Выжившие. Идея сценария

Выжившие.

Текст, звучащий с экрана, на котором фрагменты и кадры полного краха: толпы людей в защитных повязках, осаждающие медицинские учреждения; горы трупов умерших; огромные братские могилы, которые некому засыпать; военные в ОЗК на блок-постах и километровые пробки на дорогах; те же военные и гражданские, лежащие вповалку на земле – там, где настигла смерть; группы мародёров, грабящих магазины и склады; разгромленные магазины с лежащими тут и там трупами убитых и умерших; вымершие города – пустынные, безлюдные; одичавшие собаки и мёртвые коровы; разжиревшее вороньё и стаи крыс; и трупы, трупы, трупы…

Сегодня мне трудно даже представить, что было бы, если бы не цепь случайностей, совпадений и спонтанно принятых в тот момент решений. Наверное, не было бы ничего. Вернее, никого – ни меня, ни близких и родных мне людей, ни тех, кто присоединились к нам потом, и кого я взял «под свою руку». А может быть, всё равно были бы – но были бы другими. И уж совершенно точно – другим был бы я. Лучше бы я был или хуже нынешнего меня, которого все зовут «Князь»? Не знаю… Но уверен, без давящего груза ответственности мне было бы легче. Впрочем, если и стоило выжить в том ужасе и хаосе – то разве не для этого?
Тем летом – не просто много лет назад, а в другой жизни, в другой реальности – мы случайно оказались на нашем острове, когда настал конец света. Настал стремительно, неожиданно для всех – для русских и американцев, для электората и правителей, для умных и дураков, для академиков и бомжей. К атаке невесть откуда взявшегося вируса оказались не готовы ни иммунная система, ни здравоохранение, ни вертикали и горизонтали любых властей и сообществ, ни психика и характеры гомосапиенсов. Неготовыми оказались вместе со всеми и мы. Просто – нам повезло. А когда мы вдруг осознали всю серьёзность катастрофы, было уже поздно. И родные наши, и близкие, и друзья, и просто знакомые хорошие люди – все они остались там, за гранью, обречённые на смерть, без шансов на выживание. И мы – горстка счастливчиков – ничего не могли с этим поделать. Только наблюдать. И представлять, каково им там… За считанные дни мир погрузился в бездну, откуда не было обратной дороги. Погрузился – и исчез. Исчез привычный нам, комфортный или не очень, порядок вещей. На смену ему пришёл хаос – вокруг нас и внутри нас…
Но это было потом. А тогда – тогда мы об этом не знали. Не догадывались. Не подозревали. Даже в кошмарном сне представить не могли…

Застава.
Жаркий летний полдень. К КПП погранзаставы подъезжают 3 джипа. Водитель первого из них легко выпрыгивает из машины, и после недолгих переговоров с дежурным ворота открываются, и кавалькада подъезжает к зданию заставы. На крыльцо выходит молодой капитан-пограничник.
- Здравствуйте, Алексей Николаевич.
- Здравствуйте, Сергей. Ничего, что мы Вас снова напрягаем?
- Ну что Вы, какой там напряг… Владимир Николаевич приказал – я сделал!
- (смеётся) А мне сказал – «попрошу, чтобы встретили».
- (смеётся ответно) Просьба полковника равносильна приказу, товарищ майор!
- Бывший! Бывший майор, товарищ капитан!
- (смеётся) Бывших майоров не бывает – так меня бабушка учила! (серьёзно) Вчера старшина наш, прапорщик Харченко, товарища полковника на остров доставил, закинул туда всё, что он привёз - бензин, баллоны газовые, ветряк, консервы-крупы – в общем, всё, что было… Я так понимаю – вы на месяц на остров?
- Да, достала уже эта цивилизация, хотим от неё отдохнуть как следует.
- Насчёт отдохнуть от цивилизации – это вы правильно место выбрали! Туда и раньше-то только если нецивилизованные местные браконьеры забирались, а как мы их пошугали по-взрослому три года назад - теперь и вовсе никого.
- (смеётся) Да-да, я помню! Это же при мне Вас Владимир Николаевич их пошугать «попросил»!
- Зовите своих, Алексей Николаевич, мы с женой вас чаем угостим, с морошковым вареньем из местных ягод, этого урожая.
- Спасибо, но откажусь – надо ж до острова добраться, и обустроиться до темноты.
- Не переживайте – всё успеете! Предлагаю машины ваши сразу здесь разгрузить и оставить. А вещи бойцы в «шишигу» сложат, водитель к берегу отвезёт. Заодно и катер ваш помогут на воду спустить. А вас я в уазике сам доставлю. Принимается?
- Ну, если не в напряг – принимается.

Безмятежность.
Остров в погранзоне, всего в нескольких километрах от границы с Финляндией, Лёшка присмотрел много лет назад, когда все они ещё служили в госбезопасности. Потихоньку оборудовали «базу» всем необходимым – построили на острове избушку, потом баню, восстановили старый колодец, привезли дизель-генератор, установили ветряк. В период расцвета застоя ксива работала на ура, чем – чего уж греха таить – они и  пользовались в корыстных целях, через связи в руководстве погранокруга оформляя ежегодно пропуска в погранзону для себя и своих близких. А потом грянула перестройка и сначала Лёшка, а за ним и Лёня сняли погоны и ушли на гражданку. А Володя остался, и «выходная» жизнь на острове продолжалась прежним порядком.

