Забайкальские Кара-Кумы

                МУЗИС А.И.
                1963г

                НА БЕРЕГАХ УГРЮМ-РЕКИ
                ....................................................
                7.Забайкальские Кара-Кумы
   Из озера Большое Леприндо берет свое начало река Чара.  Свыше ста
километров течет она на восток,  а затем,  подобно Витиму,  прорывает
горы и выходит на соединение с Олекмой.
   Выйдя с Большое Леприндо и следуя за течением реки Чара, мы всту-
пили в Чарскую котловину. Торная тропа вела нас через холмы и гряды
морен, через заболоченные площадки речной поймы, через многочисле-
нные ручьи и речушки, сбегающие с гор.  К северу от нас по-прежнему
возвышалась  черная громада  хребта Кодар.  Его крутые,  подчас отвес-
ные скалы поднимались  над днищем котловины  на высоту до двух ки-
лометров!  С юга тремя  иссиня-черными грядами  окаймляли  Чарскую
котловину  горы  Удоканского  хребта.  Одна  над другой  поднимались
они,  укутанные голубой дымкой,  темным барьером закрывая горизонт.
Мы шли  как бы по дну  гигантского коридора  и казалось,  что на этой
однообразной,  окруженной со всех сторон горами,  плоскотине ничего
иного и не может быть кроме бесконечной мокрой зеленой мари.
   Тем разительнее был  эффект,  когда нам вдруг  открылся  обширный
массив дюнных песков,  обозначенный  на карте как  "Урочище Пески".
Это был клочок  песчаной  пустыни,  Кара-Кумы  нивесть каким чудом
очутившиеся здесь,  в Забайкалье, среди высоких гор и бесконечных бо-
лот.
   Пески ослепительно  сверкали на солнце.  Их поверхность покрывала
мелкая рябь,  а сами дюны,  как  желтые волны,  пересекали пески  -  от
края и до края.  И чем  дальше  мы углублялись  в это  песчаное  "море",
тем выше становились  волны-дюны.  В центральной части массива они
достигали уже пятнадцати метров!  Гребни наиболее высоких дюн были
острые и легкий ветерок временами над ними  поднимал небольшое пы-
левое облачко, козырьком наклоненное в наветренную сторону.
   Пески поражали своей экзотичностью. Они казались живыми. Песчин-       -2-
ки под лупой походили на бусинки,  до того они были  хорошо окатаны,
отшлифованы.
   Но первая радость от знакомства с этим поистине удивительным явле-
нием природы была для меня омрачена мелким, досадным происшестви-
ем. Немыслимо представить себе как это получилось, но я вышел на Пе-
ски с незаряженным  фотоаппаратом.  Вернее  аппарат  у меня был заря-
жен, но для съемки оставалось в нем не более 6-8 кадров.
   Я шел за караваном  и мои горючие слезы жгли песок.  Если бы он не
перевевался ветром  -  я уверен  -  на месте нашего маршрута  зияли бы
глубокие ямы.  Но именно потому,  что я на большей части перехода не
мог  сделать  ни одного снимка,  я отчетливо  запомнил  и как будто на-
катывающиеся  на нас  желтые дюны;  и цепочку оленей,  затерявшихся
в ней, как щепка  в море;  и крутой,  как воронье крыло,  теневой изгиб
песчаного  гребня,  по  которому  торопливо  карабкается маленькая че-
ловеческая фигурка  -  это Леша Спиркин  выбирает точку для фотогра-
фирования;  и поразительный  контраст  желтых песков с черным Кода-
ром;  и чахлые редкие кустики, засыпаемые песком; и след многочисле-
нных копыт,  уводивший  темной  полосой  по желтому белесому песку
на восток, туда, где намечена наша стоянка.
   Я шел медленно, не поспевая за быстрым шагом оленей, шел, удруче-
нный своей непоправимой,  непростительной оплошностью: ведь о пес-
ках я знал давно,  видел их с самолета,  читал о них.  Я давно собирался
их сфотографировать и вот на тебе! Не перезарядил фотоаппарат и даже
не зарядил запасную кассету!
   Олени давно оторвались от меня, скрылись за дюнами,  и я шел не то-    -3-
ропясь,  в грустном одиночестве.  Четкий след  взрыхленного копытами
песка вел меня лучше всяких ориентиров. Мне было даже легче идти не
видя оленей.  И вдруг,  поднявшись  на одну  из дюнных гряд,  я увидел
караван.  Олени стояли сбившись в кучу,  сунув носы друг другу в бока.
