Любовь зла, полюбишь и стерву

Сегодня он проводил собеседования. При его кошмарной занятости было очень непросто уделить этому целый рабочий день. Фирма его росла, дела шли блестяще, удавался всякий проект, за который он брался, принося все новые доходы. Однако он никогда не расслаблялся, зная суровые законы, вернее сказать, капризы бизнеса. О том, как легко можно свалиться вниз, и о том, как зыбко благополучие при тех диких законах рынка, существующих в их государстве. Однако опыт, приобретенный за долгие годы бессонных ночей, дум, размышлений в бесчисленных километрах кошмарных казахстанских дорог, наматываемых на спидометр, точно нескончаемая нить на клубок, предостерегал его от ошибок.
 Первый его опыт коммерсанта на пришедшем рынке он получил с перепродажи шурупов. А дело было так.
Один его знакомый, начальник строительного ПМК, как-то за совместным застольем посетовал, что организации срочно необходимы шурупы, а они дефицитны. Было это в самые первые годы развалившейся плановой экономики огромного архипелага СССР и наступившей эпохи дикого капитализма, когда продать можно было абсолютно все.
Так вот, судьба свела его в одном из уездных городков с директором какой-то древней базы то ли “Сбытстрой”, то  ли “Стройсбыт”. но это и неважно., Важно было то, что тот директор обронил, что склад забит шурупами. Бывает же такая удача!
Вот с этого все и началось. Он тогда еще понятия не имел, что из себя представляет счет-фактура, и как правильно оформляется накладная. Но машину шурупов тут же оплатил наличными без раздумий. На следующий день он эти шурупы перепродал в то самое ПМК с рентабельностью в триста процентов.
Этот натиск он пронес в бизнесе через все  годы. И он принес ему, дал свои плоды. Нет, конечно, и шишек он набил немало за это время. Ведь дальше все пошло гораздо сложнее, чем та первая сделка с шурупами. Путь его в бизнесе был нелегок, все доставалось с трудом. Но фарт всегда присутствовал в его делах. Он был легок на подъем, просчитав выгодность того или иного предприятия, не медля, прыгал в машину и отправлялся в путь. Никакие расстояния не смущали его. Ах, этот опыт первых лет дикого разгульного бизнеса, когда  банки нарождались  как грибы после дождя. Время, когда платеж мог идти месяцами, а проворные нувориши находили в огромных кучах бумаг свои авизо с печатью банка,  и сами отвозили адресату. Куда угодно! В Москву, на Украину, в Белоруссию, на Сахалин, в Тьмутаракань. В самый разгул беспредельного рэкета, когда всякий городишко порождал, словно кусок падали на солнцепеке, кишащих, точно черви, рэкетирские бригады. В этот период  контрабандой, бездорожными степями он вывозил казахстанские товары в Россию, ввозя обратно “КАМАЗами” востребованный российский. Это были годы не сформировавшихся таможен, налоговых органов, не выплаченных за год пенсий, простаивающих без топлива ТЭЦ и стремительного падения нравов и совести.
Все вокруг оголтело бросились в коммерцию. Заброшены были заводы и фабрики. Всякий бежал в банк за кредитом, тогда и  появилась специальность “пробивателя кредитов”, понятия “шапка за кредит” и “откат”. Бизнес-планы в то смутное время составлялись в темных коридорах немытых банков на листках бумаги, написанных корявыми почерками, когда слово “холодильник” новоявленные бизнесмены писали через букву “А”.
Бригады молодых крепких “качков” со стриженными “под площадку” прическами, в китайских “адидасах”, нагло заваливались в первый попавшийся офис, объявляли фирму своими подданными, и назначали день сбора дани.
Это было время, когда газеты пестрили леденящими душу репортажами об убийствах, и в лексикон людей прочно вошли слова “разборка”, “положенец”, “стрелка”, легко укоренившись, как когда-то “встречный план” или “пятилетку -досрочно”. А пенсионеры со слезящимися глазами, все еще глядели на Собес в ожидании пенсий.               