Начало.
Понедельничное утро ничем не отличалось от вчерашнего, воскресного. Алексей рыбачил, Петровы – старший и младший – возились с техникой, женщины неспешно хлопотали по хозяйству, дети – как и положено детям на каникулах – валяли дурака.
- Да выключите вы этот телеящик, ей-богу! Сплошные гадости…
- Так ведь эпидемия же!
- Да у нас каждый год эпидемии – хоть с прививками, хоть без!
Но эта эпидемия была совсем иной. Вначале никто из них не придавал этому значения – мало ли нас пугали свиными да птичьими гриппами! Разговаривая по мобильным с родственниками, обсуждали меры безопасности, как при обычной ОРЗ-эпидемии – но болезнь распространялась стремительно: неизвестный вирус поражал так жёстко, а размножался и мутировал так быстро, что не подвергался воздействию ни одной из известных вакцин…
Алексей щёлкнул пультом, выключая телевизор, и обернулся к собравшимся в комнате. «Ну и что вы об этом думаете? – хрипло спросил он. – Не кажется ли вам…?» Обсуждение единственной темы теленовостей захлебнулось, не начавшись – зазвонил мобильник Алексея. «Да, Володя, слушаю… Всё так плохо? Понятно… Конечно… Не волнуйся, я всё сделаю… Да… Да… А ты? Да понимаю я! Но… Ладно, понял, не буду… Нет, Володя, я теперь здесь сам решать буду… Нет, это риск. Будем местными ресурсами обходиться… Хорошо, сделаю… И это сделаю, не волнуйся. А ты вот что: свяжись с заставой, пусть капитан нам продуктов выделит нескоропортящихся. И курева, курева мне, любого, главное – побольше! Да никого я туда не отправлю, сам поеду… Понял, никого не подпущу и сам не поеду…. Да, пусть тогда тайник заложит. Чтобы нам с ним в эфире не сорить, ты ему по вашему хитрому телефону точку обозначь. Помнишь, где мы с тобой позапрошлой весной гадюку видели? Вот там пусть и заложит… И мне цынканёт – заложил, мол… Да, Володя, ты вот что… Алло! Алло!»… Алексей со вздохом опускает телефон в карман, закуривает, идёт к навесу, смотрит на детей, курит. Докурив, аккуратно тушит сигарету в пепельнице, бросает окурок в кострище.
«Не знаю, как вам – а мне очевидно, что грядёт катастрофа, простите уж мне мой пафос. Возвращаться отсюда я никуда не собираюсь, и вам не советую. Этот остров сейчас – единственное место, где мы можем уберечься от вируса и продержаться, пока его не сборят. Потому предлагаю провести совещание для принятия последнего коллегиального решения – с завтрашнего утра я устанавливаю здесь диктатуру и объявляю остров на осадном положении. Высказывайтесь, дамы и господа.»
Но высказаться была не судьба – зазуммерила пограничная радиостанция. «Да, Сергей… Да, понял. Повтори ещё раз! Понял. Понял. Да, сделаю. Да, уже. Да, все здесь, обсуждаем. Хорошо, сейчас включу громкую связь. Говори, капитан, тебя слышат все... «По спецсвязи звонил Владимир Николаевич. Просил передать, что в Питере полный трындец. Вирус неизвестный, жуткий и смертельный. Заболевших по стране – десятки миллионов, умерших – тоже. Антивируса нет. Татьяна Николаевна, специально для Вас: вирус передается воздушно-капельным и контактным путями, инкубационный период – около 5-ти дней, болезнь продолжается не более трёх. Потом – смерть. Выживших нет. Носитель – только человек. Вне организма вирус погибает за сутки… Товарищ майор, теперь отключите громкую, я Вам лично пару слов…»
«Да, спасибо. Там, где объяснили? Да, понял. Да, слушаю… (внимательно слушает, мрачнеет, сжимает челюсти, лицо каменеет) Нет! Нет, я сказал! Нет, не могу. А у меня что – не жёны и не дети? А вдруг ваши уже заразились? Да пойми ты, капитан, никто про этот вирус ничего толком не знает! Да всё я понимаю, но у себя принять не могу. Но решение есть, я продумал. Ты их на Соколиный отправь, там тоже избушка есть – ну, этого, из Выборга, по лесному хозяйству. Там 2 недели пересидят, если здоровы – заберу, обещаю. Нет, 2 недели, не меньше… Ничего, перекантуются… Нет, меньше нельзя – карантин… Пошли с ними кого-нибудь потолковее… Это правильно. А она умеет? Вот и славненько. Да, через 2 недели заберу… Торгуешься, капитан? … Ну, да, согласен – выбора у меня нет… Так ведь и у тебя его тоже нет… Да что ты как дитё малое, «честно – не честно»! Сказал заберу – значит заберу… Да, спасибо. И тебе ни пуха, капитан. Услышимся ещё! А бог даст – так и свидимся… Да, вот ещё что: собаку с ними отправь – с собакой Ковалевскому проще будет остров охранять… Да мало ли от кого! Нет, именно охранять – а вот защищать их мы с тобой вместе будем, каждый по-своему…  Конец связи…» Алексей щёлкнул тумблером, положил на стол гарнитуру и обвёл взглядом собравшихся.
«Вношу поправку: осадное положение ввожу прямо сейчас. Комендантом назначаю себя. Зараза может быть везде, поэтому на остров с сегодняшнего никого не допускаем. Вплоть до применения оружия. Сегодня ночью блокированы все областные города и райцентры..»
Ему в лицо кричали гадкие слова о жестокости и бесчеловечности, о цинизме и моральном уродстве, а он повторял и повторял только одно: «Подумайте, каждая из вас, кто тебе дороже – дети, которые здесь, или родители, которые там? Кого из них вы готовы бросить? Думайте!!!»
А когда истерика прекратилась, и жена сказала ему на удивление ровным и бесцветным голосом «сейчас ты вынес смертный приговор нашим родителям», он понял, что переступил черту, из-за которой он никогда не вернётся в прежнюю жизнь. Как когда-то в Афгане. И потом, в 93-м. И ещё пару раз, о которых он давным-давно заставил себя не вспоминать.

Точка невозврата.
Днём островитяне наблюдали за высадкой на остров Соколиный Ковалевского, Никитиных и Харченко, с детьми и скарбом. А потом готовились к обороне: Леонид переделывал ПНВ, Алексей устанавливал круглосуточное наблюдение за подходами к острову – в радиоконтакте с Ковалевским на о.Соколиный. А потом… А потом случился бой. Первый бой. Скоротечный, односторонний, без погибших и раненых – но перевернувший сознание всех, кто в нём участвовал. И неучаствовавших тоже…
- На связи, капитан… Да, понял. Да, сейчас свяжусь с ним. Не бойся, капитан, я умею. Да, сообщу. Будь на связи. Отбой пока. (щелкает тумблером) Третий, третий, ответь второму.
(щелкает тумблером) Ну, как вы там, третий, здоровы ли? Ты мне это твоё «вроде» оставь! Вот, другое дело… Хорошо. Теперь слушай сюда. Первый сообщил, что к нему гости наведывались – твои квартирные хозяева, с соседями, в три джипа. Он их за систему не пустил, турнул, как мог. Но велика вероятность, что они в обход двинут. Полагаю, до Конской Головы доедут – ближе им на джипах не подобраться – там лодки накачают и оттуда морем двинутся. Мимо меня им не пройти, я их встречу. Если что – ветер в берег, их к тебе никак не вынесет, но на всякий случай будь готов… На поражение стрелять, вот к чему! И без соплей чтоб. Ты за женщин и детей головой отвечаешь. И не дай тебе боже… Всё, исполняй. Будь на связи.
Алексей щелкает тумблером, кладет гарнитуру, поднимает голову. Петя смотрит на него выжидающе. Алексей достает сигареты, закуривает.
- Вот что, Петя… Сейчас у нас работа будет мужская… А мужчин-то нас здесь – трое всего… Папу твоего мы привлекать не будем – он только с дежурства, только уснул, пусть выспится, правильно? (Петя кивает головой, смотрит с любопытством) Ты всё слышал? (Петя снова кивает) Ты всё понял?
- Всё понял, дядя Лёша. Вы их от острова отгонять будете.
- Ты правильно понял, Петя. Я буду отгонять, а ты при мне вторым номером будешь – связь обеспечивать, патроны подавать, гранаты подносить.
- А где у нас гранаты?
- Это я так, для красного словца. (встает, треплет его по голове) Нет у нас гранат. К сожалению…

К противоположном берегу, наискосок от острова, подъехали три джипа. Рядом с ними люди – мужчины, женщины, дети. Надувают две лодки.