Иные лежали. Илларион Петрович поправлял вьюки. Леша и Алла сиде-
ли на песке разувшись. Их сапоги уже были привязаны к общей поклаже
на оленях.
   "Может быть что-нибудь случилось?  -  подумал я и прибавил шаг,  но
оказалось, что они просто дожидаются меня. Илларион Петрович серди-
лся на Лешу и Аллу за то, что они положили свои сапоги на привьючку,
как будто оленям от этого  стало действительно намного тяжелее,  и жа-
лел меня,  "старика",  который плелся  где-то сзади  в тяжелых ботинках.
Он предложил мне свои ичиги.
   Я поблагодарил  старого каюра за заботу,  но от ичигов отказался,  ему
они нужны были самому.  Но Петрович  настаивал. Пришлось  уступить.
Я сел на песок и стал переобуваться. Но у Петровича нога была, видимо,
не больше 36 размера, а я ношу 41-й и даже такая бесформенная и безра-
змерная "обувь" как ичиги,  или иначе говоря просто кожаный чулок, не
полезли на мою ногу.
   Я еще раз поблагодарил Иллариона Петровича и вернул ему его обутки.
   - Тогда,  - сказал он,  - давай ботинки.  Молодые завьючили, не жалеют
оленей. А ты идешь...
   Я отдал ботинки  и пошел дальше  босиком.  Это было  невообразимое,
удивительное  ощущение.  В нескольких километрах  от урочища нельзя
было ходить иначе чем в резиновых сапогах, а здесь теплый бархатистый
песок нежил ногу, согревал ее, облекая мягко и тепло.  Нога отдыхала на   -4-
песке, как на пляже. Непонятно было - почему рядом нет моря?
   Я был очень признателен старому каюру за внимание,  но идти в боти-
нках мне все-таки казалось удобней. Видимо, как городской житель, я не
привык ходить  босиком  и даже  на таких мягких и нежных песках  нога
моя чувствовала себя не очень уверенно. Но особенно комичное положе-
ние создалось в конце перехода. Караван опять оторвался от меня и увез
мои ботинки, а дорога спустилась в лог, поросший травой, кустарником
и деревьями. Этот лог был целью дневного перехода. Здесь мы намерева-
лись произвести  необходимые раскопки  и посмотреть  как устроена пе-
счаная толща сверху до низу. Раскопать пески на других участках не пре-
дставлялось возможным, потому что хотя дюны Забайкалья и не движут-
ся как барханы  Кара-Кумов,  пески сами по себе очень сыпучи.  А здесь,
на участке логов,  природа сама как будто позаботилась  о месте для рас-
копок.  Не знаю когда,  но из глубины песков  выбились на поверхность
три ключа.  Сейчас трудно сказать  к чему приурочены истоки этих клю-
чей.  Быть может  водоупором  им послужила вечная мерзлота,  или они
поднялись из земных глубин по трещинам, так называемых разломов зе-
мной коры, или это просто подземные напорные воды,  которые в поис-
ках выхода на определенных участках земных пластов оказались под пе-
сками и не затерялись в окружающих пески болотах, так или иначе, они
промыли в песках глубокие, до пятидесяти метров лога, подобные овра-
гам.  Влага ручьев дала возможность  закрепиться на склонах раститель-
ности: траве, кустарникам, деревьям,  а они, в свою очередь,  закрепили
склоны логов,  не дали пескам осыпаться.  Но идти по оврагу  было уже
совсем не приятно. Ежась и подпрыгивая от уколов, я ковылял по иглам      -5-
осыпавшейся хвои, по кочкам, по кустарнику. Наконец лог раздвинулся
и в устье его, на небольшой песчаной полянке я увидел наших. Они уже
успели развьючить  оленей и те,  бодро вскидывая рогами,  подались на
болота, где был для них отличный корм. Илларион Петрович и Леша от-
правились с топорами за кольями для палаток, Александра Михайловна
разводила дымокуры,  Алла - костер,  на котором должен был свариться
ужин.  Я нашел свои ботинки, обулся и через пол часа уже, как обычно,
площадка приняла  обжитой вид:  белели палатки,  олени,  донимаемые
мошкой,  прибежали  и улеглись  меж дымокуров,  а мы  выскребали со
дна мисок макароны  с мясной тушенкой,  любимое блюдо Аллы,  пото-
му что его можно было приготовить быстро и без особых трудов.