Но несмотря ни на что, он энергично брался за всякую тему, сулящую доход. Торговал продуктами питания, лесом, автомобилями, железом, пока, наконец, не взялся за производство. Ему посчастливилось познакомиться в Петербурге с интересными людьми, занимающимися не менее интересной темой – производством казеина. Все его первоначальные знания об этом составляли лишь то, что он что-то слышал о казеиновом клее. А когда он увидел, с каким размахом было поставлено дело у петербуржцев, то сразу же загорелся. В результате долгих переговоров решили создать СП и ставить перерабатывающие установки.               
Вернувшись домой, он зарегистрировал предприятие, обзавелся офисом, оргтехникой и секретаршей. А вскоре появились и первые успехи, достигнутые совместно с питерскими предпринимателями.
Бизнес стал стремительно расти, соразмерно стали расти и доходы. Он обзавелся хорошим джипом, стал дорого одеваться, пить хорошее вино, покупать шикарные пейзажи.
Он был еще молод, полон сил и энергии, отлично сложен и тренирован. Он не был красавцем, черты его лица были суровы, однако несли на себе печать мужественности. Большинство сотрудников были убеждены, что их шеф высокомерен и чрезвычайно холоден. Но кто мог доподлинно знать, что таилось внутри него, за его внешней замкнутостью. А он был нормальным человеком, может только излишне категоричным. Любил людей хороших и ненавидел плохих. Боготворил Пушкина и всеми фибрами души ненавидел Дантеса. Корил Печорина за его свинский поступок по отношению к Белле. Обожал Высоцкого и готов был биться насмерть за каждое слово в его песне “Я не люблю”.
Постепенно наступало время вкладывать деньги в новые сферы деятельности. Как раз сегодня он отбирал людей, формируя новую команду. Будучи убежденным в правильности принципа, что “кадры решают все”, он лично просматривал лежавшие перед ним кипы резюме и проводил нудные, похожие на первый допрос, собеседования. Он был скрупулезен и не совсем этичен, но его интересовало все, и он не стеснялся задавать вопросы.
А когда вошла она, то выработанная за прошедшие годы интуиция мгновенно подсказала ему, что это тот человек, который ему нужен. Она понравилась ему с первого взгляда. Буквально ослепив, затмила собой свет, ему, работавшему с рани до глубокой ночи, не зная устали.
Это была высокая, красивая молодая женщина с сочными губами. И, конечно же, все остальное – длиннющие ноги, томные влекущие бедра, высокая грудь, – все это было при ней.
Дождавшись, когда претендентка сядет напротив, он внимательно, очень пристально осмотрел ее, так тщательно, словно рассматривал, прицениваясь, очень дорогую вещь. Ее губы дрогнули.
– Я чувствую себя перед вами, точно под микроскопом, – нервно произнесла она.
– Я не согласен с вами.
– В чем же.
– Возможно,  вы нарочно скромничаете,  представляя себя  крохотной,  почти невидимой молекулой, которую можно рассмотреть только через микроскоп.
Она невольно улыбнулась, обнажая крупные, ровные зубы. На ее розовых щеках заиграли соблазнительные ямочки. Однако нечто другое заворожило взгляд бизнесмена. Его взор притягивала томная ложбинка между упругими выпуклостями грудей, укрытых тканью платья. Обнаженной была только высокая шея и эта самая ложбинка.             
– Какой же вы меня увидели?               
Ему показалось, что она смутилась под его взглядом, и он ломал голову, действительно ли она застыдилась или же это искусная игра молодой женщины. Он ответил ей, как бы шутя, но честно, удивляясь самому себе.
– Вы столь красивы и ярки, но в то же время от вас веет холодом. Так в ночи вызревают крупные звезды, заставляя любоваться собой, забыв обо всем на свете. Так что на вас нужно смотреть в телескоп. – заключил он.
Возможно, устав от однообразных резюме и расспросов, он захотел расслабиться, отвлечься ненадолго, слегка пофлиртовав с красивой женщиной. Все ж таки, он в первую очередь мужчина, и уж потом бизнесмен. Однако, ему удалось вовремя остановить себя и принять сухой официальный тон. Он взял резюме посетительницы и принялся вчитываться в него.
