17-71

Эта необычная история произошла 4 года назад, когда наша семья переехала в новый дом. Позже Вы поймёте, почему я решился рассказать о ней только сейчас. Мне тогда было 13 лет, а моей старшей сестре Дженни столько же, сколько мне сейчас — 17. Папа купил этот небольшой двухэтажный дом по сходной цене на одном аукционе. Его предыдущий хозяин — какой-то старикан — в то время жил в доме престарелых и дом ему был не нужен. Дети этого старикана, вроде как, уехали в другую страну, и он решил, что лучше получить наличные, чем иметь в собственности недвижимость, которую всё равно никто не собирался унаследовать.
Переезд для всех нас не был чем-то неожиданным: частая смена мест жительства в нашей семье — обычное дело. Это всё папина работа геодезиста. Ему говорят «нужно ехать туда-то» и он едет. Всё бы ничего, но с собой он всегда берёт нас. Правда, в этот раз всё было немного сложнее: отцу дали повышение, и теперь его разъездам пришел конец. Вот только главный офис компании «ГеоГерр» в которой он работал, был в другом городе. Так мы и оказались в Геррвиле.
Милый городок: его центральная часть была образцом современного мегаполиса — крупные супермаркеты, огни ночных клубов, небоскрёбы различных фирм и компаний; а окраина была спальным районом, почти полностью состоявшем из небольших частных домов, один из которых папа и купил.
Едва забежав в дом, я сразу же отправился на чердак. Приятели рассказывали мне, что там от старых хозяев всегда остаётся всякое барахло, среди которого могло быть что-то ценное. Так, один мой товарищ однажды обнаружил у себя на чердаке мешочек со старинными монетами, а потом перед всем классом хвастался. На чердаке же нашего нового дома не было, с первого взгляда, ничего примечательного, только маленькая картонная коробочка, стоявшая в дальнем углу. А так, только пыль и пустота. Было ощущения, что я зашел в амбар, где хранят картофель, а там лишь одна картофелина в уголке лежит, да и та уже гнилая. В то время мне жутко хотелось испытать побольше всего интересного и необычного и я искал приключения везде, где только мог.
– Ну, вот же неудача, - грустно выдохнул я, подойдя к единственной достопримечательности на чердаке. - Ну, хоть в этой коробке покопаюсь.
В этот момент с первого этажа раздался голос отца:
– Дети, вы куда исчезли?
– Я на кухне, пап! –  откликнулась сестра.
– А где Браен? –  поинтересовалась мама?
Мебель в дом еще не привезли, поэтому акустика внутри была просто великолепная, и я прекрасно всё слышал. Однако отзываться я не собирался: зачем всё упрощать? Пусть поищут. Что уж греха таить, в 13-ть лет я был жутким врединой.
– Браен! Где ты спрятался, бездельник? – это Джейн пыталась до меня докричаться.
Признаюсь, мне нравилось быть в центре внимания, но я решил больше не отвлекаться на крики снизу и, высыпав на пол содержимое найденной коробки, стал его рассматривать. Внутри оказалось совсем немного вещей: старый фотоальбом, курительная трубка из слоновой кости, несколько книг и пара морально устаревших аудиокассет.
– Вот это, вроде, ничего экспонат! –  сказал я, подняв с пола трубку. –  Может даже ценный! А вот остальное не вдохновляет.
Я сунул свой «экспонат» в карман и принялся за прочий хлам, а именно, за книги. Не очень-то старое издание библии, «Над пропастью во ржи», «20000 лье под водой» и единственная заинтересовавшая меня книга - «Дракула» Брэма Стокера. Далее я перешел было к фотоальбому, но тут на лестнице, ведущей на чердак, раздались чьи-то резкие шаги.
– Кажется, меня нашли. –  немного расстроился я.
– Браен! Все с ног сбились, тебя ищут, а ты тут прячешься! –  Дженни была рассержена. – Выпороть бы тебя!
– Я не прячусь. Просто не слышал, как вы меня звали, –  соврал я.
Пропустив мои слова мимо ушей, сестра продолжила:
– Что ты вообще тут делаешь?
– Смотрю, что осталось от предыдущих хозяев.
– Вот как? - Дженни явно заинтересовалась. –  И что высмотрел?
– Только это. – я указал на вещи, лежащие на полу.
