Все еще будет

  19 августа были вывешены списки принятых в институт, а 20-го, на собрании, им объяснили, что они еще не студенты – студентами они станут после того, как отработают положенный срок в колхозе.  Пять дней было дано на то, чтобы устроиться в общежитии и съездить домой за одеждой для сельхоз работ. И вот 25-го августа веселая галдящая толпа студентов с рюкзаками за плечами заполнила кузовы бортовых машин и с шутками и песнями отправилась на сбор картофеля в окрестные колхозы.

  Ира была домашней городской девочкой. Картошки ее родители не сажали, осенью покупали так, чтобы хватило на всю зиму и загружали в погреб.  На картошку она ехала впервые и, конечно, волновалась: справится ли? У Иры, как и у всех, в рюкзаке была матрасовка, на ногах – резиновые сапоги, а на плечах – ватная фуфайка. В машине она  сидела рядом с высокой красивой девочкой Наташей. Наташа  была старше Иры.  Пока ехали, она успела ей рассказать, что уже училась в вузе – в Тбилисском университете, на филфаке  Тбилисского университета, куда поступить было очень трудно. Но Наташа поступила, проучилась на все пятерки четыре года и окончательно поняла, что хочет связать свою жизнь с медициной. Ей очень неохотно  отдали документы, вызывали даже к ректору,  ректор говорил, что с ее уходом университет теряет лучшую студентку. Папа с мамой тоже были в ужасе, но Наташа все же настояла на своем. Поскольку поступить в мединститут в Тбилиси нереально, она приехала сюда, хотя жить в провинции, конечно, не привыкла.
 
  В деревне их селили в избах колхозников по двое. Возможно, в других домах студентов встречали иначе, но их хозяйка была очень недовольна появлением квартирантов.
- Мне их ложить некуда, - сказала она сердито. – И одеял у меня для них не припасено.
В конце долгой дискуссии с председателем, расселяющим студентов, она сердито кинула оробевшим девочкам две подушки в цветастых несвежих наволочках и сказала, обращаясь не к ним, а к председателю:
- Матрасовку пусть листьями набьют, их уже полно нападало, а укроются фуфайками, у меня в избе тепло, не замерзнут.

- Как ты думаешь, почему она так нелюбезно? – спросила Ира у Наташи, когда они собирали желтые листья для устройства постелей. – Ведь мы помогать им приехали, я думала, они обрадуются.
- Ну, что ты хочешь? - хмыкнула Наташа. – Деревенщина неотесанная.
Ира промолчала, но в душе не могла согласиться с новой подругой. Воспитанная на классической литературе, она точно знала, что простые деревенские люди благороднее и честнее городских интеллигентов. Иру очень смущала несвежая наволочка, она хотела положить на нее сверху чистое полотенце, но побоялась обидеть хозяйку.

  Утром в тех же бортовых машинах ребят повезли в поле, где они собирали картошку, выкопанную комбайном. Иру удивило, что на поле совсем не было колхозников, но она быстро нашла ответ: «Раз здесь студенты, то колхозники работают в других местах». На поле девочки собирали картошку в ведра, а мальчики носили и ссыпали ее в большую кучу. Норма оказалась большой, уже через час у Иры, не привыкшей к физической работе, заломило спину, застучало в висках. Но все девочки продолжали работать, и Ира тоже не разгибалась, изо всех сил стараясь не отставать от других. Когда же стало невмоготу, она сделала перерыв и невольно увидела, как работает идущая рядом с ней Наташа: Наташа двигалась быстро, она собирала только те картофелины, которые лежали на поверхности, не трогая тех, что были присыпаны землей.
- Наташа, что ты делаешь? – возмутилась Ира. – Ведь так половина останется в земле.
Наташа разогнулась, потерла уставшую поясницу:
- Ты что, вчера родилась? Посмотри, все так делают. Иначе эту чертову норму никогда не выработаешь. Ты же слышала, председатель сказал, что пока все не уберем, домой не поедем. Я, между прочим, учиться ехала, а не картошку убирать.
- Я согласна, но ведь мы должны помочь…
- Помочь? Кому? Ирочка, проснись! Где они, те, кому мы помогаем? Ты хоть знаешь, что наша хозяйка со своим сыночком с утра в город на базар отправились?
Нет, этого Ира не знала, но все-таки она старалась убирать как можно тщательнее, поэтому отстала от всех и выслушала много упреков, когда девочки, дойдя до конца своей полоски, развернулись и пошли ей навстречу.