- Третий, третий, ответь второму! Гости на берегу, надувают лодки. Будь готов! И запомни, Коля: если что – по моей команде стрелять на поражение. Отбой.

Лодки отходят от берега на вёслах, заводят моторы, движутся вдоль берега к острову Соколиный. Алексей выцеливает первую лодку, быстро стреляет 2 раза, потом вторую – еще 2 раза. Быстро перезаряжает карабин и делает ещё 4 выстрела. Лодки тонут, люди вплавь добираются до берега. Пытаются спасти лодки и груз, но удается только собрать то, что выкинуло на берег. Что-то кричат, грозят кулаками. Алексей стреляет в лобовое стекло дальнего джипа. Люди быстро собирают вещи и уезжают.

- Вот так, Петя. Ты всё понял? Если не понял – спрашивай.
- Я понял, что нам никого нельзя сюда пускать.
- Правильно. А почему?
- Они могут быть заразными.
- Правильно.
- А если нет?
- А если да? Ведь могут же?
- Могут…
- Это риск?
- Риск.
- То-то и оно, что риск. А мы права рисковать не имеем. Потому что мы отвечаем за всех, кто на этом острове. Мы с тобой отвечаем, Петя. И папа твой отвечает, и мама, и остальные все. Мы – за них, они – за нас, и все – за себя и друг за друга. Так-то вот, Петя…
- Я понял, дядя Лёша… Но ведь жалко же их…
- Мне тоже их жалко. А кого тебе, Петя, жальче – их или наших? Если что с ними случится, не дай Бог…
- Я понял, дядя Лёша… Вы… Вы это… Вы не переживайте, я справлюсь! Я научусь! Вы мне только подсказывайте, ладно?
- Ты молодец, Петя. Взрослый. Я в тебя верю. Пойдём.

После этого на острове случился ещё один конфликт. Без крика и ругани, без истерик и даже без злобы – но конфликт серьёзный, принципиальный. По сути своей – конфликт между мировоззрением цивилизованного человека и «вынужденного» дикаря…

- Ребёнка брать – обязательно было?
- Обязательно, Лёня. Петр с сегодняшнего дня – не ребёнок. Он мужчина, младший из нас – но мужчина. И он должен уметь защитить своих. Сегодня я показал ему, как это делается – на случай, если завтра ему придётся сделать это самостоятельно. Может случиться так, что в следующий раз показать и объяснить будет некому. И давай пока больше не будем об этом. Потом вернёмся, когда остынем, лады?
- Вернёмся, Алексей, ещё как вернёмся… А лодки топить – это тоже обязательно было? Хотя бы на берегу прострелил бы…
- Обязательно. Теперь они сюда точно не доберутся. А на лодках – моторы, а ещё – оружие и патроны, а ещё – вещи, продукты, другое разное, что нам может пригодиться. Мы потом достанем, я засёк место.
- Ага. Если течением не унесёт.
- Не унесёт – я подождал, пока они до нужной точки дойдут – там под водой камней густо понатыкано..
- Жёстко…
- Выбора нет, Лёня…
- Не трогай Петю, Лёша! Не марай ты его об себя! Тебе надо – ты и стреляй! Он же пацан ещё совсем, а ты его на смертоубийство потянул… Ведь если бы что не так пошло, ты бы их как в тире перещёлкал – тебе же не впервой, правда? При Петьке бы перещёлкал. Ведь перещёлкал бы, Лёш, на его глазах? Или всё-таки отвернуться бы приказал? Ты пойми – он же сын мой, плоть от плоти, как говорится… Я ж его грудным на руках тетешкал, поддерживал, когда он ходить учился… Я ж за него так переживаю – аж челюсти сводит…
- Да, перещёлкал бы. Потому, что риск есть, что они заразу сюда принесут. И тогда – всё. Не для кого нам с тобой жить будет, не за кого переживать до зубовного скрежета. Да и не выживем мы – слышал ведь, никто не выживает. И ты только не говори мне, что с равной вероятностью они могут быть незаразными. Не в их пользу эта вероятность. Мне стопроцентная гарантия нужна, иначе не будет. Я за своих тоже – «челюсти сводит». И за твоих. И за Вовкиных. И за тебя, кулибин… Только мы с тобой покрепче их будем – значит, и умрём последними, если что. А они – у нас на руках умирать будут. Ты этого хочешь? Ты-то сам к этому готов? Теперь насчёт Петьки. Он мне тоже как родной, забыл? Не такой, как тебе, конечно – кто ж спорит – но родной. Я его тоже тетешкал. А первый шаг он сделал, когда вы у меня в гостях были на майские, помнишь? Ты пойми – кончилось Петькино детство. Вот так ррраз – и кончилось, как отрубило! Мы теперь здесь выживать будем. Сами по себе. Одни. В изоляции. И эта изоляция – сейчас наш единственный шанс. А если кто попробует у нас этот шанс отнять, или заставить нас этим шансом рискнуть – мы его убьём. Ибо если не мы – то он нас убьёт, этот «кто-то». Или вирус убьёт, если мы этому вирусу хоть малейший шанс дадим. И тут лучше перебдеть, чем недобдеть. Не имеем мы права на риск, ещё раз повторяю! (молча курит) Мне, Лёня, ещё жальче, чем тебе, что Петькино детство кончилось… Потому что Настино-то детство совсем коротеньким теперь окажется… (докуривает, бросает окурок в костёр, поднимается) Вот так-то, друже. Моторы проверь – сейчас пойдём на Горелый остров, тайник никитинский забирать… Петра здесь оставим, за старшего будет…