– Интересненько, - сестра наклонилась и подняла с пола две кассеты. –  «Элвис Престли», – прочитала она на одной, а затем замолчала. Я же тем временем успел открыть альбом и увидеть первое фото — маленький мальчик стоит между двух взрослых (видимо родителей). Внизу была подпись - «7 лет».
– Браен, смотри! –  Джени показала мне вторую аудиокассету. –  Как тебе?
Я оторвался от просмотра фото и посмотрел на кассету. На этом маленьком кусочке пластмассы с магнитной лентой внутри, была наклеена бумажка с надписью.
– «Послушай меня!» –  прочёл я. –  Что это значит?
– Это значит, что на этой кассете записано какое-то послание! – Сделала вывод сестра и в её глазах появился нездоровый блеск: что ни говори, все в нашей семье любили приключения. – Давай послушаем?
– У нас нет магнитофона, –  посетовал я.
– В низу я видела магнитофон, оставшийся от прошлых хозяев. Ну что?!
– Отлично! А папа с мамой?
– Они будут разбираться с вещами еще долго. Тем более, мебель с минуты на минуту привезут. Так что запрёмся в моей комнате и послушаем.
Стараясь издавать как можно меньше звуков, мы спустились на первый этаж. Там я показался родителям и сказал, что я всё время был рядом, а они меня в упор не замечали, еще сказал, что устал и пойду на второй этаж к себе в комнату. Может, даже вздремну.
– Ладно, беги, засоня, –  папа потрепал меня по плечу.– Ближе к ужину мы тебя позовём.
И пока я отвлекал своим появлением родителей, Дженни, стащила магнитофон с полки в гостиной и отнесла его к себе в комнату. Через минуту туда подтянулся и я.
– Ты умеешь им пользоваться? –  спросил я.
– Вот ведь дитя технологий, –  усмехнулась сестра. –  Я родилась, когда магнитофоны были довольно популярны и естественно знаю, как он работает.
Она подключила прибор к электросети, вставила кассету и нажала на какую-то кнопку.
– Ну что? – прошептал я.
– Сейчас.
На записи были слышны только тихие помехи. Затаив дыхание мы ждали почти минуту. И только когда Дженни уже потянулась к кнопке выключения, из динамиков раздался хриплый голос, похожий на голос древнего старика:
– Меня слышно?
Прислушавшись, я убедился — точно старик.
– Что бы там ни было, дослушаем до конца, - строго сказала сестра, и мы оба замолчали. А голос на записи начал вещать.

– Здравствуйте. Я не знаю, кто будет слушать эту запись, поэтому приветствую вас именно так. Вы один или вас несколько? Вы молоды или же нет? В любом случае не поздороваться вообще — дурной тон.
Итак, я хочу вам рассказать кое-что, но только не знаю с чего начать. Наверное, все рассказчики с этим сталкиваются. Что же, начну с того, что должно быть понятно всем. С анкеты. Да, именно с анкеты. Люди сталкиваются с ними довольно часто, притом независимо от возраста. В школе или институте, при приёме на работу или при вступлении в какую-нибудь организацию нас просят коротко изложить самую важную информацию о себе. Выглядит это примерно так: «Я Сьюзан. Мне 14. Я учусь в восьмом классе...», или «Меня зовут Кристиан Фран. Мне 37 лет. Я работаю бухгалтером. Имею диплом о высшем экономическом образовании...», или так: «Я — Дженни - семнадцатилетняя студентка колледжа...». - Мы с сестрой только молча переглянулись. - Короче говоря, как-то так. И ведь сообщить всё это о себе не является какой-то сверхсложной задачей, верно? Вот и я так думал, пока мне в школе (хотя может быть и в доме престарелых) мне не выдали простейшую анкету. Я начал её заполнять: «Меня зовут Янг Олдмэн. Мне...», и вдруг я осознал, что не могу точно сказать сколь мне лет. Точнее, я был уверен, что мне 17. Так же как и был уверен, что мне 71. Представьте себе состояние любого человека (что старика, что подростка) оказавшегося в подобной ситуации. Представили? Признаюсь, я никогда еще не испытывал подобного шока. Заглянул было в паспорт, но он лишь показал мне год моего рождения и весьма сомнительную фотографию, с которой на меня при разных ракурсах смотрело то сморщенное, как курага, лицо старика, то лицо слишком уж юного парня. И оба лица были моими. Попытался спросить у сидящего рядом, какой сейчас год, но, увы, каждое моё ухо услышало свой ответ. Пребывая словно в каком-то тумане неизвестности, я отложил анкету, поднялся с места и побрёл домой. Никому не удалось меня остановить: ни учителю, ни сиделке, что присматривала за мной в доме престарелых. Дойдя до автобусной остановки, я вдруг решил, что ехать домой — не самая лучшая идея.