  Вечером студенты собрались «на толчок» - утоптанную ногами площадку на краю деревни. Там Валера Васильченко (будущий комсорг их курса) играл на гитаре, пел «под Высоцкого», а Гоша Петров принес баян, и все танцевали под его музыку. Ира на «толчок» не пошла: устала за день, болела спина да и настроения не было. А Наташа вернулась возбужденная, радостная. Сообщила, что она пела с Валерой и очень много танцевала.
- Представляешь, я была просто нарасхват, все мальчишки были у моих ног. А Пашка Высоковский, тот просто в меня влюбился. Помнишь, такой высокий блондин, на прибалта похож. Ну, как ты не помнишь, он на поле все время у меня картошку забирал!
Нет, Ира не помнила Пашку: она на поле была озабочена только своей работой.
В последующие дни Павел продолжал ухаживать за Наташей, и вскоре об их романе знали уже все студенты.
- Понимаешь, - объяснила Наташа Ире, - мое сердце сейчас свободно. Мне много пришлось пережить, а так хочется просто любви.

  И она поведала Ире полные трагизма истории. За ней ухаживали два молодых человека, друзья, оба летчики, Женя и Боря. Она не могла решить, кому отдать предпочтение, а ни один из них не хотел уступать ее другому. Поэтому они всюду ходили втроем. Иногда это доходило до смешного. Так однажды, стоя в фойе кинотеатра перед началом сеанса, Наташа попросила купить ей шоколадку. В буфет пошли оба, так как уйти кому-то одному значило оставить любимую девушку на время с соперником, а это было бы нечестно. Итак, Наташа осталась одна, и в это время к ней подошел пьяный. А надо сказать, что Наташа ужасно боится пьяных. Поэтому при его приближении она просто упала в обморок.
- Представляешь, какое чувство вины они испытали, когда увидели меня лежащей без сознания!
Нет, такого Ира даже представить себе не могла, а Наташа продолжала свой рассказ. Она пришла в себя, съела шоколадку, простила незадачливых кавалеров, а дальше жизнь все решила вместо нее. Оказывается, ей так и не пришлось делать выбор, так как молодые люди разбились в самолете.
- Оба? – ахнула Ира. – Оба самолета разбились?
- Да нет! Они летали на одном. Просто в одном полете Борька был первым пилотом, а Женька – вторым, а в следующем – наоборот. Я, когда узнала, плакала, а мама мне сказала: «Бог отвел от тебя беду. А то была бы теперь вдовой».

  Потом за Наташей ухаживал старший лейтенант, который служил вместе с ее папой-полковником. Тогда мама сказала Наташе: «Чтобы стать женой полковника, нужно выходить замуж за лейтенанта». Возможно, Наташа и вышла бы за этого лейтенанта, но, когда мама пригласила его с ними пообедать, он стал хлебным мякишем собирать остатки соуса с тарелки. Папа был ужасно шокирован, такого дурного тона он вынести не смог и сказал, что никогда не даст согласия на их брак. Бедный лейтенант очень страдал и даже пытался застрелиться, но, к счастью, неудачно. После этого его комиссовали из армии, а папа сказал: «Видишь, я был прав: он слабак и ничтожество, я человека сразу вижу».
Был еще молодой врач Виктор, высокий и стройный красавец, который оперировал у Наташи аппендицит. Дело уже шло к свадьбе, когда выяснилось, что он скрыл свою прошлую женитьбу и развод, а обмана Наташа не прощает, поскольку сама никогда и никого не обманывает. Виктор стоял на коленях, умолял его простить, но Наташа осталась тверда.

  Ира слушала рассказы подруги с интересом. Ее собственный любовный опыт ограничивался дружбой с мальчишкой из параллельного класса, который поступил в Политехнический институт и сейчас тоже был в колхозе.

  Постепенно Ира втянулась в работу, стала меньше уставать и иногда вместе с Наташей ходила на танцы. Несколько раз ее приглашал Валера, однажды он пошел ее проводить до дома, а возле дома сказал:
- Давай с тобой встречаться и в городе. Ты мне очень понравилась.
Ира смутилась:
- Валера, ты хороший, но у меня есть парень, мы дружим уже почти год.
- Ну что ж! Значит, ему повезло!

  Наташа танцевала, в основном, с Павлом. После танцев Ира шла домой, а Наташа еще долго гуляла с Пашей, вызывая недовольство хозяйки поздними приходами.

  Наступил сентябрь. Хозяйский сын ходил в школу, и хозяйка теперь ездила в город на базар одна. Однажды, когда Наташи не было дома, она пригласила Иру попить с ней чаю со свежим вареньем.
- Много не варю,- сказала она, ставя на стол пол-литровую баночку душистого малинового лакомства. – Все на базар вожу, иначе не прожить. В колхозе давно денег не платят, а ведь надо и поесть, и одеться. Вас вот пригнали, вы же «за так» работаете, а мы бы возмущаться стали, оплаты потребовали. А платить-то все равно нечем. Вот и живем с огорода. Витьке бы уроки делать, а он подсолнухи лущит, чтоб я семечки продавала.