Застава.
Моросит мелкий дождь. Островитяне обедают на столе под навесом. Зуммерит радиостанция. Петя отвечает, слушает, передаёт гарнитуру Алексею.
- Да… Ты уверен? … А остальные? … Да, я понял… Хорошо, сделаю… Что? … Обещаю – как о своих позабочусь… Что? Не слышу, повтори! … Да, прощай, капитан… (молча сидит… поднимает голову, обводит всех взглядом) Считайте, нет больше нашего капитана… Они со старшиной личный состав по домам распустили, заставу законсервировали – оружие, боеприпасы, продукты – всё, что смогли, припрятали… Даже мясо из морозилки вынули и засолили… Это они о нас позаботились… Теперь мы о его жене и сыне позаботиться должны. И о семье старшины тоже…
- Дядя Лёша, мы их теперь с острова заберем?
- Заберем, Петя, обязательно заберём… Но не сегодня. Дай-ка мне связь с Соколиным.
(берет гарнитуру) Сержант, доложи обстановку. (слушает) Молодец, ты всё правильно сделал. Да, пусть поспит, утром проснётся – ещё стакан налейте… Только ты мне тут сам не истери, ты же не баба! Я всё понимаю, но до послезавтра вы остаётесь на острове, без вариантов. Нет. Нет, и ты это сам понимаешь… Вот и правильно. Держись, Коля, и бдительность не ослабляй. Не дай бог кто на остров высадится – карантин ещё на две недели продлю! А с тобой – по закону военного времени, так и знай! Да ладно, это я так – пчелу под хвост, боевой дух поддержать… Всем тяжело, сержант, и есть тут, кому ещё тяжелее, чем нам с тобой… Нет, ты не постарайся – ты сделай. Молодец. Конец связи. (смотрит на всех) Вот так-то…

Карантин.
Прошла ещё неделя. За окном – проливной дождь. Девочки на койках второго яруса играют, остальные сидят на кроватях и табуретках вокруг стола. Алексей отставляет кружку с чаем: «Значит, так… Завтра утром забираем всех с Соколиного. Ковалевский утверждает, что признаков болезни ни у кого нет. Но нам нужна гарантия. Поэтому, на Соколиный завтра идём мы с Татьяной. (Татьяне) Танюша, я тебя высажу подальше от острова, за границей зоны возможного заражения. Там гряда есть каменная, воды – по колено, ты без проблем дойдёшь. Осмотришь всех самым тщательным образом. Если все здоровы – я причаливаю к острову, грузимся, идём сюда. Надеюсь, они действительно здоровы.
- А если нет? – Леонид пристально смотрит в глаза Алексею.
- А если нет – она останется с ними. Но это маловероятно.
- То есть, если нет – то ты её вот так спокойно оставишь там умирать?
- Ты хочешь пойти вместо Тани?
- Да! Мужчине неприлично отсиживаться за женской спиной! Хоть на берегу, хоть в лодке!
- Лёня, не начинай – перебивает его Татьяна. – Я пойду. Я знаю, что делать – а ты нет. Я не доверю тебе осмотр. Всё, закончили. Пойдемте-ка на улицу – дождь закончился. Петь будем!

Утром следующего дня Алексей и Татьяна садятся в катер. Все стоят на берегу и смотрят, как он идёт к Соколиному.
- Тань, я тебя у гряды высажу, там по колено, ты дойдёшь – только аккуратно ступай. На большие камни не вставай – с них трудно будет шагнуть устойчиво. К берегу подойдёшь – за волной следи, ей в такт шагай. И повнимательнее там их осмотри, наизнанку выверни, если надо. У нас же дети здесь…
- Лёша, перестань – не маленькая я. Всё сделаю, как надо!

А потом Алексей курил в катере и смотрел, как Татьяна идёт по камням к острову. И как на берегу её встречают Ковалевский и дети, и все идут к дому. А потом курил и смотрел, курил и смотрел – до тех пор, пока на берег не вышла Татьяна и не махнула рукой. И тогда он бросил недокуренную сигарету, и завёл мотор, и быстро пошёл к берегу – навстречу слезам и агрессии обеих.

На следующее утро мужчины разобрали дом на Соколином, увязали его в плот и перетащили к себе. А когда они стали вытаскивать брёвна-доски на берег и раскладывать на просушку, Алексей отозвал в сторонку Ольга, которая пыталась работать наравне с остальными.
- Я не могу запретить Вам калечить себя, но не забывайте о своей беременности. В Вас – новая жизнь. Берегите её, пожалуйста, я Вас очень прошу.
Ольга смотрит на Алексея, пытается что-то сказать, не находит слов, губы её начинают дрожать, она молча кивает Алексею, идёт к дому, по тому, как она периодически вытирает глаза тыльной стороной ладони, становится понятно, что она плачет.

Изоляция.
Через 2 недели сруб был собран и подведен под крышу. Совместная работа понемногу объединяет людей, и напряжённость в отношении Ольги и Алевтины к Алексею не то, чтобы совсем ушла, но стала сдержаннее. А когда островитяне справили новоселье, и самая неотложная часть работы была сделана, Алексей с Леонидом в два катера отправились обследовать окрестные острова. 
Подходят к острову, осматривают с воды по кругу, Алексей высаживается с наветренной стороны, Леонид якорится метров за сто, ждёт, рацию держит на приёме, следит за берегом. Алексей осматривает остров, возвращается, дает команду, Леонид подходит, они идут дальше. В мелководной протоке между двух островов находят уткнувшийся в мель финский пограничный катер Watercat 1300.
- Осмотрим? – предлагает Леонид.
- Обязательно! Через две недели. Карантин обязателен, Лёня!
- А вдруг там живой кто есть?
- Тем более карантин… (громко кричит) Эй! Есть кто живой? Anybody here? (настороженно прислушиваются) Никого… Две недели, Лёня!

А на соседнем острове Алексей заметил следы присутствия человека. А потом – палатку. А когда автоматным стволом отодвинул полог, увидел в палатке 2 трупа, женский и мужской, в обнимку.
- Лёня, я приплыл. Здесь люди были. Мертвы не меньше недели. Возвращайся на базу, я остаюсь. Нет, не здесь – на том, около которого катер, там пресная вода есть. Заберете меня через 14 дней ровно, если всё нормально будет… А если нет – ты за старшего останешься. Да не боись, неделю этот вирус отдельно от живого человека не живёт! Кажется… Нет, через две – карантин для всех одинаков, я не исключение. Не волнуйся, продержусь – у меня всё есть – предполагал что-то подобное, баул собрал… Всё, возвращайся, связь в полдень ровно.