   В цепи человеческих огорчений всегда бывает звено,  после которого
что ни случись,  все уже будет  менее огорчительным.  После него чело-
веку обычно  начинает везти.  Так,  по крайней мере,  утверждает Джек
Лондон.
   Для меня,  вероятно, таким переломным "звеном" оказалась история с
незаряженным фотоаппаратом, потому что в последующие дни  нам вы-
пали две крупные удачи. Утром мы снова поднялись на дюны, но не по
логу,  а прямо по песчаному уступу,  возвышавшемуся прямо над наши-
ми палатками.  Песок сыпался под ногами  и на месте наших следов об-
разовывались ямки  глубиной 20-25 см.  Они тотчас же  засыпались пес-
ком и след превращался в цепочку широких бесформенных лунок, слов-
но прошел не человек, а медведь.  На глубине 25 см песок уже был пло-
тный и даже несколько влажный,  так что подниматься по уступу  было
не так уж трудно и сложно.
   Когда мы  поднимались  на гребень,  перед нами снова  открылось ши-    -6-
рокое поле желтых песчаных дюн. Они лежали неподвижно, словно кем-
то остановленные  много веков,  а может быть  и  тысячелетий назад.  В
ложбинах прятались от ветра  деревья,  чахлый кустарник и травы-одно-
летки иногда  вылезали на поверхность.  Ветер менял рябь на дюнах,  но
и эти изменения  были незначительны  и почти не улавливались  глазом
человека.
   Не смотря на то,  что вчера мы пол дня шли  по этому песчаному мас-
сиву, впечатление, которое он производил, казалось таким свежим, сло-
вно мы только что увидели его впервые.  И действительно, на дюны мо-
жно было смотреть бесконечно, как на пламя костра в ночи или на шум-
ный горный поток.
   По краю лога мы прошли до участка,  где наметили произвести раско-
пки.  Мы шли легко и свободно.  Нам было каждый раз как будто внове
подниматься на гребни и опускаться в ложбины, смотреть как по нетро-
нутой целине песков отпечатываются наши следы - на поверхности дюн
песок лежал более плотно  чем на уступе  и след наших рифленых подо-
шв четко отпечатывался словно на морском берегу.
   Склон дюны,  который  мы наметили  под  раскопки,  был  еще круче,
чем тот по которому мы поднимались от лагеря, и задернован. Раскапы-
вать его  было также  легко и приятно.  Лопату за лопатой отбрасывали
мы желтый  крупинчатый  песок,  метр за метром  углублялись  в склон
дюны. В стенках канавы одна за другой нам обнажались наклонные пла-
сты некогда сыпучих песков.  Они налегали друг на друга, образуя при-
чудливую, характерную только для дюн косую слоистость. Но вот лопа-
та вошла в песок,  а выбросила какую-то черную пылеватую массу.  На-      -7-
ше внимание удвоилось. Осторожно расчищая дно канавы, мы вскрыли
горизонт погребенных торфяников. Ниже их лежали серые пески, насы-
щенные органическими остатками,  а еще ниже вновь лежали пески, по-
хожие на те,  что мы раскапывали в канаве, но только значительно хуже
окатанные. Эти пески продолжались до самого дна лога.
   - Ну, Леша, - сказал я, - считай, что нам необыкновенно повезло. Ведь
погребенные почвы это надежное свидетельство того, что в процессе на-
копления песков был перерыв.  Тогда,  вероятно, была иная климатичес-
кая обстановка. На песках произрастала растительность. Какая? - на этот
вопрос нам ответят  специальные  спорово-пыльцевые  анализы,  а затем
климат, видимо, изменился и началось перевевание песков и формирова-
ние того  дюнного рельефа,  который мы имеем  возможность наблюдать
сейчас.
   Мы произвели опробование песков в канаве и тщательно задокументи-
ровали все увиденное,  а затем, ободренные удачей,  предприняли марш-
рут к подножью хребта Кодар, где лежали морены. Эти морены были вы-
двинуты в Чарскую котловину ледниками, спускавшимися с Кодарского
хребта, в приводораздельных участках которого еще и сейчас сохранили-
сь небольшие современные леднички.  На аэрофотоснимках  можно было
видеть отчетливые контуры морен, выдвинутых в котловину, и мне каза-
лось,  что они  налегают  на пески,  то есть что здесь,  у подножья хребта
Кодар,  мы встретим те самые взаимоотношения  ледниковых отложений
с песками, которые я надеялся встретить на Сюльбане близ Балбухты.