– Фрэд! – вспомнил я своего лучшего друга. – Он должен помочь мне во всём этом разобраться.
Я стоял на остановке около десяти минут, прежде чем подъехал нужный мне автобус: девятый, что отвезёт меня в дом, где Фрэд живёт с родителями с трёх лет, и двадцать пятый, что доставит меня в дом, который пару лет назад Фрэду купила дочь.
В автобусе давка: яблоку негде упасть. Какой-то учтивый господин лет сорока уступил мне место, я же ухитрившись сесть, никому не уступлю — молодым везде дорога. Да что там — я просто наглость во плоти. Снимаю шляпу. Откуда у меня шляпа? Оттуда же откуда и кепка. Сняв головной убор, я нервно мну его в руках.
– Ну и денёк. А еще вчера, всё было так замечательно, – прошептал я и попытался вспомнить, а что же, собственно говоря, было вчера.
Вчера был мой день рождения! Вот только мне исполнялось 17 или 71? А до этого мне было 16 или 70? Не помню. Объявили мою остановку. Я, насколько это было возможно, быстро дошагал до дома Фрэда и позвонил в дверной звонок. Пришлось немного подождать, и эти минуты ожидания показались вечностью. Я знал почему друг так неспешно подходит к двери: во-первых, его комната на втором этаже и он долго спускается (его родителей -трудоголиков нет дома), и во-вторых, после инсульта перенесённого им в 65 лет ему очень тяжело ходить.
– Ну вот. Опять ты! –  Вместо приветствия произнёс Фрэд. Глядя на друга, я видел его одновременно и школьником и старой развалиной. Словно бы два кадра фотоплёнки соединили в один.
– Привет, что ли. – промямлил я.
– Проходи, чего встал? – пригласил друг и я вошел.
Мы уселись в гостиной, и я рассказал ему ситуацию, в которой оказался.
– Маразм подкрался незаметно, –  язвительно сказал в ответ на мою речь Фрэд. –  Давай-ка лучше покурим.
Набив трубки табаком и папиросы, чем-то менее законным, мы затянулись. Выпуская дым в окно, мой лучший друг выглядел очень забавно: как всегда растрёпанные волосы, мятая одежда, очки.
– А может, ты правда умом тронулся? Ну, мне-то ответь, сколько тебе лет?
Я ответил, но мой голос произнёс одновременно два ответа.
– Ну вот. Всё верно, – заключил Фрэд.
– Всё гениальное просто, – я еще раз затянулся дымом и решил, что тут даже он мне не поможет, но возможно, поможет алкоголь.
– Фрэд, есть что выпить?
– Точно маразм. Ты еще, наверное, не отошел от вчерашнего празднования. Иди домой и проспись.
– А это мысль, – решил я и отправился восвояси.
Уснуть удалось почти сразу. И почти сразу же я стал участником чудесного театрализованного действа, развернувшегося в моём сновидении.
На сцене, настолько огромной, что и края её не видно, стоял молодой я и смотрел в зеркало.
– Быть или не быть? – вопрошало у меня моё отражение. – А если уж быть, то где, и, что не менее важно, когда? Кто знает ответы на все вопросы, тот не может ответить ни на один.
Отражение моё продолжало рассуждать о вопросах настолько глубинных и вечных, что ни семнадцатилетнему, ни старику было не понять суть сказанного. И с каждым произнесённым словом отражение становилось все старше и старше. Когда моя бестелесная копия закончила свой монолог, на меня смотрел белый скелет. Я в ужасе схватился руками за лицо и услышал удар костей о кости, а затем фаланги моих пальцев посыпались на сцену.