Алексей выходит на берег, машет Леониду рукой, садится на камень, курит, ждёт, пока Александр отойдёт подальше, потом садится в свой катер, заводит мотор и отходит от острова.
Алексей причаливает к острову и поднимает мотор. Вешает на шею автомат, выходит на берег и подтаскивает нос на песок. Вынимает из катера баул, вытаскивает катер наполовину на сушу, вынимает из него якорь, надёжно фиксирует его между камней. Берет баул и идёт вглубь острова.
Алексей достает из баула топорик, маленькую палатку «bivy shelter», ставит её. Вынимает тент и натягивает над палаткой между деревьями. В палатку кладет коврик-пенку, спальник, компрессионный мешок с одеждой, пакет с мыльно-пузырным. Вынимает складной спиннинг с катушкой, коробку с блёснами, шведский армейский котелок. Вылезает из-под тента с топором, идёт к деревьям, подбирает несколько упавших сосновых сучьев, срубает тонкую березку, возвращается.
Обламывает с сучьев ветки, подрубает топором. Складывает ветки «шалашиком», достает зажигалку, разжигает костер. Берет котелок и снова идёт к деревьям. Возвращается с котелком воды, ставит его на землю у костра. Очищает от веток березовый шест, втыкает в землю толстым концом так, чтобы тонкий конец был над огнем, рядом втыкает рогульки из сучьев, пристраивает котелок на тонкий конец шеста. Закуривает, смотрит на часы, достаёт из баула радиостанцию, готовит её к работе. Курит, посматривая на часы, потом включает рацию.
- База, база, это карантин, ответьте, приём… Я отлично, лагерь подготовил, погода отличная, костёр отличный. Всё в порядке, Петя. Папу дай мне. Хорошо, давай вначале тётю Веру… Да, родная… Нет, это просто мера предосторожности. Нет, просто на всякий случай. Нет, мы не можем рисковать. Да, буду, каждый день, утром и вечером… Хорошо, обязательно, только давай не будем сейчас рацию сажать, хорошо? Дай мне Лёню, а потом Коля мне нужен будет. Да, и я вас очень люблю!... Лёня, ты там на хозяйстве за старшего побудь, лады? Я за козу переживаю – сена-то нету на зиму… А Ольге в декабре рожать, нам без молока не обойтись… Ты организуй детвору – пусть веники ивовые заготавливают. А Лёша пусть навес какой для веников сделает. Ну и вообще – подумай по-хозяйски, что ещё надо. А то я на 2 недели выпал из обоймы, мать-йитить… Лады. А теперь Ковалевского мне дай… Здравствуй-здравствуй. Да нормально всё, что мне сделается. Ты вот что, Коля… Леонид Александрыч у нас, конечно, офицер, и взрослый дядя, и всё такое, но за безопасность я тебя ответственным назначаю. Не дай тебе Бог ошибиться, Коля – из-под земли достану, снова туда вгоню, а потом на том свете до самого страшного суда буду тебе являться еженощно в кошмарных снах, ты понял меня? Да, надеюсь, именно так и будет – потому и говорю с тобой об этом. Леонид мягковат, ты его в случае чего не слушай, а действуй по обстановке и своему разумению. Хорошо, отбой. Связь завтра в 9-00.
- База, база, это карантин, ответьте, приём… Доброе утро, Петя. Как обстановка? Папа далеко? Давай… Саша, я сейчас пойду финский катер осмотрю. Будь на связи, лады – вдруг там с какой-нибудь технической непоняткой столкнусь. Связь через полчаса. Отбой.
Алексей подходит к финскому катеру. Катер ткнулся боком в отмель, уровень воды понизился, он чуть накренился на борт. Алексей снова кричит, никто не отвечает, он подходит вплотную к борту, привязывает фалом свой катер к лееру финского, поднимается на борт.

Колония.
- Теперь можно точно сказать, что на островах в ближайшей округе никого, кроме нас, нет. Дальнюю округу и материк проверять не будем – непонятно, кончилась эта зараза, или нет. Да и вообще, что на материке творится теперь – непонятно. Что в России, что в Финляндии – финские погранцы с катера наверняка тоже от вируса убегали, да не убежали… Поэтому, вариант у нас только один – зимовать здесь. А лёд сойдёт – будем думать, как жить дальше. (закуривает) Главное для нас сейчас – еда, тепло, оружие. Галя и Аля, как с продуктами – хватит до весны?
- Тушенки – почти 200 банок. Крупы – 3 мешка полных, 2 ополовинены. Макароны и вермишель – почти 100 кило. Муки – 10. Сухпай суточный – 50. Рыбы, птицы, грибов и ягод заготовили, пока не считала. Соль вот вы привезли – теперь с избытком! С голоду не пропадём – это точно! Козье молочко, опять же, и курицы несутся исправно – но это детям. С мукой беда – но без хлеба проживём. Сахара мало, только детям. Специй вот тоже…
- В общем, голод нам не грозит – и это уже хорошо. Что с одеждой?
- 20 комплектов обмундирования. Под себя подогнали, детям перешили. С обувью сложнее – зимней детской совсем нет. Из тулупа и полушубка чунечки шьем.
- Так, здесь тоже порядок. Оля, что с техникой? Вы же у нас единственный инженер, на Вас вся надежда.
- Всё работает, как положено. Генератор заправлен, в дежурном режиме стоит, если с ветряком что. Ветряк – новый совсем, я ему плановое ТэО сделала, до весны с ним вообще ничего не случится. Наши лодочные моторы тоже в порядке, лёд встанет – законсервируем их. Те, что Вы привезли – ещё не смотрела. Завтра разберу, но выглядят они вполне рабочими. Петя – молодец, без его помощи мне было бы труднее. Золотые руки у парня!
- Петр и вправду молодец, кто б сомневался. А Вы, Оля, сделаете из него не подмастерье, а настоящего мастера. Лёня, а ты с ним радиоделом займись. Кстати, что у нас со связью?
- Три рабочие пограничные станции. Одна финская морская, с катера. Уоки-токи – 11 штук, ещё 6 нерабочих, разбираюсь вот с ними.
- Ну, с оружием и боеприпасами – это мы с Колей разберёмся. Тут у нас всего в достатке пока что. Правда, слава богу, и применять пока не пришлось… Так… Что с дровами? Тёзка, ты по теплу главный - докладывай!
 - (серьёзно, откашлявшись, едва пробившимся баском) Весь сушняк на нашем острове убрали, распилили, накололи. Таскаем лес с соседних – на берегу пока сохнет. На Горелом решили не трогать пока. Если что – это наш резерв. (смотрит на Алексея взволнованно – правильно ли решил)
- Не «решили», а «решил» - привыкай самостоятельно решения принимать, Лёша, не мальчик уж. Правильно решил, молодец.
- Из старых лыж салазки вот делаем – по льду можно будет дрова возить. Проблем не будет, обещаю.
- Таня, как у нас со здоровьем и медициной?
- Все здоровы, Лёша. Простуды, мозоли и прочие мелочи не в счёт… Лекарства – основные только, что в аптечках были. Надеюсь, ничего другого не понадобится до весны. А там – бог даст…
- Ну вот и славно. А ещё - нам ведь, наверное, нужно о школе подумать, каникулы давно закончились. Оля пусть математикой да физикой займётся, Вера возьмёт гуманитарный цикл и музыку, труд с физкультурой и так доберут… Ладно, каждый знает, что ему делать – давайте-ка за работу… Пойдём, Коля, арсенал инспектировать…

