Весна

Весна
апрель-июль 2012 год

Он сидел на автобусной остановке, обхватив голову руками и положив её на колени. Тёплый весенний ветер поднимал с земли и бросал вверх сухие листья, оставшиеся ещё с осени. А теперь, когда  снег растаял, они лежали на газонах и ветру не составляло труда затеять с ними такую игру.
На противоположной стороне дороги, также на автобусной остановке сидела девушка, сложив руки на груди и с ясным взглядом озираясь по сторонам. Людей вокруг было очень мало, час вечерний — девять после полудня, и погода довольно таки непонятная: небо в тучах, но иногда всё же сквозь них пробирался солнечный свет и озарял серые грязные улицы города, в котором уже в апреле ночь наступает позже, чем в других частях России.
Но на остановке, ни на одной стороне, ни на другой людей не было. Лишь он и она, друг напротив друга; она его хорошо видела, а он... он и не знал, что за ним кто-то наблюдал в этот момент. Ему, в принципе, было всё равно на происходящее вокруг, слишком больно было внутри и эта боль с отчаяньем захватила всё сердце, и разум начал сдаваться. Разум его был силён, но и очень сильную оборону и толстые стены можно пробить простой иглой, если знать, как применить силу. Так и случилось. Он сидел один в незнакомом городе, не имея здесь ни родных, ни друзей, - никого и ничего.
Слабый солнечный свет упал на её сторону с восточной стороны перекрёстка, бросив тень высокого длинного дома на его сторону, но он не заметил этого, потому что продолжал сидеть с опущенной головой. Девушка вновь обернулась по сторонам, но уже более уверенно, задержала взгляд на светофоре, горевшем пешеходам красным глазом. Вот этот глаз стал подмигивать ей, и она, верно прочитав указания, встала и твёрдыми, в тоже время лёгкими шагами подошла к переходу. Загорелся зелёный. Через мгновение она оказалась на восточной стороне перекрёстка, ещё через мгновение стояла под козырьком остановки, и вот уже сидела в метре он него, покачивая ножками туда-сюда. Всё произошло так легко, что юноша даже не почувствовал чьё-то постороннее присутствие, пока скамейка не задёргалась от её качаний ногами. Это-то его и стало раздражать; сквозь пальцы юноша посмотрел на своего раздражителя и увидел лишь юбку платья в цветочки и туфли цвета бананового молочного коктейля. Ещё мгновение, и он не заметил как убрал ладони от лица и поднял голову; девушка всё так и сидела, продолжая действовать на его оголённые нервы, натянутые словно струны.
Солнце снова нырнуло в постель из серых туч, одев все стороны света в пасмурность. Юноша посмотрел на непрошеную гостью и удивился: её лицо было спокойным и невозмутимым, как морская гладь при штиле, а светлые глаза созерцали мир мягким взглядом. Она, обернувшись в ответ, успела разглядеть жуткую усталость и разочарование – и это всё, потому что он смутился и отвернулся в другую сторону, не дав возможности прочитать что-то большее. Девушка продолжала смотреть, пусть на его затылок, но не отводила глаз — рано или поздно он обернётся. Так и случилось, как только она опустила глаза перед собой.
 - Что? - вопрос в раздражённой интонации прорезал молчаливое присутствие друг друга.
Но девушка в ответ лишь улыбнулась, и так, что тревога стала проходить, а раздражения как ни бывало: её взгляд, словно любящая и тёплая рука, гладил по голове и успокаивал своими прикосновениями, и улыбка вселяла странную уверенность в будущий момент.
 - Большой город... так много людей! - вдруг непонятно к чему произнесла девушка и посмотрела на противоположную сторону дороги задумчивым взглядом.
 - Да, большой.
 - А сколько у него времени?
 - Что? - молодой человек пришёл в недоумение от такого нелепого вопроса.
- Ну, сколько времени ты дашь этому городу, чтоб он вернул тебя домой? Ты же хочешь домой, верно? Какой бы он не был, но это дом, а этот город... здесь слишком много людей, и никого нет вообще.
- У меня много времени, я никуда не спешу, - было видно, что он в конец разочаровался от глупых фраз девушки, только что приветливо улыбнувшейся ему, а теперь серьёзно смотрящей прямо в глаза. Он отвернулся.
