Глупый жених

     - Уходи и уходи без разговору... -
покрикивает он строго: - К скудентам своим
ступай, они те курятиной кормить будут.
Я тебя по летошнему году помню, как народ
у меня булгачил. Давно тебя в поминанье
написал!    
     Все глядят весело, как плутоватый
парень, ругаясь, идет к воротам. Кричат
вдогонку:
     - Шею ему попарь, скандальщику!

                И.Шмелев. Лето Господне.
             Праздники. Радости. Скорби.


     В просторном доме Устьиных готовились к празднику - приезду сына на последние летние каникулы. Он закончил четвертый курс сельскохозяйственного института по престижной в селе специальности механизатора.
     Накануне мать, Светлана Васильевна, с дочерьми Натальей и Ольгой провели генеральную уборку, вытерев пыль даже в самых укромных местах.
     Отец тщательно подмел двор, не оставив здесь ни единой соринки и сейчас готовил баню: носил воду в котел и бочку для холодной воды, принес охапку дров и уложил их в топку и сейчас подбирал березовые веники, укладывая их на лавке внутри домашней бани.
     В доме вкусно пахло пирогами и еще каким-то варевом, на подоконниках в вазах стояли цветы, срезанные Ольгой и предназначенные, по ее мнению, для создания настоящего праздничного настроения.
     Но внешние признаки предстоящего события никак не отражались на настроении домочадцев. Приезд сына ожидался вечером, а в семье до сих пор никак не решили, как преподнести ему неприятную весть - буквально три недели назад его девушка Маша, с которой их Саша учился в школе и которая ждала его из армии, с которой они сговаривались пожениться после окончания им института, неожиданно вышла замуж за приезжего из города мелкого предпринимателя, открывшего в селе небольшой магазин и парикмахерскую.
     Семья уселась обедать в полном молчании, разговаривать было не о чем, хотя все думали только об одном - как вести себя со взрослым сыном, которого ждал такой удар. И уже в конце трапезы Наталья неожиданно вспомнила:
     - Мы с девчонками на Святках гадали у Зворыкиных и Маше выпало, что она в этом году выйдет замуж. Так оно и вышло...
     Ольга хотела поддержать разговор, но, поглядев на грустные лица родителей, только вздохнула и промолчала.
     Глава семейства Дмитрий Григорьевич подошел было к холодильнику с мыслью, не выпить ли стопочку водки, постояв немного, передумал - не стоило починать еще не откупоренную бутылку, неудобно будет подавать такую на стол.
     Махнув рукой, он зачем-то взял баян, вышел с ним во двор и уселся на скамью возле ворот. Какое-то время он сидел, положив руки на меха и опустив на них голову, а потом, словно бы одумавшись, попытался играть. Но мелодии почему-то выходили настолько грустные, что вышедшая на крыльцо Светлана Васильевна не выдержала и прикрикнула на мужа:
     - Прекрати ты сердце рвать, и без того тошно.
     Не споря с женой, Дмитрий Григорьевич прекратил играть, отнес баян в дом и ушел на задний двор кормить птицу, понимая, что от грустных мыслей можно отвлечься только работой.
     В томительном ожидании время тянется особенно медленно. Девчонки давно убежали к подружкам, а Светлана Васильевна подоила корову, процедила и разлила по кринкам молоко и, чтобы хоть чем-то занять себя, стала перебирать белье в платяном шкафу.
     Вошедший в дом Дмитрий Григорьевич понимающим взглядом посмотрел на жену и, ничего не говоря, вышел на крыльцо и закурил.
     - Ну что ты смолишь одну за другой, вон уже полная банка окурков, - упрекнула его выглянувшая в окно жена.
     - Да ладно тебе, - лениво огрызнулся он, но сигарету затушил и вышел на улицу.
     - Григорьич, - окликнул его сосед-инвалид, живущий напротив. - Не заглянешь на минуту?
     - Что у тебя? - отозвался тот.
     - Что-то насос барахлит, - ответил сосед. - Качает грязную воду и постоянно кашляет, словно простуженный...
     Мужчины подошли к скважине, из которой сосед брал воду.
     - Ну-ка, включи, - попросил Дмитрий Григорьевич.
     Включенный насос что-то недовольно пробурчал и выплюнул порцию грязной воды.
     - Фильтр давно ли чистил? - спросил он соседа.
     - Да чего его чистить, он же нормально работал, - отозвался тот.
     - Давно он у тебя барахлит? - продолжал допрашивать Дмитрий Григорьевич.