Вылазка.
Проходит осень, наступает ранняя, бесснежная и чрезвычайно холодная зима. Суровое выживание, скудное и однообразное питание, нехватка витаминов. Отсутствие неожиданно-привычных вещей – мыла и зубной пасты, стирального порошка и туалетной бумаги, и т.п. Алексей устанавливает жёсткий диктат своей воли, замкнутое тоталитарное мини-сообщество. В группе периодически вспыхивают конфликты из-за психологической несовместимости. Конфликты гасятся жёсткой силой и авторитетом Алексея, и житейской мудростью Тани Добрыниной и Али Харченко. Внутренний конфликт Алексея с Леонидом никак не проявляет себя, но и не исчезает.
- Я вот зачем вас всех собрал. Не перезимуем мы здесь без потерь. Надо на материк – на разведку, осмотреться. Таня, как думаешь – вымерз вирус?
- Надеюсь. Но риск есть…
- Придётся рискнуть. Рисковать пойду я. Со мной – Ковалевский. Задача – разведка. Заброска на трое суток. Потом – 2 недели карантина, как положено. Связь – по рации. Всё.

К берегу на лыжах подходят Алексей и Николай, в охотничьем зимнем камуфляже, в разгрузках, вооружены автоматами. Вначале на берег входит Алексей, досылает патрон в патронник, осматривает окрестности, возвращается, дает команду Николаю.
- Значит, так: действуем, как договорились, Коля. Держимся вместе, оружие наготове. По первой команде – на землю, в снег. Ну, с Богом! Патрон в патронник – и пошли…

Ковалевский щёлкает предохранителем, досылает патрон. Идут по сугробам в лес, подходят к заставе с тыла. Кругом сугробы, многие окна разбиты, на стенах следы пуль и осколков.
- Коля, контролируй периметр. Я внутрь.
Алексей снимает лыжи, одной лыжей откапывает дверь от снега, заходит внутрь, через некоторое время выходит, садится на крыльцо, снимает шапку. В руке Алексея какие-то бумаги.
- На них напали. Коля, кто-то из ваших – кто знал, что здесь есть. Местным сказал, сюда их привёл. Думали – справятся с двумя-то. К складу они рвались, и к ружпарку. Харченко их там положил, у оружейки. Сам тоже там. Сергей тех, кто убежать пытался, тоже положил. Он у себя в кабинете. Записку вот оставил…
Ковалевский настораживается и поднимает руку, прислушиваясь. Через мгновение и Алексей слышит треск моторов. Оба забегают в здание, входят в кабинет начальника заставы. В кресле полуразложившееся тело Никитина. Алексей осторожно подходит к окну, выглядывает во двор заставы из-за занавески. Видит, как во двор въезжают три снегохода с шестью мужчинами, разнообразно вооруженными (пистолеты, автомат, карабин, охотничьи ружья). Снегоходы нарезают круги по двору. Водители и пассажиры пьяны. Останавливаются у крыльца. Один из мужчин с повадками главаря – невысокий, щуплый, с золотыми фиксами - резко машет сверху вниз рукой с наколками, приказывая заглушить моторы.
- Гляньте – и тут никого. Ни-ко-го… Ну чё, дыбанём, что нам здесь старая власть оставила. Бугор сказал, тут в аптечках ширево должно быть. И спирт, ежели его эти не выжрали, прежде чем кони двинуть. Стволы тоже не помешают. Пуля – за мной. Седой и Гусь – к складу. Потом по квартирам пошустрите – цацки там, жратва-бухло, то-сё.
Главарь с пистолетом в руке идёт к крыльцу, следом за ним один из мужчин в ватнике, подпоясанный веревкой, с автоматом за спиной.

Алексей жестами показывает Николаю, чтобы он прошел дальше по коридору и спрятался в кабинете, дверь в который открыта, а сам ныряет в дверь напротив кабинета начальника.
В кабинет входит Главарь, за ним Пуля. Главарь осматривается, засовывает пистолет сзади за ремень, подходит к сейфу, подзывает Пулю.
- Займись ящичком. А я пока посмотрю, куда гражданин начальник коньячок припрятал.
(обращается к телу Никитина) Не возражаешь, командир?
Пуля ставит автомат в угол, достает из кармана связку отмычек, возится с сейфом. Главарь ногой отталкивает от стола кресло с телом Никитина, пытается выдвинуть ящик. Главарь упирается в столешницу одной рукой, другой тянет на себя ящик стола. В это время в дверь тихо входит Алексей с автоматом наизготовку.
- Вот так и замерли! И не шевелиться – а то я последнее время какой-то нервный стал.
Главарь замирает в той позе, в которой его застал оклик Алексея.
- Разогнуться-то можно, командир?
- Можно, только медленно.
Главарь не успевает оторвать руки от стола, как Алексей резко бьет его прикладом по почкам. Главарь падает. Пуля оборачивается, но Алексей уже держит его на мушке. Пуля испуган, губы дрожат. Алексей резко добавляет Главарю прикладом по затылку и мгновенно возвращает автомат в прежнее положение. Пуля без команды медленно поднимает руки вверх. Алексей стволом приказывает ему отойти в сторону от сейфа и автомата.
- Три шага вперёд и на колени. Руки не опускать. Крикнешь – убью.
Пуля повинуется. Алексей не отводя взгляда от Пули вынимает у Главаря пистолет из-за ремня. Подходит к Пуле. Тот от страха зажмуривается. Алексей бьёт его рукояткой пистолета по голове. Пуля падает навзничь. Алексей выглядывает в окно, смотрит по сторонам. Подходит к Пуле, достает нож, срезает веревку, которой тот подпоясан, возвращает нож в ножны, пробует веревку на разрыв, переворачивает Пулю на живот, ловко связывает ему руки за спиной, задирает ватник, снова достает нож, срезает ремень с брюк Пули, сдергивает их ниже колен. Потом подходит к висящей на стене карте участка заставы, задёрнутой шторками, достает нож, срезает шнур, на котором висят шторки, так же связывает Главаря. Потом выглядывает в коридор, негромко зовёт Николая.
- Здесь побудь. С этими – не церемониться, если до моего возвращения очнутся.