– Я не хочу умирать! – прокричал я, но голоса своего не услышал. Откуда-то сзади донёсся звук шагов. Я обернулся: тело снова стало обычным, но только старым. По сцене в мою сторону шагал мужчина, одетый в белый фрак. Только одно смущало в его безупречном наряде — пятно крови, проступающее на белой шелковой рубахе в том месте, где находится сердце.
– Доброго времени суток, – поздоровался мужчина во фраке. – Меня зовут Самирель. И у меня та же проблема с возрастом, что и у Вас. Возможно, мне уже целая вечность, ведь я существую от начала времён. Но вполне вероятно, что я существую всего полторы минуты — ровно столько Вы меня видите.
– Зачем?
– Вы сами этого хотели, Янг.
– Да ну?! - я удивился.
– Всё просто: дважды за всю свою жизнь на день рождения вы загадали одно и то же желание. И вот оно и исполняется. Только, в несколько искаженной форме, – пояснил Самирель.
– Не помню, чтобы я что-то загадывал. Да и торта у меня не было и свечей.
Собеседник рассмеялся.
– Атрибуты тут не причём. Ну же вспомните: сидя на крыше с Самантой, вы целовались и ты - Янг сказал, что здорово было бы жить вечно. Много позже стоя у её могилы, Вы сказали то же самое.
– Значит, мне все-таки 71, – сделал я вывод.
– Не совсем, –  Самирель расплылся в улыбке. – Ведь желание исполнилось именно тогда, когда Вы впервые его загадали. Это сложно понять обычным человеческим разумом, но сейчас Вы в своеобразной петле пространства-времени. Из неё так просто не выбраться. Если ты захочешь это сделать, я тебе помогу. Правда всё имеет свою цену.
– Я уже хочу выбраться. И готов заплатить. Давай, прекращай всё это, –  прикрикнул я, но собеседник только еще шире улыбнулся и я заметил, что его белый фрак уже полностью окрасился в красный от крови.
– Пока твоё желание не очень сильно. Но как почувствуешь, что оно усилилось — просто призови меня, – и мужчина превратился в миллионы красных бабочек, которые тут же разлетелись в разные стороны. Так закончилась моя привычная жизнь.
Проснулся я среди ночи. Тихо прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало. Ощущение было такое, что мой правый глаз видит одну картинку, а левый совершенно другую. Попробовал закрыть один глаз, но эффект не исчез.
– Кажется, я влип...
Жить так (в двух временах одновременно) оказалось не так уж сложно, как казалось поначалу. Через пару-тройку недель я почти привык, что когда я получаю пенсию, попутно приходится писать контрольную по алгебре, или что молодые девушки на мой взгляд реагируют сразу двумя способами: отвращением и смущением.
Но мне всё время не давал покоя тот мой сон и этот Самирель, будь он неладен.
– Янг, подъём! –  голос мамы звучал приятным воспоминанием из прошлого. Довольно реалистичным воспоминанием, так как мама уже вошла в мою комнату и стягивала с меня одеяло.
– Всё, всё! Сдаюсь, – я нехотя поднимаюсь с кровати, надеваю строгий костюм и туфли: иногда в жизни есть– моменты, когда возраст не влияет на внешний вид и наряд. Сегодня воскресенье и мы традиционно идём в церковь. Признаюсь, до того как я стал жить «двойной жизнью» эти походы я прогуливал, но когда я почувствовал себя немного стариком, то и о душе стал задумываться.
В церкви в тот день было совсем немного людей. Пастор начал мессу и я, усевшись на лавочку, стал слушать. Вдруг, моё внимание привлёк мужчина сидящий справа от меня. Я узнал в нём своего таинственного собеседника из сна.
– Ну как? Привыкаешь? – спросил он, заметив мой взгляд.
– Вроде бы, – тихонько сказал я. –  Но я точно не ожидал Вас встретить здесь.
– Я бы тоже не ожидал себя где-нибудь встретить, –  улыбнулся Самирель. От этой улыбки у меня прошла дрожь по телу.
– Что Вам надо?
– Хочу предупредить, чтобы ты никому больше не говорил о том, что с тобой происходит. Иначе последствия будут самыми печальными.
– Угрожаете? – я поднял брови.
– Что Вы, только предостерегаю, – сказал собеседник и поднялся с места. –  А о том, что Фрэд знает, не волнуйтесь. Он всё забудет. Уже забыл.