     - Да вот только что, - сообщил инвалид. - С утра качал воду на поливку, потом набирал воду для душа и бани, бочку наполнил...
     - Ясное дело. Выкачал воду из скважины, вот насос и начал захватывать осадок на дне. Забил ты фильтр грязью.
     - А что теперь делать? - с тревогой спросил сосед. - Что, менять всю систему?
     - Да нет, фильтр надо разбирать и чистить. Мотор-то ты не успел сжечь. Где у тебя инструмент?
     Провозившись у соседа пару часов, Дмитрий Григорьевич вернулся домой.
     - Где это ты так извазюкался? - спросила его жена.
     - Насос чинил у соседа. Дай рубашку переодеться, - попросил он, умываясь под рукомойником.
     Наконец, настало время идти на автобусную остановку - встречать сына.
     - А где девчонки? - спросил Дмитрий Григорьевич жену.
     - Гуляют. Обещали прийти на остановку.
     Из подошедшего вскорости автобуса вышел сын с чемоданом в руках. После долгих и теплых приветствий и поцелуев, семейство отправилось домой, причем сын выглядел каким-то отрешенным и постоянно вертел головой по сторонам.
     Отец с сыном тотчас направились в натопленную баню - смыть грязь с дороги да и просто попариться. В это время мать с дочерьми накрыли богатый стол, в центре которого возвышалась бутылка столичной и графинчик с легкой домашней наливкой.
     За первыми тостами наступила некоторая расслабленность, от сына не удалось скрыть напряженность, царившую за столом.
     - Что случилось? - спросил он, оглядывая домочадцев. - Что-то вы сидите, словно кол проглотили.
     - Да ничего, сынок, - ответила мать. - Все у нас в порядке.
     - Чего там нормального? - настаивал тот. - Я же вижу, как вы все напряжены. Давайте, рассказывайте, все равно это выплывет наружу.
     - Саша, а твоя Маша вышла замуж, - неожиданно сказала младшая сестренка.
     - Как? Что за шутки? - поразился тот.
     - Как, как? Как все выходят, - вмешалась в разговор Наталья.
     В доме повисла тишина. Наконец, сын встал из-за стола, взял сигареты и молча вышел на крыльцо. Мать рванулась было за ним, но муж остановил ее:
     - Оставь, ему сейчас одному надо побыть.
     Через некоторое время Дмитрий Григорьевич молча встал, вышел к сыну и присел рядом на ступеньку крыльца.
     - Как это может быть, батя? - спросил сын у отца.
     - Бывает, дело житейское...
     - Мы же столько лет с ней дружили... Это же подлость!
     - Не торопись осуждать ее, - остановил его отец.
     - Мы же договорились, что как только кончу институт, мы поженимся...
     - Договор-то оказался односторонним.
     - Вот и я говорю, - Александр закурил новую сигарету.
     - Да только этот договор ты и нарушил.
     - Это как же?
     - Да просто. Ты не трогал ее до сих пор?
     - Нет, она говорила - после свадьбы...
     - А сам. небойсь, уже не девственник? Тебе сколько лет, двадцать шесть? А ей двадцать четыре?
     - Да.
     - Так что ты думаешь, у ней организм другой и не требует физиологического удовлетворения? Возраст-то самый подходящий для этого. Сам-то уже не с одной студенткой переспал?
     - Но ведь она сама...
     - Сама, сама... Весной она поехала к тебе, возможно для этого. А застукала тебя, как ты целовался с кем-то. Ну, и что она должна была делать после этого? Продолжать верить тебе и терпеть?
     Сын молча смолил сигарету за сигаретой.
     - Ты не понял главного, - продолжил отец. - Бабий век ограничен пределом, когда она может спокойно и благополучно рожать - примерно с восемнадцать до тридцати пяти - сорока лет. А из этого короткого срока ты украл у Марии едва ли не половину! А ведь главное предназначение женщины - устраивать уют в доме, рожать и воспитывать детей.
     - А как же эмансипация?
     - Ее выдумали современные умники, когда в стране не хватало рабочей силы. Ты вон посмотри на наших сельчанок: иной всего-то немногим за тридцать, а уж изломана работой так, что только по юбке и отличишь - мужик это или баба. Эмансипация, туды ее мать!
     - Что же мне теперь делать?
     - Что делать, что делать? Заладил... Жить и думать над своими поступками. И не ныть, никому еще от этого пользы не было. А Марию оставь, пусть живет своей жизнью. Ей и без того было трудно принять такое решение. Пойдем лучше спать - утро вечера мудренее. Все обойдется, все образуется. Жизнь-то не закончилась. Еще по рюмахе хлопнем?
     - Давай, - согласился сын.