- У тебя — много, хотя это только тебе и известно, но не буду спорить,  раз ты так утверждаешь. Но я спросила про время, которое есть у города.
- Ясно... – этот разговор, показавшийся бредом уже не воодушевлял.
- Нет, совсем не ясно, замечу для тебя. Ты хочешь ведь домой? Вот это не ясно в первую очередь.
- Тебе какое дело?!!
- Какое мне дело — это мои дела, не забивай ими свою и так переполненную голову. Ей нужно разгрузиться. Я могу помочь. Нет, не так, - девушка немного подумала, — я хочу помочь, а значит, могу это сделать. Но мне нужно знать время, которое ты даёшь этому городу, – она не отступала от своего, говоря так уверенно, что юноша лишь усмехнулся, и хотел было уже встать, чтоб избежать продолжения этого разговора, но она удержала его взглядом, словно сказав «сидеть на месте, мы не закончили». Он невольно подчинился.
- Время, которое я даю этому городу? – он протянул все слова, стараясь вдуматься в их скрытый на первый взгляд смысл.
- Да, правильно.
- Не понимаю. Что это означает?
- Ох, ну что тут не понятно?!! - казалось, она вот-вот взорвётся от нетерпения: так загорелись глаза, но тут же вернулось спокойствие, -  Ты же хочешь домой? Так вот. В сию же минуту это не может произойти. Но если ты определишь время для этого города, то сможешь, в зависимости от этого времени, вернуться в свою тёплую большую кровать. Теперь понял?
- Не... не совсем. Ладно. Ты явно меня дурачишь, но мне нечего терять! И так, время... Пусть это будет... три дня. Пойдёт?
Девушка вновь улыбнулась, но при этом в глазах блеснул огонёк удовлетворения. Она взглянула на часы, циферблат и браслет которых был из металических цветов разных форм и оттенков, легонько ударила пальцем по стёклышку, вновь выразила в лице удовлетворение от этого(непонятно для молодого человека от чего), и затем встала,  вопросительно взглянув на юношу, ожидая от него, что он пойдёт за ней.
- Вставай, чего сидишь? У нас всего три дня. Это, тебе может казаться много, но на самом деле даже для большого города не так уж и много. Всего три дня, семьдесят два часа... в минуты мне не перевести, извини. А в секунды — тем более. Но для этого у нас будет время, вернее, у тебя. Пойдём.
- Куда? – он встал и послушно последовал за девушкой, – А тебе не холодно? Ты так легко одета...
- Холодно? Нет, весна ведь! - прозвучал её ответ, явно проигнорировав первый вопрос, – Солнце греет, вообще-то, заметил? Сегодня, кстати, на пол градуса сильнее, чем вчера, – она говорила всё это с некоторой усмешкой, – Но тебе, верно, некогда это заметить. Ты занятой. Ты взрослый человек. А взрослым не видно ничего, кроме дел, которые они очень деловито называют «важными». Но что может быть важнее всего этого? – девушка широким жестом руки указала на окружающий их парк — они уже шли по аллее лип в сторону, куда падало солнце. Зеленеющая трава горела золотыми красками в лучах светила, когда оно ненадолго вылезало из-за облаков, маленькие листочки на деревьях шептались с ветром в ветвях. Извилистая дорога то падала вниз, то взлетала вверх, меняя освещение и тени. Воздух был свеж и чист — утром прошёл дождь, омыв всю пыль. Неуверенно щебетали и пели птицы, порхая с дерева на дерево, с одной стороны ручья на другую...
- Ха! А ты, можно подумать, не такая же?! – его настроение маленькими шажками поднималось от плинтуса.
Это замечание явно оскорбило и задело девушку, потому что она резко взглянула на спутника и её глаза при этом потускнели, погрустнели, но в ответ она всего лишь заметила, что «да, конечно, такая же». Юноша ничего не ответил и не извинился, хотя её расстройство было налицо заметно. И вообще, все её эмоции были такими явными, что столь живая мимика вызывала умиление и восторг.
