшего исцеления, но и предпринимал активные попытки поиска этой загадочной, ими самими придуманной дамы.
     Незамужние сотрудницы отмахивались от коллеги, отлично зная, что сам он давно женат, и не приходили в восторг от факта существования холостого друга с психологическими проблемами.
– Отстань, Валька, не нужны мне творческие личности! – говорила двадцатипятилетняя длинноногая красавица Катя Звонарёва в неизменном мини и убегала на очередное свидание.
–  Воображаемый, что ли, друг? Реальный?! Ха-ха! – отшучивалась тридцатилетняя полноватая и бездетная разведёнка Вера Чумаченко. – Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты!
– Эх, Веруня! – в тон ей отвечал Валентин. – Пуганая ворона и куста боится!
     Матвей же продолжал страдать. Он давно не брился и обзавёлся не по возрасту длинной бородой, редко выходил из дома, открывал дверь только Валентину да родителям, привозившим продукты, и  всерьёз думал, что жизнь кончена.
     Профессор искренне хотел помочь. Он вообще очень любил это слово и всё делал «искренне», даже ошибался. Наблюдалась, конечно, в таком поведении немалая доля упрямства и хитрости: и желаемое дело до конца довести, и право на ошибку за собой оставить. Теперь же, следуя заповеди «возлюби ближнего своего, как самого себя», Валентин искренне погружался в глубины подсознания. И всё чаще, задавая себе вопрос, кого он сам хотел бы видеть рядом в подобной ситуации, почему-то вспоминал свою первую жену, Эмму.
    Вторая жена Профессора, Галя, сознательно или интуитивно выбранная им по образу и подобию первой, начиная со знака зодиака и заканчивая ростом и цветом волос, оказалась замечательным, но всё-таки, чего и следовало ожидать,  другим человеком.
    Эмма была дважды разведена, работала учителем музыки и, несмотря на наличие двоих сыновей, почти не готовила, потому что, во-первых, не любила, во-вторых, берегла руки, а в-третьих, в то время ещё жива была её бабушка Агата,  которая и царила на кухне. Конечно, и у самой Эммы имелось несколько «коронных» блюд: суп-солянка, разнообразные салаты и пирожное «Рыжик». Попробовать их редко кому удавалось, однако Профессор был одним из счастливчиков, кому повезло это сделать, и он помнил, что было вкусно.
    Десять лет назад Профессор ворчал, что «соловья баснями не кормят», и обижался. Но сейчас, как ни странно, нежелание готовить казалось Валентину незначительным недостатком бывшей. Никаких других проявлений эгоизма она не демонстрировала, зато была способна метко выражаться и внимательно слушать. Смешение русской, турецкой и татарской кровей делало Эмму очень привлекательной внешне. А главное, она была «своей», так как знала  и Валю, и Матвея уже двадцать три года.
    Профессор знал: хорошие женщины на дороге не валяются! И стал двигать дело.
– Делать ставку на внешность, –  говорил он Матвею, – бесполезно.  Это только о птице по перьям судят! Да внешность и не главное. Главное – умение слушать и, конечно, обаяние.
    Но дело не двигалось и даже зашло в тупик. То ли Матвей никому не нравился, то ли ему никто. А может, женщин подходящих не нашлось.
    Валентин стал искать через знакомых. А однажды, в день рождения близнецов, предварительно выпив вина за здоровье их матери, попросил помощи у  бывшей жены.
– Послушай, Эмма. Пойми меня правильно. Наверняка в твоём женском коллективе есть не состоящие в браке женщины. Думаю, среди них найдётся одна нашего возраста или моложе…
– Для тебя – нет, конечно. Извини, – быстро сказала Эмма.
– Да ты дослушай, не перебивай! Для Матвея.
– Для Матвея?! – сделала большие глаза бывшая жена. – С каких это пор он сам не может познакомиться? Глупости!
–  Вот именно для Мотьки! Ты давно его видела?
–  Несколько лет прошло. И что с ним случилось?
– Ой, плохо человеку! Одиночество! Как птица живёт: не сеет, не жнёт! Кризис среднего возраста! Жаль, пропадёт парень! Не веришь – можешь сама с ним поговорить. Всё поймёшь.
–  Да зачем? Жалеть стану – обидится.
– Нет, он будет рад тебя слышать. Впрочем, как хочешь, это твоё дело. Но среди подруг своих поищи, пожалуйста, кого-нибудь.
– Не обещаю, конечно, но подумаю. Ведь надо, чтоб людям хоть было о чём поговорить, учитывая Мотькины интересы! А у подруг – свои интересы, между прочим! И предпочтения. Есть же у него какие-то предпочтения?
–  Есть. Думаю, она должна быть, как ты.
    В ответ Эмма посмотрела на Валентина долгим взглядом и задумалась. «Если бы не пил, –  подумал Профессор, –  то, ей-богу, и не стал бы говорить, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь». И он немного смущённо продолжил:
– С чувством юмора, как у тебя. Умеющая не только сама рассказывать, но и слушать других. Редкое качество в людях, ты не знала?
–  Не ты один это заметил.
–  Между прочим, внешне ты Мотьке всегда нравилась!
– Этого я не знала, – засмеялась Эмма, –  и лет десять назад новость была бы гораздо актуальней! Но всё равно приятно. Передавай Мотьке привет. А я, такая замечательная, –  существую в единственном экземпляре!
    Прошло две недели, в течение которых, как ни странно, ничего не случилось.  Никто из троих никому не позвонил. Но однажды уставшая от домашних дел и в очередной раз расстроенная кем-то из учеников Эмма почувствовала острую необходимость поговорить с кем-нибудь о чём угодно, даже о какой-нибудь ерунде, только не о доме и работе. Не дозвонившись до двух подруг детства, она с некоторым сомнением нашла домашний телефон Матвея, набрала его и услышала в трубке знакомый голос.
– Привет, Моть. Мне тут сказали, что у тебя творческий кризис. Происки врагов, наверно?
– Что ты, Эмка, какие у меня враги! Друзей, правда, мало. Только вы с Профессором и остались. Я очень рад тебя слышать!
    О чём они говорили, ни Матвей, ни Эмма Профессору не сказали, как не сказали и о том, что было дальше. А дальше, конечно, кое-что было. Это было даже больше, чем кое-что. Можно сказать, что это был уникальный творческий союз, ведь мужчине и женщине, особенно если она учительница музыки, а он ударник, есть чем заняться вместе…
    Через некоторое время Матвей, заметно уставший от постоянной опеки Валентина, сбрил бороду и объявил, что жизнь пошла на лад. И тут начались странности. Звоня сыновьям-близнецам, Профессор узнавал, что Эммы нет дома. Разговаривая по телефону с другом, понимал, что тот не один. И эти события совпадали по времени! «Оказалось,  искать женщину для друга – опасное занятие, если иметь в виду его последствия, – с удивлением ощущая уколы ревности, думал Валентин. –  Ведь этой женщиной может оказаться бывшая жена! Вроде пустячок, а неприятно! Ещё как неприятно!»
   Тогда Валентин и позвал Матвея на дачу.
– Птицы сильны крыльями, а люди – дружбой, – откашлявшись, произнёс он первый тост.
Выпили, закусили… Но поговорить по душам отчего-то не получалось.
    Стемнело. Пора было спать. А сон всё не приходил. Они долго лежали на широкой кровати, соприкасаясь плечами, боясь нарушить молчание, и думали об одной и той же женщине. Об Эмме. Но готовы были на любую ложь, только бы в этом не признаваться.

                21 августа 2014