Послужной список был довольно посредственным, кроме этого она даже не имела высшего образования. Он раздумывал над тем, что может предложить.
– Есть вакансия офис-менеджера. Будете работать?       
– Если меня заинтересует зарплата, то я приму ваше предложение, – ответила она.
–  Я думаю, оклад вас устроит. Ну, а потом вам потребуется показать свои возможности для его дальнейшего повышения, – сказал он, подписывая резюме.
Вот так все началось. 
Работы у него было столько, что он долгое время не имел возможности заглянуть в свою молодую дочернюю фирму, хотя строго контролировал ее деятельность. Но вот как-то он решил заехать в новый офис.
Он выслушивал отчет исполнительного директора, когда она внесла в кабинет чай. Встретившись с ней глазами, он точно ошпарился кипятком. Ее зрачки прожгли его насквозь, словно лучи лазера. Поставив перед шефами чашки, сахарницу и чайник с кипятком, она развернулась и вышла из кабинета, неслышно притворив за собой дверь.
– Как она справляется с работой? – спросил он.
– Претензий у меня нет, все делает своевременно, быстро, грамотно.
– А как насчет доступности? Ты, наверное, не терял времени даром? - он впился взглядом в лицо подчиненного.
Тот стушевался под буравящим взглядом босса.               
– Ну что вы, шеф. Разве мне до этого, работы непочатый край. Да и потом, мне кажется, она очень серьезная женщина.
– Ну, хорошо. Ты ведь знаешь, кадры – это все, – назидательно произнес он.            
С это дня его посещения дочерней фирмы участились.

Стояла июньская жара. Асфальт буквально плавился. Воздух был знойным, и в автомобиле без кондиционеров стало невозможно ездить. Горожане разъехались по дачам, стараясь в эти дни быть поближе к горам. А в горах и впрямь было хорошо и прохладно. Они манили к себе белыми снежными шапками, величаво нависая над суетливым городом.
В один из таких дней, в выходной, он с коллективом нового офиса оказался на берегу шипящей, точно гигантская змея, горной речки. Рядом шумел водопад, вкусно пахло дымком и мясом от мангала, где жарился шашлык, в студеной воде охлаждалось пиво.
Случилось так, что, лазая по нависшим склонам, он случайно отделился с ней от остальных.
Ах да! Это было позже. А до этого она, раздевшись до купальника, больше открывавшего, чем прятавшего тело, чем-то натиралась. Украдкой он смотрел, как она льет блестящие струи на свои длинные загорелые ноги, тщательно втирая в кожу маслянистую жидкость, как проводит ладонями по бедрам, талии, по плечам и груди.      
– Что вы делаете? – спросил он.
– Мажусь лосьоном, чтобы не сгореть. Кстати, вам то же не мешало бы намазаться, вы совсем белый, еще сгорите. Намажьте мне, пожалуйста, спину, а то я не достаю.
Налив жидкость на ладони, он водил ими по ее гладкой шоколадной спине, пояснице и плечам, стараясь не задеть полоску бюстгальтера, чувствуя себя несколько неловко.
– Спасибо, давайте я вас тоже намажу.
Она растирала нагревшуюся от солнца жидкость по его спине, а он, лежа на животе, прикрыл глаза от удовольствия, от прикосновения к его телу удивительно нежных рук, и вдруг поймал себя на мысли о том, что бизнес отнимает все его время, и у него совсем нет никакой личной жизни. Начал размышлять о несправедливых парадоксах жизни. Намазывая ноги лосьоном, думал, что правильно должно было быть так, что человек занимается работой, чтобы жить. На деле же происходило с точностью наоборот: живешь, чтобы работать. От этих мыслей нужно было немедленно отряхнуться, неизвестно, куда еще они могли его завести. И тогда, размазав на груди и по плечам остатки крема, он предложил всем походить по горам.
