Гл. 10. И ещё один повод собраться вместе...

Гл.10. И ещё один повод собраться вместе...

В ещё совсем недавние времена многочисленная хуторская и городская родня Елизаветы Андреевны и Петра Максимовича собиралась вместе обычно во время проводов чьих-то подросших сыновей в армию или на свадьбах детей.
Теперь у всех дети обзавелись своими семьями, растили собственных детей, которым ещё до проводов в армию и до свадеб было далековато. И собиралась теперь обширная родня вместе обычно во время чьих-нибудь похорон, - такая вот невесёлая полоса наступила в жизни.
Со смертью мужа свалилось на Елизавету Андреевну не только огромное горе, но и большие хлопоты.
Нужно было доставать гроб, материю на него, массу всяких продуктов и напитков. Нужно было варить, жарить и печь в большом количестве кушанья для поминок. Нужно было позаботиться и о «копачах» (то есть, о тех, кто будет могилу рыть), и о столах, о скамейках, о посуде и ещё о многом другом.
В тот же день, ещё до обеда, приехали к матери на своих машинах дочери с мужьями и детьми. Пришли из хутора утешить в горе и помочь в заботах три родные сестры Елизаветы Андреевны, другая родня. Заходили соседи по улице, просто знакомые.
Младшая дочь Татьяна с мужем Виктором уехали на своих «Жигулях» доставать продукты, напитки и прочие нужные вещи.
Старший зять Сергей, а также дядя Никита (муж одной из сестёр Елизаветы Андреевны) и Григорий (племянник Петра Максимовича) достали из чердака дома длинные крепкие доски, приготовленные покойным хозяином на какие-то, всеми теперь забытые, хозяйственные нужды. И начали сбивать в саду столы и скамьи для предстоящего после похорон поминального обеда.
Сидя с сёстрами на застеклённой веранде летней кухни, Елизавета Андреевна, после рассказа подробного о субботнем дне и последующей за ним трагической ночи, принялась вскоре за обсуждение деталей предстоящих ей многочисленных хлопот, связанных с похоронами.
Со стороны это могло показаться чуть ли не кощунством: вместо, казалось бы, естественного погружения в великое своё горе по поводу смерти самого близкого человека, с которым прожито главное в жизни, с которым родили на свет и поднимали, растили детей, - вместо буквального растворения в этом горе, шёл разговор о мясе, о муке, о картошке, о посуде и всяческой иной, казавшейся сейчас такой мелкой, раздражающе пустой ерунде.
Снова и снова начинались подсчёты: сколько людей будет на поминальном обеде, сколько и чего именно надо доставать и готовить.
Не будем забывать, что это была эпоха первой половины 1980-х годов, эпоха тотальных дефицитов на большей части огромного Советского Союза. 
Чтобы достать необходимые продукты и всякого рода материалы, в том числе для поминок, нужно было обладать соответствующими и немалыми способностями и связями…
Но была во всех этих отвлекающих от горя хлопотах, в этих немалых и довольно накладных заботах своя, великая, идущая из глубин веков мудрость.
Мудрость не просто в том, чтобы накормить голодных, которых раньше было в изобилии, а теперь остались в нашем народе о том лишь предания. Мудрость не в том, чтобы щедрой рукой, ничего не жалеющей ради памяти умершего родного человека, рассыпать годами накопленное. Рассыпать то, что называют по разному поводу презренным металлом, что называют злом, которого вечно не хватает.
Не в том мудрость, чтобы щедрой рукой устроить такие шикарные поминки, о которых потом в течение едва ли не целого года помнил бы и говорил весь город. И отголоски чего докатывались бы даже в соседние сёла, посёлки и города.
Мудрость, наверное, этих хлопот, прежде всего в том, чтобы после смерти близкого и дорогого человека не оставаться один на один с неумолимо-жестокой пучиной безмерного своего горя.
Над которым властен лишь один бог – время.
В том, вероятно, мудрость такого обычая, чтобы пережить это горе, переходить его в пусть накладных и даже разорительных заботах и хлопотах, ослабляющих и словно бы амортизирующих последствия жестокого удара судьбы на столь уязвимую и ранимую человеческую душу.
И, да-да, конечно же, смысл этого обычая, старинного обычая, казавшегося ныне кой-кому докучным и хлопотным пережитком, в том, чтобы отдать дорогому покойнику посильную дань любви, уважения, - дань памяти…

Продолжение следует.