Развилка судьбы

Со стороны, могло показаться, что они просто гуляют по парку и разговаривают. Но они ругались. Ругались цивилизованно, как и подобает двум высокоинтеллектуальным людям, при расставании. Он говорил тихо и надрывно, подбирая слова по мягче. Как никак  они жили все эти годы не плохо и чисто по человечески он очень хорошо к ней относился. Она била контраргументами наотмашь, потому что было больно.
- Да как ты не понимаешь! Ты не даешь мне построить личную жизнь! – его последние слова вошли рапирой в сердце. «Построить личную жизнь»? А она? Она то думала, что они вместе строят личную жизнь для них обоих! Земля начала уходить из под ног. 

                *****

- Не хочу ничего слушать! – подняв в беспомощном жесте руки вверх, она повернулась и пошла проч.
- Ну неужели нельзя поговорить по человечески?
«По человечески» - она практически все время старалась подойти к его проблемам «по человечески». Видно придется держать марку. Она повернулась, посмотрела в дорогое сердцу лицо и как можно ровнее произнесла:
- Пошли домой я замерзла. Я помогу тебе собрать вещи.

                *****

- Не хочу ничего слушать! – подняв в беспомощном жесте руки вверх, она рухнула на парковую дорожку.
Он метнулся к ней, но подхватить не успел, и обмякшее тело упало к его ногам.

       Он сидел у ее кровати уже вторые сутки. Смотрел невидящим взглядом в книгу и думал. Удар на фоне психоза. Сначала винил во всем себя, потом ее, потом опять себя, врачей, жизнь, судьбу.  Ведь ничего сверх естественного он не хотел, просто хотел жить так - как хотел жить. И что теперь? К таким осложнениям, пусть даже не простого разговора, он был не готов. Переведя взгляд на больничную койку, стал разглядывать бледное лицо Светланы. В свете больничных ламп лицо казалось восковым, и если бы не легкое вздымание груди, можно было бы подумать что на койке лежит кукла. И ведь что-то их связывало. Почему он не может просто взять и уйти? Все равно, что скажут другие, они всегда говорят, плохой или хороший человек – не важно. Важно сказать свое резюме по любому поводу. И вдруг он понял. Понял, что боится. Боится того, что она не очнется. Никогда! Можно поговорить, можно объясниться, можно решить любую проблему, можно ошибиться и попросить прощения, исправить ошибку и жить дальше. Но только при условии, что человек жив! А если нет? Если тот разговор был последним совместным диалогом в жизни? В его жизни. В ее жизни. И никогда она больше не заглянет по детски надув губы, ему в глаза. Не прикоснется мягкими, теплыми губами к щеке. Не скорчит рожицу и не подколет очередной колючей фразой.
         В палату, один за другим стали вбегать медсестры и врачи. «Остановка сердца» , «посторонние из палаты», «адреналин 8 кубиков» - фразы пощечинами хлестали мозг. Ужас липкими руками сжал сердце Сергея.

                *****

- Не хочу ничего слушать! – подняв в беспомощном жесте руки вверх, она закрыла уши, и стала громко петь песню из рекламы,
- Киндер пингвин я люблю, киндер пингвин я люблю!
Прохожие косились на странное поведение девушки и улыбались. Светлана и вправду выглядела смешно. Худющая на высоких каблуках, в длинном пальто и самозабвенно орущая детскую песенку, с выражением лица а’ля Гремлин. Сергей прыснул со смеху.
- Тебе смешно? Ах, тебе еще и смешно? – она подбежала к нему и замахнулась для удара.
Сергей перехватил руку, завел ей за спину и прижал к себе. Такого трогательного лица, у нее он еще не видел. Мокрые от слез щеки,  размазанная косметика, испуганные глаза. Сергей наклонился и поцеловал. Как в первый раз. Сердце зашлось в сладкой истоме.
- Пойдем домой, - прошептала она, - я замерзла.

   Второй день, Сергей практически ночевал у роддома. К Светлане не пускали, ссылаясь на карантин. И он с нетерпением ждал, когда пропищит СМСка, и он наконец-то увидит дочурку. Пусть издалека, пусть в окне и на миг, но увидит. Имя Катерина, для дочки, они со Светкой выбрали еще три месяца назад. Причем сразу и единогласно.
-