Привет с фронта

     Раннее июльское утро  1970  года.  Восток
горит от утренней зари.  С реки  тянет  ночной
прохладой. В утренней мгле на горизонте маячит
громадина разрушенного Берлинского моста.
    
     Выбрав подходящее место,  я  достал  свои
рыболовные снасти и закинул удочку. В ожидании
поклевки сел на раскладной  стульчик.  Кто  из
местных рыбаков не лелеет надежду подцепить на
крючок крупного судака или леща. Но вот и пер-
вая поклевка - и в  воздухе  затрепыхался  до-
вольно  крупный,  граммов  на  200,  подлещик.
Вскоре поплавок моей удочки плавно  пошел  под
воду и остановился - это явный зацеп. Осторож-
но, чтобы не порвать мою единственную  снасть,
я медленно потянул ее к  берегу.  Передо  мной
лежал грязный, полуистлевший  подсумок  из-под
барабанного магазина  ППШ  (пистолета-пулемета
Шпагина).  В этот момент в моей памяти всплыли
годы, когда у меня,  командира  полковой  роты
автоматчиков, ППШ был моим личным оружием.
    
     С волнением я взял подсумок в руки. Мага-
зина в нем не оказалось,  зато  он  был  полон
грязи и ила.  Не без труда удалив из сумки уп-
лотнившийся за годы речной ил, я обнаружил там
огрызок карандаша  и  почерневший  от  времени
сложенный вчетверо  и  завернутый  в  какую-то
тряпицу лист бумаги. Боясь, что листок рассып-
лется в моих руках, я положил его  на  сиденье
складного стульчика и со всей осторожностью  и
аккуратностью развернул  его.  Вода,  время  и
грязь  не  смогли  вытравить  две  карандашные
строчки: "Привет с  фронта.  Здравствуйте  мои
дорогие жена Лена и детки".
    
      Кто он, тот неизвестный  солдат,  который
так и не успел написать свое, может быть, пос-
леднее письмо самым родным и близким - жене  и
детям? При каких обстоятельствах его подсумок,
ставший ему походным кошельком, оказался в во-
дах Преголи?
    
      По своему опыту знаю, что на  всех  видах
снаряжения, в том числе на противогазах, малых
саперных лопатах и подсумках  пришивались  фа-
нерные бирки с  фамилиями  их  владельцев.  На
этом подсумке бирки почему-то не  оказалось  и
не осталось никаких пометок,  указывавших  имя
его владельца.

     Теперь всякий раз, оказываясь  на  берегу
Преголи, я вспоминаю  солдатский  "кошелек"  с
начатым, но так не написанным письмом солдата,
безвестного участника штурма   города-крепости
Кёнигсберга.