  До окончания уборки было еще далеко, но уже пошли дожди, сапоги вязли в грязи, а по утрам земля серебрилась от инея. Студенты ждали, что их вот-вот отправят в город.
- А кто же уберет остальную картошку? – озаботилась Ира и услышала равнодушный ответ:
- Да никто. Под снег уйдет.

  Ира почему-то вспомнила давно забытую историю из детства. Она была председателем совета отряда, когда вожатая предложила пионерам их класса  написать историю коллективизации в Кузбассе.  Ире очень понравилась эта идея, и в первое же воскресенье они с подружкой отправились в деревню. Там они долго бродили по пустынным улицам, расспрашивая редких встречных, где можно найти первых колхозников. Наконец, им указали на избу некоего Ивана Силантича, который «должен помнить». Иван Силантич оказался сгорбленным беззубым старичком. Он долго не мог понять, чего хотят от него эти две странные девочки, а потом, поняв, сказал:
- Да что тут рассказывать? Собрали нас в клубе и говорят: так, мол, и так, записывайтесь, значит, в колхоз. Кто не запишется, того раскулачат, все отберут, а самих, значит, вышлют куда-то в Казахстан. Куды было деваться? Записались.
- А кулаки? Они мешали вступать в колхозы?- с надеждой спросила Ира.- Ставили палки в колеса?
- Да какие у нас кулаки?- удивился старик. Земли всем хватало, ну, кто не лодырь, не пил горькую, все хорошо жили. Это уж потом, когда все отобрали да в колхозы свели, вот тут-то хуже стало. Тогда и кулаками объявили, кто лучше других жил. Сказывали, из города приказ был, чтобы, значит, сколько-то обязательно кулаков по каждой деревне выселить. Вот и у нас выселяли. А что с имя потом стало, никто не знает.

  Ира поспешила поблагодарить своего собеседника и уйти.  На этом ее работа по написанию истории коллективизации закончилась. Она была потрясена этой беседой настолько, что никому о ней не рассказала, даже маме, и постаралась поскорее забыть, как что-то неправильное и ненужное. А вот сейчас почему-то вспомнилось…

  Перед самым их возвращением в город Наташа сообщила Ире, что они с Пашкой решили пожениться. Ира была крайне удивлена этой новостью.
- Наташа, так скоро?! А что скажет твоя мама? А его мама знает?
- Ну, откуда же мамы могут знать, если мы сами только что узнали? Приедем в город – и скажем по телефону. Конечно, никакой свадьбы не будет, просто зарегистрируемся, и все.
- А вдруг твои родители будут против? Помнишь, как папа с тем лейтенантом?
- Ну, что ты сравниваешь? Паша из очень культурной, интеллигентной семьи. Он понравится моим родителям.

  По возвращении Ира как местная жительница помогла Наташе и Павлу найти квартиру. Это было очень непросто: квартир в собственности тогда не было, лишней площади практически никто не имел. Пожалуй, то, что нашла Ира, было не таким уж удачным вариантом, но другого не представилось. Молодым была выделена комната в трехкомнатной квартире, где жила многодетная семья, причем самый младший из детей был умственно отсталым.
- Ну, что мама? Как она отреагировала? – спросила Ира.
- Ну как… Поплакала в трубку и пожелала нам счастья. Пашке сказала: «Ты же смотри не обижай мою дочь!»
- А его мама? – не унималась Ира. - А как она?
- Его мама только сказала: «Надеюсь, что ты выбрал достойную девочку!»

  Время шло. Учеба в мединституте требовала много времени, да еще мальчик из параллельного класса звал то в кино, то погулять. Ира чувствовала, что он нравится ей все больше. Занятая своими делами и своими чувствами, Ира теперь видела Наташу только на лекциях, а поговорить все как-то не получалось.

  Однажды, проходя мимо дома, где они снимали квартиру, Ира увидела Павла. Он дразнил Сашу – дебильного сына своей хозяйки. Протягивал ему шоколадку, а когда Саша пытался ее взять, быстро прятал в карман и показывал пустую ладонь. Саша начинал плакать, тогда Павел повторял свой фокус снова. Заметив Иру, он смутился и быстро отдал шоколадку мальчику. Ира прошла мимо, не поздоровавшись.

  А еще через два месяца Наташа сказала ей, что они с Пашей разводятся.
- Понимаешь, он оказался настоящим садистом. Он даже бил меня. У меня до сих пор синяки от его пальцев.
Ира посочувствовала подруге и не стала рассказывать ей о виденной сцене. Но когда она сказала девочке с их курса, что Наташа с Павлом разводятся, та откровенно рассмеялась:
- Ой, держите меня, разводятся!  Они и женатыми-то не были, чтоб разводиться. Да Наташка хоть с кем жить будет, лишь бы не одной. Она из тех женщин, что без мужчины дня прожить не могут.