Алексей берет свой автомат, выбегает из кабинета, но тут же возвращается. Смотрит на Колю, прикладывает палец к губам, подходит к окну, осторожно выглядывает во двор.
Во двор почти одновременно выходят мародёры – двое со склада, двое из дома. Вышедшие из дома несут пакеты. У каждого в руках – по бутылке. На ходу отхлёбывают из горлышка.
- Оружейку кто-то до нас уже прибрал. На складе тоже пусто. Опоздали… Вот только браслеты оставили нам!
Рукой в рукавице сбрасывает со стола снег, кидает связку наручников.
- А у нас – харчи! (демонстрирует пакет) А ещё – вон чё! (отхлёбывает из бутылки)
Алексей у окна смотрит на Николая, показывает пальцами, что двое слева – его цель, перечёркивает их пальцем в воздухе крест накрест. Оба прицеливаются и стреляют короткой очередью. Один мародер на снегу бьется в агонии. Остальные мертвы.
Алексей пинками поднимает лежащих – Главного и Пулю.
- Ну что, голуби… У вас есть два путя: вы сейчас честно отвечаете на мои вопросы, и я вас отпускаю, или вы отказываетесь – и тогда я вначале делаю вам очень больно, и вы всё равно отвечаете. Но когда я начну делать больно – вы сильно пожалеете, что не рассказали всё сразу. Но будет поздно.
- Да пошёл ты!
- Ответ неверный. (выхватывает пистолет, стреляет Пуле в колено – тот падает, катается по полу, кричит) - Ну, ты пока полежи тут, и подумай о жизни своей бессмысленной, а мы с Главным потолкуем. А потом я остальных своих бойцов сюда вызову, и мы поедем ваше гнездо разорять. Если ты мне сейчас правду расскажешь – отпущу, когда вернусь. (резко хватает бандита за пальцы правой руки) Сначала только пальцы сломаю, чтобы впредь неповадно было – вот так. (резко ломает бандиту пальцы, тот кричит) А ежели соврешь –даже не представляешь, как сильно ты об этом пожалеешь… Мы здесь пару наших оставим, с рацией. И если вдруг к означенному времени на связь с ними не выйдем – они вам кишки выпустят. Со знанием дела, чтоб подольше ласты не поклеили (в задумчивости переводит взгляд с одного на другого) Примерно вот так! (выхватывает нож, резко машет им перед Пулей наискось сверху вниз) Пуля жутко кричит, срываясь на визг. Из разваленной брюшины вываливаются кишки.

Ковалевский смотрит, онемев от ужаса. Алексей поворачивается к Главарю.
- Ничего не хочешь добавить, болезный?
- Я знаю, как их взять. Если расскажу – отпустишь? (рисует на листе бумаги) Вот шоссе, вот отворотка, вот так дорога, вот база. Вот дежурка – здесь Бугор себе апартаменты устроил. Вот склад. Здесь, здесь и здесь комнаты, здесь жратва и прочее, здесь шныри ночуют. Бабы вот тут, на ночь их пацаны к койкам привязывают врастопырку, чтоб пользовать удобнее было. Охраняют четверо: двое у развилки, один на вышке, один на мысу. У развилки, вот тут, пост оборудован – типа полуземлянки. Они с базой каждые полчаса по рации связываются. Вот тут вышка, на ней один с пулемётом. С вышки всё далеко просматривается, кроме вот этого уголка – на него у пулемётчика всё внимание. Ещё один – вот тут, на мысу. Он с моря охраняет, базу ему ваще не видно…
- Вот и славно…
Алексей смотрит на Главаря, а потом неожиданно и резко втыкает ему нож в солнечное сплетение – под углом, снизу вверх и справа налево – в сердце.
- Зачем, Алексей Николаич? Вы ж ему сказали…
- Это неважно, Коля, что я ему сказал. Нелюди это. Вариант только один – уничтожить.
- А справимся вдвоём? Может, подмогу вызвать?
- Справимся, Коля. Должны справиться! Это же просто бандиты, а мы с тобой – профи. Да и не успеем – базу надо брать, пока они не всполошились. Только вначале экипируемся по-взрослому…
Алексей у радиостанции.
- База, база, ответьте дозору… Петя, как вы там без нас? Молодцы, так держать. Помни – вы за безопасность острова отвечаете. Заметите что подозрительное – сразу на связь выходите! Да, у нас всё в порядке. Мы здесь ещё задержимся на пару-тройку часиков. Да, вернёмся – всё расскажу. Отбой.

Рейд.
- Что это, товарищ майор?
- А это схрон, сержант. На случай чего…
- А кто же тут хорониться должен был? И от кого?
- А я и должен был бы. И группа моя, общим числом в 8 человек. В случае чего. Вот случай тот и наступил… Не так, правда, как планировалось-то…
- А теперь что?
- А теперь мы возьмём, что нам надо, остальное снова припрячем до поры, и пойдём брать базу. Устраивает?
- Устраивает, товарищ майор. С Вами меня всё устраивает. Вы ж знаете, как правильно. И просчитываете всё заранее, да?
- Стараюсь, сержант, стараюсь. Надеюсь – я всё правильно просчитал.
Алексей и Ковалевский лежат на земле. Впрочем, они больше похожи на «солдат будущего», какими их любят изображать в кино – белые с пестринками защитно-маскировочные костюмы, такие же разгрузки с множеством подсумков, шлемы с поднятым прозрачным забралом, оружие странного вида неизвестного образца, с совершенно немыслимым обвесом… Перед ними метрах в 30-ти оборудованный пост наблюдения – полуземлянка-полублиндаж. Внутри двое бандитов. Один дремлет, положив руки на автомат, второй курит в рукав. Зуммерит рация. Дремавший просыпается, отвечает, отключает связь. Ставит автомат, выходит из землянки, потягивается. Ёжится от ветра и холода, расстёгивает брюки, мочится. У Алексея в руках снайперская винтовка с ПБС, он быстро и почти бесшумно стреляет 2 раза – вначале в того, который в землянке, потом во второго. Бандиты падают.
- Ну, с Богом. Пошли, Коля. Сейчас снег, и ветер шумит, но всё равно будь аккуратнее. Повторим ещё раз. Первое: на тебе тот, кто у моря. Когда мы начнём, он побежит к базе. Или бросит своих и побежит прочь. В любом случае, выскочит из камыша вот здесь или вот там. Ты сейчас туда по растяжке поставь. Потом заходишь от леса к зданию. Когда я завалю охранника на вышке – быстро стреляешь из гранатомёта в окна. Слева направо. По одной в каждое, потом в левое ещё одну. Потом быстро бежишь к базе и стреляешь в каждого, кто будет выскакивать. Понял?
- Там же не только бандиты, Алексей Николаич…
- Да, Коля. Но мы должны уничтожить бандитов. Так, чтобы не получить ни царапины. И ты сделаешь всё так, как я приказываю. Потому что я свожу риск к минимуму. Всё, не обсуждается. Пошли.
Алексей лежит на сугробе у дальней кромки леса. Перед ним – база, за ней – вышка с часовым. Алексей устраивается поудобнее, выцеливает часового, подкручивает маховички прицела, тщательно прицеливается и стреляет. Часовой на вышке оседает. Алексей бросает снайперку, берет автомат и бежит к базе. В здании рвутся гранаты.