Мужчина быстрым шагом пошел из церкви. Краем уха я услышал, как пастор начал читать «Отче наш».
– Проснись, –  голос мамы снова был весьма реалистичным воспоминанием. – Как можно спать в церкви!?
Я открыл глаза: это снова был сон. Однако, «Отче наш» звучала непрерывно и во сне и наяву, и это было весьма странно. Хотя, в моей жизни теперь всё было странно и неоднозначно.
Еще дважды я встречался во сне с Самирелем и оба раза он предлагал мне помощь, но оба раза я прогонял его при помощи молитвы, и это всегда срабатывало. Я отказался менять то, что со мной происходило и происходит до сих пор. Вряд ли кто-то в полной мере сможет понять меня, но я был должен рассказать о том, что пережил сам. Уже прошел год с того дня, когда я впервые стал жить в возрасте 17-71. Сегодня мой день рождения. Мне исполняется 18 и 72. И я очень надеюсь, что всё это раздвоение прекратится. Так же внезапно, беспричинно, как началось. Для вас, слушающих эту запись, у меня есть небольшая просьба. Я хочу, чтобы вы рассказали мою историю, как можно большему числу людей. Пусть она может существовать только как фантастический рассказ, но всё же... И еще, в период 17-71 я сделал всего одну фотографию, и она находится в моём фотоальбоме, который лежал рядом с этой кассетой. Надеюсь, что лежал. Не знаю, буду ли я еще жив, когда запись найдут. В любом случае, передайте то фото моим родственникам. Это очень важно. Ну и последнее: никогда не разговаривайте с мужчиной по имени Самирель. На этом всё. Это был Янг Олдмэн. Прощайте.
Щелкнула кнопка на магнитофоне: плёнка закончилась. Я и Дженни находились под каким-то странным гипнотическим воздействием.
– Да уж, – первым нарушил я тишину. – маразм - дело серьёзное. Дёрнуло же этого старпёра записать такую страшилку.
– Старпёра? – Дженни удивлённо посмотрела на меня. - С чего ты взял, что он старый? Судя по голосу — очень даже молодой.
– Ты шутишь?
– Нет. Я что, по-твоему, глухая? Голос был молодой! Я бы даже сказала «мальчишеский».
И тут до нас постепенно стало доходить, что мы слышали именно то, что мы слышали. И история, о которой рассказывал голос на записи, может быть правдой. Но нам требовалось подтверждение.
– Фотоальбом! –  почти одновременно проговорили мы и рванули на чердак. Издавая при передвижении звуки бегущего стада бизонов, я забежал на чердак, Дженни следом. Включили свет.
– Вот же чёрт, –  выругалась сестрёнка.
– А где коробка? Где вещи? – мы оба не верили своим глазам: на чердаке не было ничего. Ни-че-го! Абсолютно.
– Но ведь вещи только что были здесь. Может папа с мамой их забрали?
– Вряд ли, – тяжело выдохнул я. Ведь тут везде был слой пыли. Не было даже следов того, что сюда кто-то заходил.
– Но ведь были... –  в голосе Дженни обида смешалась с ужасом и непониманием.
– Были, –  подтвердил я, машинально сунув руку в карман и нащупав там курительную трубку.
– Пошли назад. Нужно прослушать кассету еще раз, – собралась, наконец, сестра и мы вернулись в её комнату.
Перемотав плёнку, Дженни снова нажала на «плэй». Из динамиков послышались те же помехи, что и в первый раз, а затем до наших ушей стала доноситься музыка, и голос Пола.
– Yesterday all my trouble seems so far away…
– Какого лешего? – возмутилась сестра и достала кассету из магнитофона. Затем мы оба пригляделись к бумажке, что была к ней приклеена и прочли: «Beatles». Запись тоже пропала. Запись, которую в целом мире слышали всего два человека: я и Дженни.
– Браен, ты ведь не хочешь, чтобы нас упекли в психушку? – серьёзно спросила сестра. Я отрицательно мотнул головой. – Тогда иди в свою комнату и просто забудь об этой истории. Понял?
– Да, – сказал я и крепко сжал в кармане трубку из слоновой кости — единственное подтверждение того, что эта история не выдумка.

P.S. Кстати, сегодня у меня день рождения и мне исполняется 17. Или может...