  Очень не понравился Ире этот разговор. Но еще меньше понравился ей разговор с Наташей, который состоялся примерно через месяц.
- Поздравь меня, - радостно кинулась к ней Наташа. - Я замуж выхожу. За Диму. Он лаборант на кафедре анатомии, фельдшер, учится на вечернем, через два месяца у него госы, и все – врач! Ко мне относится просто идеально. Свадьбы, конечно, не будет, просто зарегистрируемся, и все. Ну, мама, конечно…
- Поплакала в трубку и пожелала вам счастья,- продолжила за Наташу Ира. - А Диме сказала: «Ты же смотри не обижай мою дочь!»
- Откуда ты знаешь? –удивилась Наташа.
- Да я даже знаю, что сказала Димина мама. Но не буду повторять. Я желаю тебе счастья.

  В институте к Ире подошел Валера, комсорг курса.
- Ты знаешь, в комитет пришла анонимка, по-моему, от бывшей любовницы Димы, ну, этого, с анатомии. Просят разобраться с аморальным поведением Наташи. Как думаешь, стоит дать ход?
- Ты с ума сошел? Еще не хватало анонимки разбирать! Она что – у кого-то мужа отбила? Чью-то семью разрушила? Просто кому-то завидно, что за ней так много парней ухаживает.
Валера грустно и внимательно посмотрел на Иру.
- Завидовать можно тебе: у тебя есть парень, вы друг друга любите, и никто вам больше не нужен.

  Валера ушел, а Ира задумалась. Она привыкла к своему Андрею, скучала, если долго его не видела, с удовольствием ходила с ним в кино и в театр, рассказывала ему о своих занятиях, о своих подругах. Но любовь ли это?  Как-то все уж очень спокойно, буднично. Вот у Наташи… Из-за нее и стрелялись, и на коленях стояли. И не какие-нибудь мальчишки, а взрослые серьезные мужчины.
Незаметно закончился семестр, началась сессия. Ира и Наташа учились в разных группах, расписание экзаменов у них не совпадало, и они долго не виделись. А когда встретились после последнего экзамена, обрадовались друг другу. Наташа  собиралась ехать домой на каникулы.
    - Представляешь, как я соскучилась! Четыре месяца маму не видела.
- Вы с Димой едете?- спросила Ира.
- Ты что – с Димой? Знаешь, он какой подлец оказался? Сдал последний экзамен, получил диплом и свалил к своей мамочке, как будто меня вообще нет. У вечерников ведь нет распределения, он сказал, что там будет работать, а с анатомии уволился. Так что домой я еду одна. Кстати, Ирочка, можно я сегодня у тебя переночую? А то ведь комната в общежитии была на Диму, вчера комендант приходила: «съезжай да съезжай», а у меня билет домой только на завтра.

  Ирина мама не удивилась появлению у них Наташи: у Иры часто ночевали однокурсницы. То кого-то выселили с квартиры, то ожидалась проверка в общежитии, а там всегда кто-нибудь жил нелегально.
 
  Вечером, лежа в постели, в темноте, Ира вдруг услышала, что Наташа плачет.
- Наташа, ты что? Что-то случилось? Ты из-за Димы? Сама же сказала, что он подлец. Стоит ли о нем плакать?
- Ирка, прости, я все тебе наврала. Все, с самого начала. И папы полковника у меня нет, и вообще никакого папы. Мама меня одна растила. Она медсестра, в поликлинике работает. И ни в каком я университете я не училась, а работала  в регистратуре  в той же поликлинике и каждый год пыталась поступить в мед, да разве в Тбилиси с нашими деньгами поступишь! Вот я все годы деньги копила, ведь в другом городе меня учить маме не по силам. А у вас сразу поступила, я ведь не дура, и в школе хорошо училась. И никаких Женьки с Борькой у меня не было. Нет, ты не думай, парни, конечно, были, но никто ни разу не позвал в загс. Ирочка, мне ведь уже 23, все ровесницы замужем. И мне так хочется настоящей семьи, дома, чтобы все по-хорошему, не так, как у моей мамы. Я ведь все умею: и сварить, и испечь, шью, вышиваю, вяжу так, что от фабричного не отличить. И собой вроде недурна. Ну, скажи, что им еще надо?

  Что могла ответить ей Ира? Она вдруг почувствовала себя старше и мудрее Наташи. Стало ее очень жалко. Она обняла подругу.
- Не надо спешить, Наташенька, все в твоей жизни еще будет.