Калейдоскоп

- Здравствуй, Снежная королева.
- ??...
- Не узнаешь?
- А мы уже на «ты»?
- Неужели, правда, не узнаёшь?
- Нет. Время стирает многое. Время – хороший мастер старения.
- Жаль. Я – Денис.
- Денис? Но Денисов я знала несколько .  … Денис…Кораблев? Вот уж точно: «Только раз      бывает в жизни встреча», - подумала про себя Ирина. «Сколько лет, сколько зим, а главное – зачем?», - заныла душа.
- Я искал тебя, но встреча оказалась неожиданной, здесь я случайно. Как ты? ...
После обычных фраз давно не видевшихся людей, а значит, чужих душ, Денис вдруг произнес: «А, помнишь, я ведь говорил, что ты не останешься одна? Не ошибся?» Ирина никогда не чувствовала себя одинокой, но, если вспоминала о факте замужества, глубоко сожалела об этом необходимом аспекте социальности, которая в определенное время давит на человека, заставляя его осуществлять совершенно не нужные ему поступки. Аллилуйя современному хронотопу: он дает человеку большую свободу действий.
   Но вдаваться в подробности личной жизни с чужой душой Ирина не испытывала ни малейшей потребности.
   Прошло время, когда ее, обычно острый язычок и саркастически устроенная мысль, замирали в присутствии того, далекого, единственного. Его давно нет, и ее язык острый, как бритва, проявлял себя всегда. А сарказм придавал силы жить без него. Жить или существовать? Но это ее и только ее право знать, копаться в своих переживаниях, памяти, горе, печали. Кому оно надо, чужое горе? Эти слова случайного, совершенно не знакомого Ирине человека, навсегда засели в ее памяти и частенько повторялись ею. Но в отношении себя самой, да, и то про себя.
  Натиск вопрошаний Дениса привел к откровенности: любить можно один раз, но если не суждено, соприкоснувшись, соединиться, зачем мучиться дисгармонией?
- Вопрос с повестки снят? – с усмешкой спросила Ирина.
-  А что случилось?
- Он умер.
- Давно?
- Да. Очень. Только кажется, что вчера. Ты ведь помнишь выпускной вечер? Вот сразу после него. Долго не могла в это поверить, все ждала, говорила с ним, надеялась, наверное, на реинкарнацию.  Так надолго он и остался в моей жизни. А лет чрез шесть  вдруг, он так резко отпустил меня. Именно он. Хотя , говорят, должно быть наоборот.

- Пыталась ли я его заменить? Нет. Разлюбить? Нет. Забыть? Да, последний год особенно. Но он незаменим, его не разлюбить, не забыть, не вытравить.
- Прости, я не знал. Кто он? Наш общий знакомый, или нет?
- Ты его не знаешь, совсем. Он из другой жизни, до нашей встречи, до этой школы. Из жизни, о которой у тебя ни малейшего представления нет и быть не может.
Отговорившись неотложными делами: работа – дело для неё святое, это Денис знал, Ирина , распрощавшись, быстрым, решительным шагом, тонкая, как березка, но с душой ивушки, ушла. Конечно, не на работу. Слезы боли застилали глаза.

Ирина так и не сказала Денису, что умер именно он, Денис, в неведении проживший, в принципе, нормально – счастливую жизнь. Как и то, что ее жизнь была всего лишь отражением его смерти. "Потом, через много лет, он вернулся в мою память, как будто не расставались, как будто не было той двойной смерти. Ведь умер не только он, но и я» - давно понимала Ирина.
    Это его, Дениса, горести просила она уносить реки, его облик молила вернуть море, от него весточку ждала от ветерка в горах, ему желала счастья, зная, что без него ей самой ничего не надо, даже счастье.
    Две лодочки в людском океане встретились, и, продолжая свое разнонаправленное движение, каждая осталась в своем затоне.
    Он так и ушел в неведении тесной связи и зависимости ее хрупкой жизни и нежности от него самого, счастливым в своем самодовольстве.
  А ее хрупкость превратилась в хрустальность: с такой болью звучала в ней та несостоявшаяся любовь, звенела рвущаяся ниточка целой ленты картинок их виртуального счастья...  Она натянулась и треснула. Калейдоскоп рассыпался на составлявшее его разноцветие  стеклышек. Красивые, блестящие и матовые, ярко-сочные и пастельные, они рассыпались под ноги многолюдного потока. Кому удастся собрать их в реальные, а не виртуальные линии, рисунки, цвета счастья? И удастся ли?