Они шли в сторону захода, а его дом был на востоке. Он не понимал и не пытался понять, кто она, куда ведёт, он просто отдался в «будь что будет», и, как верно отметил, ему нечего было терять — у него ничего не было. Ему нечем было рисковать, кроме что своей жизнью и здоровьем — это единственное его богатство, но что-то в образе этой симпатичной незнакомки вселяло доверие и уверенность в том, что она не притронется к его имению. Поэтому он шёл за ней, ни на шаг не отставая и не опережая. Девушка шагала молча, как будто что-то обдумывая и составляя план. Но нет, она думала лишь о Весне... она думала о себе. Сейчас ей не хотелось думать о других, ибо эти самые «другие» всё время думали не о том, не то называли важным, упускали истинно главное и значимое в жизни. Ей было грустно, что простые вещи они закапывают на дно своей жизни, делая её бесцельной и бессмысленной, говоря при этом о том, как всё сложно и совсем непросто. Ей казалось нелепым при великолепии и красоте окружающего мира, живого мира, закрываться в кабинетах и коптеть над бумагами и чернилами. Она знала простую истину: жизнь — это драгоценность, приносящая не только пользу, но и радость, если пустить её в правильном месте и в правильный оборот. Как это просто...
Они шли в сторону запада. Солнце склонилось к самому горизонту, и можно было бы увидеть его заход в зареве алых лучей, еслиб не пасмурное небо. Молодой человек сказал об этом, и вновь на лице девушки загорелась радость от услышанного. «Ты хочешь видеть заход. Это замечательно.» - ответила она ему, глубоко вдохнула воздух и продолжила идти. Заглянула ему в лицо и загадочно посмотрела на то место, где было сейчас солнце. На горизонте тучи за пару минут расступились и лучи яркого красного солнца ударили в глаза.
- Красота... Я не видел здесь закат.
- И не увидел бы, еслиб всё так и сидел с опущенной на колени головой. Запомни, никогда не вешай нос, а то не увидишь неба.
Девушка вновь замолчала, оставив своего попутчика в задумчивости над сказанным. Удивлялся он в себе тому, что ещё были силы и желание над чем-то думать, и оно появилось вновь только с её приходом. Он подумал о доме. Как там сейчас? Уже темно, солнце рано садится, там нет «белых ночей». А здесь... «здесь так хорошо и красиво!» - пролепетал он, оглядевшись по сторонам и отметив про себя как прекрасен этот простой парк в весенний вечер при закате.
- Мы не познакомились. - растерялся юноша, подумав обратиться к ней по имени.
- Правда? А я и не заметила... Как твоё имя? - она улыбалась, она играла его мыслями...
- Меня зовут Роман. А тебя? - тут нотки какой-то странной, непонятно откуда взявшейся гордости пронеслись в интонации, с которой были сказаны эти слова, - её это смутило и вновь немного расстроило.
Меня не зовут, так получается, что я оказываюсь в нужном месте и прихожу сама.
- Да, чувство юмора у тебя есть, это точно! - отчего-то он посмеялся, расценив такой ответ за шутку, которой иногда пользовались люди, чтоб разрядить напряжённую обстановку при знакомстве. Но она ещё больше потускнела. Он не обратил внимания, он был погружён в своё «я», которому было сейчас весело.
- А моё имя... Алькория.
- Как загадочно! Не слышал такого раньше. Ты не из этих мест что ли?
- Нет, и да. На твой вопрос можно ответить и так и так, а суть не поменяется, заметил? - Алькория снова заулыбалась своей заметке. Она часто улыбалась всему новому.
- Погоди... ты не из этих мест? - да, то есть не из этих мест. Или нет, не из этих мест... Так чтоли? - Роман посмотрел на неё, как смотрит ребёнок на маму, когда в первый раз самостоятельно завяжет шнурки на ботиночках и желая узнать, верно ли он сделал, спрашивает у неё.
- Верно, молодец! Ты быстро учишься. Это здорово. - девушка не скрыла своего удовольствия. Такое тоже бывало с ней довольно часто: она вообще не скрывала своих чувств и эмоций, если они не могли навредить кому-то.
Роман усмехнулся. Они шли дальше. И уже подошли к проезжей части, где заканчивалась одна из частей парка, как он спросил, куда лежит их дорога?