Позже, когда они вдвоем оказались на склоне почти вертикальной скалы у грохочущего водопада, он вдруг почувствовал в себе необычайную потребность взять ее за руку. И когда он это сделал, она взглянула ему в глаза удивленно и немного с укором. Кто знает, что пронеслось в ту секунду в ее голове. Может, мысль о том, что патрон решил позабавиться. Да, скорее всего, она подумала именно это. А может, даже произнесла вслух. Он теперь и не вспомнит. Да это и неважно, какая разница, что сказала она в тот момент. Ведь и он что-то говорил. Он точно помнит, как, стараясь перекричать шум падающей воды, что-то твердил, подкрепляя слова жестикуляцией рук.
Солнце било прямо в то место, где, прижавшись спинами к каменной стене, стояли они. Тела их были мокры от брызг и блестели, смазанные кремом от загара. Рассмотрев вблизи ее чувственные губы, он потянулся к ней, чтобы поцеловать. Ему не терпелось накрыть их своими иссохшими, жаждущими этого поцелуя. Но она почему-то отвернулась, но сделала это мягко, чтобы не обидеть его, не обозлить. И это не ускользнуло от его внимания.               
Она нравилась ему всем. Каждым движением своего тела. Он следил за ее лепечущими губами, рождающими хорошие слова. За движением бровей, изогнутых, точно крылья птицы, что намеревается взлететь.
После этого пикника в горах, он стал приглашать ее на ужин. Они посещали дорогие рестораны, плавали в бассейнах, дурачились в голубой воде джакузи, ходили в кино, в театр.
Время стремительно бежало вперед. Он как-то быстро освоился с мыслью, что вот теперь, наконец, в его жизни произошло необычное. Появилась женщина, которая стала ему нужна так же, как необходим человеку воздух. Недоверчивый к людям, он стал доверять ей, шаг за шагом впуская ее в темные лабиринты своей души. Ему казалось, что она тот человек, с которым он мог бы пойти в горы, в разведку, в отчаянной попытке на утлой лодчонке переплыть море.
Так прошел год. Триста шестьдесят пять дней, когда он просыпался и засыпал с мыслью о ней, и радовался тому, что уже не одинок в своей бесконечной борьбе с жизнью, что рядом есть она.             
А потом в его жизни случилось страшное. Погиб друг, которого он любил, может быть, как самого себя. Так же, как и ей, он умилялся каждому его движению, речи, шуткам.
Друг был необыкновенным человеком, сильной личностью. Очень одаренным, прошедшим трудные университеты жизни. Ему он верил. С ним можно было хоть куда. Хоть с парашютом с жуткой высоты, хоть по натянутому между небоскребами канату. Хоть пить до умопомрачения и петь потом давно забытые старинные трогающие песни и обливаться жгучими слезами, заливая ими какую-то горечь.
Вот такой у него был друг, которым он гордился. И вдруг его не стало. Будто мир раскололся, точно пустой изнутри орех, будто земля ушла у него из-под ног, словно замерли ее звуки, заполняющие все вокруг. Жизнь для него остановила свой ход. Небесная синь поблекла и стала выцветшей, точно застиранная пожеванная простыня. Звезды. Прежде завлекавшие его, зарождаясь на небосклоне, теперь казались дырками в ветхом небе. Он задыхался от боли этой страшной потери, и тогда от невозможности думать об этом, принимался пить, чтобы хоть ненадолго забыться.
Скажите люди! Было ли такое с вами? Если да, то тогда вы поймете его. Но недаром говорят, что беда не приходит одна.
На глазах стал рушиться его бизнес. То, что он создавал годами, бессонными ночами. Одна за другой посыпались неудачи, влеча за собой финансовые потери. По каким-то причинам срывались поставки, нарушался график, следовали штрафные санкции. Пришедший товар нельзя было растаможить по причине допущенных нарушений в оформлении бумаг. Росли непредвиденные расходы за простой, возникли трения с партнерами, клиентами. Какие-то, новоизданные законы увеличили вдвое ставки акцизов, пошлин.