   Морена, к которой мы держали свой путь, была выдвинута в котловину
по узкому глубокому ущелью,  которым сейчас протекала  речка Средний
Сакукан. Некогда в ущелье Среднего Сакукана был рудник и от западной      -8-
оконечности  Урочища Пески  к нему вела довольно хорошо сохранивша-
яся дорога.  Рудник давно уже закрыли и дорога заросла высокой,  в рост
человека, травой,  гати на болотах местами подгнили, мостки через ручьи
казались ненадежными.  Но тем не менее, в нашем представлении это бы-
ла отличнейшая дорога, каких мы не видели еще  со времен нашего отъез-
да из поселка Муя.
   Дорога шла главным образом сосновым бором. Сосны стояли густо сом-
кнув  высокую крону,  но золотистые стволы  их отсвечивали солнечным
светом. И эта золотисто-коричневая кора стройных высоких сосен, и жел-
тый  песок дороги,  и синева неба,  висящая узкой полоской  над дорогой,
делали наш переход необычайно легким и радостным.
   Мы прошли пески,  снова, в который раз любуясь их удивительным, не-
повторимым ландшафтом пустыни, прошли сосновым бором и поднялись
на морену. В третий раз на протяжении этого короткого отрезка пути сме-
нился ландшафт.  Морена представляла собой скопление крупных холмов
и гряд, поросших лесом, местами заболоченных. То там, то тут стали появ-
ляться крупные валуны гранитов,  а когда мы углубились на значительное
расстояние от лобового уступа морены,  валуны уже почти сплошь покры-
вали ее поверхность.
   Дорога вела все дальше и дальше, петляя между холмами, поднимаясь на
гряды  и вот-вот  должна была  вывести уже  в ущелье.  Мы остановились.
Нам  было  достаточно.  Ведь мы искали  соотношений  морены с песками,
лежащими  южнее,  в центральной  части  котловины,  а здесь  и дальше к
ущелью не было ничего кроме  морены.  Мы раскопали ее.  Морена,  как и
на Сюльбане, была насыщена песком. Вот уже в который раз мы сталкива-     -9-
емся с подобным обстоятельством.  Песчаная  морена!  Не потому ли в ней
так много песка, что ледники, выдвигаясь в котловины или крупные доли-
ны подобные Сюльбанской,  захватывали лежащие в них пески? Но сущес-
твовало и другое мнение. Некоторые исследователи предполагали, что пес-
ки были вынесены из морен водами тающих ледников, а морены изначаль-
но были песчаные. Ответ можно было получить только обнаружив взаимо-
отношения песков и морен.
   Отобрав образцы из морены и произведя необходимые записи  мы трону-
лись в обратный путь.  На этот раз  мы шли медленнее,  тщательно вгляды-
ваясь в каждый ложок,  каждую промоинку  -  не обнаружатся ли там иско-
мые нами пески? Но нет, до самого края морены ничего интересного мы не
увидели.  Но, перед тем как снова выйти на пески, мы снова пересекли не-
большой лог, размывающий морену. Через лог был переброшен мостик, то-
лько по этой примете  можно было  его обнаружить,  настолько густо скло-
ны лога поросли деревьями и кустарником.  Когда мы проходили по напра-
влению к ущелью,  мы бегло осмотрели это место, но в зарослях ничего ин-
тересного не обнаружили.  Теперь, на обратном пути, мы решили осмотре-
ть лог более тщательно.  Только на этот раз мы решили осматривать не ск-
лоны,  а участок прилегающий к логу со стороны дороги.  И вот, когда мы
продрались сквозь густую и цепкую чащу кустарников, прямо перед собой
мы увидели крутой задернованный склон. Удар киркой и из под вывороче-
нной дерновины брызнул песок! Мы торопливо стали углублять расчистку.
Да,  на лопату все время ложился песок,  более тонкий, более мелкий и ме-
нее окатанный чем тот,  что мы видели в урочище, но тем не менее это бы-
ли те самые пески, которые мы столь долго и упорно искали.