Алексей допрашивает Бугра. Бугор полулежит на топчане, у него перебиты ноги, выше колен перетянуты жгутами.
- Ты ведь понимаешь – тебе так и так крышка. Но умереть ты можешь по-разному. Расскажешь всё, что знаешь – я тебя небольно застрелю, я умею. А кочевряжиться будешь – я ведь и без тебя узнаю всё, что мне надо – по крупицам соберу, чуть больше времени затрачу – но узнаю. Но тогда я тебя твоим бывшим пленным отдам. И женщинам, которых вы насиловали. Они сейчас как раз над подельниками твоими трудиться начнут. Ну, да ты это и сам услышишь.
- Резоны твои мне понятны… Что ж… А выпить дашь?
- Стопку налью. А дальше посмотрим – как петь будешь.
- Ты, начальник, за метлой следи, всё-таки. Сила сегодня твоя – базара нет. Но я никогда не пел, и петь не буду. А рассказать – расскажу. Глядишь, ты по своей правде себя поставить сумеешь, по своей правде себя поведёшь – тогда и часть моей правды на этом свете останется. Она у нас местами совпадает, как ни странно. Плесни в стакан, что ли…
Алексей наливает ему полстакана из фляжки. Бугор выпивает в один глоток, задумчиво жуёт губами, прикрыв глаза)
- Джим Бим… (смотрит на Алексея с усмешкой) А ты думал, я кроме водяры и не пивал ничего? (заглядывает в стакан) Ну да ладно, не про жизнь свою баять тебе стану. Всё одно не успею… Да и ни к чему это уже, теперь-то… Закурить дашь? (Алексей кладет на стул пачку сигарет. Бугор вынимает одну, Алексей дает ему прикурить, прячет зажигалку в карман) Когда зараза эта пришла, все почти позаразились. Позаразились и помирать начали. Кто где укрылся, чтобы выжить – в домах запирались, в подвалах прятались, в лес уходили. Некоторые в церквах вот тож пытались… Но никто уберёгся… Почти никто. Я вот в лес сныкался. По пути автолавку взял, на ней и ехал, покуда дорога была. С неё и харчевался, да на подножном корму. Потом харч кончился. Поголодал, сколько можно, да к жилью подался. Живых тут почти и не было, а которые были – больные все. Хотя я не проверял, издали валил. Ну да не о том ты услышать хочешь, я знаю. (берет ещё одну сигарету, прикуривает от окурка) Выжили те, кто при власти был – они в убежища свои попрятались вовремя. Некоторые, правда, не выжили – одного заразного достаточно было. Но в Выборге – выжили. Вояки тоже, но в основном штабные – в бункера по тревоге сныкались. Из инфекционного изолятора мы живых достали – их там забыли, они три месяца там сидели. Мертвяков своих уже есть начали. Одного ты на заставе завалил, двоих сейчас, двое живы. Пока…
- Ты резину-то не тяни, в сторону-то не сворачивай. Дальше говори про тех, которые в убежищах пересидели.
- А ты меня не торопи, мил человек. Я ведь последний раз разговариваю… Плесни, что ли, ещё чуток. Давненько бурбона не пивал… Так вот. Командиры военные да гражданские – вот и все, кто выжили. Только командовать им теперь некем. А кроме как командовать, они почти ничего и не умеют. Вначале всё письками мерялись, кто кем командовать будет, кто кому подчиняться должен – военные власти круче гражданских, или наоборот. По-моему, так толком ни до чего и не договорились. (делает глоток виски, смакует) Кроме них, отсюда до Питера ещё несколько групп есть. В замке выборгском какие-то сектанты засели. В районе Сестрорецка-Зеленогорска группа. На фортах несколько семей. Один офицер в отряде вашем пограничном был, в Выборге. Мы его развели по рации немного, замануху кинули – думали, туда рвануть за сладким, да не успели… Так он рассказал – ещё на какой-то заставе люди обнаружились, на связь выходили. А потом пропал куда-то – то ли ушёл, то ли примкнул к кому, то ли вовсе помер. Всё, командир, больше ничего не знаю. (снаружи слышится дикий, почти звериный рык) Это твои моих бабам отдали, похоже. И мне пора. Ты вот что… Ты меня не стреляй – я сам вскроюсь.
Бугор начинает ослаблять один из жгутов, Алексей встает и идёт к двери. У двери поворачивается и навскидку стреляет Бугру в затылок, выходит во двор. Из 12 бандитов в живых осталось четверо. Они ранены, связаны по рукам и ногам, лежат во дворе. Один из них извивается червём и заходится в крике. Женщина склоняется над ним, через мгновение выпрямляется. В руке у неё отрезанные гениталии, которые она вкладывает бандиту в разинутый в крике рот. Двое мужчин неопределенного возраста наблюдают за этим со стороны. Тем временем женщина так же оскопляет второго и третьего бандитов. Подходит к четвёртому, смотрит ему в лицо.
- Ты не насиловал… Мы не звери… (подбирает с земли пистолет, стреляет бандиту в голову)
Женщина поднимается, выпрямляется в полный рост, поворачивается к Алексею.
- Спасибо…
Поднимает руку с пистолетом и стреляет себе в висок.
За столом сидят Алексей и двое мужчин, бывших пленных – лет 20 и 40 на вид.
- Спасибо, мужики. И спасибо, что с собой зовёте. Но не пойду. В Питер пойду, своих искать. Может, жив кто… Автомат и пару рожков дадите на всякий случай? И еды немного в дорогу. Доберусь – еду найду. Ну, а не доберусь…
- Как знаешь, силком не держим. А автомеханики толковые всем нужны… Ну а ты, юноша – с нами?
- Да, Алексей Николаевич! Только я для вас человек совершенно бесполезный – толковые компьютерщики теперь никому не нужны… Но я обучаемый, чесслово!!
- Не скажи, Валера, не скажи… Есть у меня кое-какие мысли… Ладно, по коням!