Его било со всех сторон. Каждое утро он садился в свое кресло с тяжелым предчувствием, ожиданием новых бед. И они не заставляли себя ждать. От телефонных звонков он съеживался. Ему хотелось стать крошечным, незаметным, превратиться в струйку воды и затечь в какую-нибудь щель, спрятаться там от хлещущих безжалостной плетью неудач.               
Его империя стала разваливаться. Так по бревнышку разваливается могучий увязанный плот, попавший в стремнину быстрой коварной воды.
Уже увольнялись сотрудники по причине задержки зарплаты. И напрасно он убеждал их, что это временные трудности. Дочернюю фирму пришлось закрыть, распродав за бесценок сначала мебель и оргтехнику, а позже и само помещение. Потом пришел черед головной, фирмы.
Он звонил ей, надеясь у нее почерпнуть утраченные силы, отвести душу в общении. Но ей в последнее время вдруг стало почему-то не до него. Какие-то неотложные дела возникали тут же, стоило ему попросить о встрече. А когда он слушал ответ компьютера, что ее сотовый отключен или недоступен, то сердце его сжималось до крошечного комочка. И это уже не было тем его сердцем, бесстрашным всегда, а только сгустком крови в груди.
Однажды она ответила. Услышав ее голос, он от волнения облизал высохшие губы.
– Это я, – произнес он тревожно в трубку
– Я поняла, что это ты, – ответила она.
– Ты мне очень, очень нужна сейчас, я хочу увидеть тебя. Ты одна?
– Да, да, одна. Но я не могу, у меня ужасно болит голова.
– Но я же слышу, что у тебя играет музыка. Где ты находишься?
–  Я же объясняю, что не смогу встретиться с тобой, мне нездоровиться.
И вдруг он явственно услышал в трубку звук поцелуя. Сомнений не было, она с кем-то там целовалась...
И... Да... Он не... Как же все в жизни бывает по сволочному. Он действительно не ошибался.
Она не просто целовалась с кем-то. Она в этот момент занималась любовью, отдаваясь другому мужчине. И делала это так, как могла делать только она, яростно, с упоением, до слез от восторга, до крика от страсти и выворачивающих ее оргазмов.
Никому не нужны неудачники. А этот, тот, что лапал сейчас ее везде, несмотря, что толст и лыс, и весь заросший пучками скатанных, словно шерсть, волосами, богат. У него прекрасно идут дела. Под ним роскошный джип, личный водитель, охрана. У него прекрасный офис и куча длинноногих, точно цапли, секретарш. Так что ей надо быть очень запоминающейся, отдаваться ему так, чтобы он не видел никого в упор, кроме нее. А уж она сумеет раскошелить его. Ничего с ним, с толстым боровом, не случится, если он купит ей шубу, обставит квартиру, подарит видеотехнику. Пусть платит, гад, за удовольствие.
Ей на самом деле было жаль его, брошенного ею. Но, что делать, таковы правила жестокой игры, называемой жизнью.
На следующее утро он добрался до офиса на такси. Его джип вместе с другими машинами забрали судебные приставы за долги. А сегодня они станут вывозит мебель из офиса, да и все, что там еще оставалось.
День подходил к концу, начинало смеркаться, над городом висел смог и нечем было дышать. Он сидел в офисе, который ему уже не принадлежал, на полу своего бывшего кабинета, совершенно опустошенный. Мучительно хотелось курить, он достал из кармана пачку, раскрыл ее, но пачка оказалась пустой.
Ему безумно стало необходимым услышать ее голос. Родной голос. Он нащелкал номер ее сотового, но на дисплее возникла злая надпись “Доступ к номеру запрещен”. Это значило, что у него на депозите не оставалось денег, от обиды дышать стало совсем нечем. Он подошел к окну и распахнул его настежь. Было высоко, девятый этаж бизнес¬центра.
Друг всегда говорил ему, что самые счастливые – это птицы. Потому что они испытывают счастье свободного полета. И ему так захотелось хоть на мгновенье вновь стать счастливым! Он шагнул!
               
P.S.         
Возможно, вы слышали эту историю. Хотя, кто знает, в потоке информации могли и не заметить.