   Мы поднялись вверх по склону. Последние сомнения рассеялись: на пес-  -10-
ках лежала морена. Мы расчистили их контакт, сфотографировали его, ото-
брали необходимые образцы... и тут только заметили, что солнце уже сади-
тся. А до нашего лагеря было довольно далеко. Но удача окрылила нас. На-
груженные образцами,  радостные  и довольные,  мы пустились в обратный
путь.  Знакомая дорога вывела нас на Пески.  Надвигались сумерки.  Пески
теряли свой ослепительный блеск,  серели  и казались еще более обширны-
ми,  еще более пустынными и безжизненными.  Мы шли молча, всматрива-
ясь в наши следы, шли усталые, но довольные.  А теснота сгущалась. В не-
бе проступили звезды.  Мы не боялись заблудиться, на песках это невозмо-
жно, но холодное дыхание пустыни,  ночной ветерок,  удручающая тишина
действовали все-таки угнетающе. Пустыня - не моя стихия. Должен призна-
ться, что ночью в тайге я чувствую себя гораздо спокойнее. Поэтому, когда
вдали мы разглядели  вершины деревьев,  поднимающиеся над краем знако-
мого нам лога, мы вздохнули с облегчением - дом был близко.
   Не спускаясь в лог  мы повернули и пошли вдоль него к тому уступу,  по
которому  поднимались  в первый день,  когда шли на раскопки песков.  И
вот,  с высоты дюнного гребня мы увидели желтое пятно костра.  Сверху, с
пятидесятиметровой  высоты Песков,  оно казалось  маленьким светлячком
среди окружающей  его тьмы.  Но для нас  это был  путеводный  маяк.  Мы
смело  и быстро спускались на его свет.  Песок сыпался у нас под ногами и
иногда, чтобы удержаться, приходилось делать немыслимые скачки.
   И вдруг громкий собачий лай, несущийся нам навстречу, и окрик:
   - Моряк! Назад!
   Моряк? Наших собак звали иначе. И голос человека чужой, незнакомый.
   Мы выходим к костру.  Около него сидит Алла и рядом с ней незнакомый  -11-
нам мужчина.  Он держит за загривок лохматого рыжего пса,  который всем
своим видом  как бы говорит:  не подпустить  вас к огню не моя воля,  но к
хозяину лучше не подходите.
   Мы рассматриваем нашего гостя. Он не молод. На нем телогрейка, теплые
штаны, сапоги. На голове шапка-ушанка. Видно, что человек отчетливо зна-
ет, что такое сибирские ночи.  Лицо у него простое, глаза спокойные. Обра-
щают на себя внимание черные немного свисающие усы. Мне почему-то он
кажется забравшимся  на Север украинцем,  но фамилия у него простая рус-
ская:
   - Королев.
   Он видимо рыбак и это ему принадлежит рыба,  сковородку которой Алла
нажарила к нашему приходу.  Пока на костре бурлит чайник, а мы очищаем
сковородку, завязывается разговор. Королев действительно рыбак.
   - Шел с Леприндо в Чару,  - говорит он, - да повстречал вас и решил зано-
чевать. Интересно спросить, откуда эти пески?
   Каждый раз, когда я слышал этот вопрос,  я чувствовал себя в затрудните-
льном положении.  Геологу приходится объяснять процессы и события, име-
ющие мало сказать вековую  - доисторическую давность.  Дерево может вы-
расти на глазах человека  и человек поверит в то,  что деревья растут,  даже
не наблюдая за их ростом. А поверит ли человек, если я скажу ему, что "рас-
тут" горы, течет лед, движутся пески?
   А как рассказать  людям,  что на месте  Чарской котловины  когда-то была
равнина, по которой текли могучие реки; что было время, когда земная пове-
рхность раскалывалась, как глиняная тарелка,  а отдельные куски ее, величи-
ной с добрый хребет,  опускались  и поднимались;  что в этих земных прова- 12
лах формировались обширные озера, вроде Байкала, а в озерах накапливали-
сь огромные толщи песков;  как объяснить процессы   разрушающие горные
цепи,  спускающиеся  воды  озер,  выводящие наружу то,  что когда-то было
под водой  или скрывалось глубоко в земных недрах;  как рассказать о деяте-
льности ветра,  перевивающего  многие тысячи лет  назад  эти пески и сфор-
мировавшего те причудливые формы, которые сейчас обращают на себя вни-
мание всякого путника, даже если он совершенно чужд пониманию природы.
   Но передо мной сидел  простой любознательный человек,  которого дейст-
вительно интересовали  те же вопросы,  что и меня.  Я рассказывал ему все,
что знал,  по возможности упрощая  и схематизируя свои представления.  И
может быть именно потому, что я рассказывал историю песков непосвящен-
ному постороннему, но любознательному человеку, у меня у самого выкрис-
таллизовывались  наиболее простые и наиболее  четкие представления,  сое-
динились воедино факты.
   - Уже давно, - рассказывал уму я, - люди обратили внимание на то, что пе-
ски лежат  во многих впадинах  Забайкалья.  Они описаны в Муйской котло-
вине, Баргузинской, Тункинской, Ципинской, Верхне-Ангарской.  Пески ле-
жат  и к востоку от нее  в бассейне реки Олекмы,  и к северу  в долине реки
Лены.  Ни у кого не возникало сомнений в том,  что пески отложились одно-
временно и в каких-то общих сходных условиях. Но когда и какие силы при-
нимали участие в их формировании оставалось неясным.  Нам кажется,  что
прав был  один  из крупнейших  исследователей  Азии  академик  Владимир
Афанасьевич Обручев, который высказал предположение, что некогда здесь
существовала обширная озерная страна и что пески озерного происхождения. -13-
   - А потом,  - рассказывал я,  - произошли крупные перемены в климате ст-
раны.  Общее похолодание,  захватившее  всю северную часть нашей плане-
ты, и поднятие крупных глыб земли на высоту до трех тысяч метров над уро-
внем моря привели  к образованию на территории Забайкалья  крупных лед-
ников.  Они зарождались высоко в горах,  но по мере накопления льда спус-
кались все ниже и ниже, гигантскими белыми щупальцами спрута выползая
в котловины. Здесь они захватывали лежащие у подножья гор пески, а нере-
дко и перекрывали их,  так как глетчерный лед,  по существующим в приро-
де законам,  ломает и крошит наиболее твердые,  сопротивляющиеся напору
льда породы и обтекает мягкие податливые.
   А потом ледники снова отступили в горы, растаяли, а на их месте остались
груды камней и песка, вынесенные с гор или захваченных ледником по пути
своего движения.
   - Значит здесь изначально было озеро, - подвел итог Королев.
   - Да,  - подтвердил я.  - Первоначально было озеро.  Потом воды прорвали
окружающую их цепь гор и озеро осушилось.  А связанные с ледниками вет-
ры перевеяли поверхность песков.
   - А когда здесь жили люди? - снова спросил Королев.
   - Люди?
   - Да. Ведь на песках жили древние люди.
   - Кто это Вам сказал?
   - Тут прилетали на вертолете из Московской экспедиции, также вот пески
осматривали. Они и нашли. Стоянка, говорят, была древнего человека. Кре-
мневые палочки нашли, тоненькие, трехгранные...
   - Нуклеусы?
   - Не знаю, только много их было этих палочек. Еще черепки посуды. Сам -14-
видел.
   Я даже встал от волнения.
   Нуклеусы - это остатки кремневых обломков, из которых в каменном веке
отбивались  или отжимались  пластины  для изготовления каменных орудий.
Если тут же были черепки посуды, значит это конец каменного века, так на-
зываемый неолит.
   - А Вы не знаете, где они были найдены?
   - На песках. А точно не могу сказать...
   Королев сам не подозревал  какой важности он сейчас сделал мне сообще-
ние.  Неолитическая стоянка на песках свидетельствовала,  что их перевева-
ние кончилось по крайней мере 4-5 тысяч лет назад, то есть вместе с оконча-
нием  ледникового периода. Пробы,  которые мы взяли  из погребенных тор-
фяников,  после соответствующей обработки  в лаборатории,  позволят нам
определить время, когда начался последний этап перевевания.  Вот если бы
еще в нижних песках найти какие-нибудь следы,  указывающие на их возра-
ст, загадку урочища Пески можно было бы считать решенной полностью.
   Было досадно,  конечно, что неолитическую стоянку обнаружили не мы, а
другие,  но поскольку эти люди были из нашей экспедиции,  я мог расчиты-
вать по приезде в Москву,  а быть может и в Чару, получить все интересую-
щие меня материалы и сведения. Значит, скорее в Чару!
   Костер уже прогорел,  Алла давно ушла спать,  пора было ложиться и нам.
И мы тоже разошлись по нашим палаткам, договорившись, что завтра утром
выйдем вместе.  И хотя  я сильно  устал  и заснул  быстро,  едва коснувшись
головой  спального  мешка,  и спал крепко,  я помню,  что меня не покидало
счастливое чувство удачи, которую нам принесли Забайкальские Кара-Кумы.
                . . .