- Дорога? В сторону твоего дома вроде как. Ты же хочешь...
- Да, я хочу домой. Зачем ты это так часто говоришь?
- Чтоб ты не отвлекался от цели. Твоя цель... кстати, какая у тебя цель?
- Моя цель? Сейчас? Не обязательно попасть домой. Лишь бы куда-нибудь попасть... - задумчиво протянул Роман, опустив голову вниз, и теперь он глядел себе под ноги. Алькория вспыхнула негодованием, но сдержалась и практически спокойно ответила:
- Если куда-нибудь идти, то, безусловно, куда-нибудь да придёшь. Алиса ведь пришла. Но так ты долго будешь ходить... А столько времени у города нет, ты сам дал ему только три дня.
- Ты опять говоришь загадками.
- В чём тут загадка?
- В том, что у города всего лишь три дня. Для чего? Чтоб вернуть меня домой. - Но как город может вернуть меня туда??! Ты говоришь глупости.
- Но... ты ведь хочешь попасть домой, как можно скорее. Это не глупости. Город поможет тебе это сделать.
- Как? Даст мне деньги на обратную дорогу?!! - вот что волновало его в ту минуту больше всего: у него не было денег. Он не хотел есть, спать... Ему нужны были деньги на билет, но их не было, и не откуда было их взять. Когда он последовал за Алькорией, то не подумал о деньгах, но сейчас вдруг вспомнил. О них не следует забывать, чтоб потом не разочароваться в себе.
Алькория остановилась и Роман тоже. Девушка укоризненно посмотрела ему в глаза и опустила взгляд, не в силах сдержать появление влажной пелены. Она близко принимала чужую боль, но ещё ближе то, что кто-то отказывался понять ту простую истину, когда она лежала на поверхности. Она не понимала, как это возможно, но и не пыталась понять, просто принимала как есть и искала выход другим способом.
- Ты хочешь спать? - спросила девушка Романа после долгой молчаливой паузы, когда они снова шли по тропинке парка, продолжившегося через дорогу.
Немного.
- А что ты больше хочешь?  - снова эта загадочная улыбка и любопытство в глазах, отражающих небо.
Роман подумал.
- Домой хочу больше всего. Потому что там есть всё...
 Алькория засияла, вновь удовлетворившись правильностью его мыслей. «Он быстро учится. Он справится. Он...»
- Мы почти пришли.
Пара молодых людей подошла к одноэтажному полуразвалившемуся домику, спрятавшемуся в ветвях ивы. Алькория подошла к двери, повернула ручку, и вошла первая. Света не было, но было сухо и тепло. И уже было темно, солнце упало за горизонт.
Роман настороженно ступил за порог, но ничего не увидел из-за темноты, объявшей всё пространство дома. Алькорию он тоже потерял тут же из виду, только мог слышать её лёгкие непринуждённые шаги по скрипящему от ветхости полу. Вдруг раздался звук зажигающейся спички, появился маленький огонёк, продержался с пол минутки и вспыхнул новый, более яркий огонь — девушка зажгла свечу. За одной последовала другая, и так далее, пока все свечи канделябра не получили свою порцию пламени.
- Помоги мне, пожалуйста, - стесняясь сказала Алькория. Роман видел её взгляд, снова немного погрустневший, черты лица при таком скудном освещении казались немного иными, и он удивился этому, но подумал, что лучше будет помолчать.
- Держи свечу. Слева от тебя другой канделябр. Видишь? - девушка не оборачивалась на него, следя за движениями краем глаза.
- Да, вижу.
Огонёк за огоньком стали зажигаться по всей комнате. Алькория прошла в дверной проём и зажгла там одну большую керосиновую лампу, освещающую всё помещение. Роман прошёл за ней следом и, направляя свечу в сторону, которую хотел посмотреть, оглядел всю комнату — это была спальня. У окна стоял небольшой письменный стол и стул, украшенные ветхостью стиля. Справа от маленького окна  в покосившейся стене красовалась кровать, напротив — кресло. Вот и вся спальня. Сейчас, при тусклом свете лампы и свеч всё казалось так красиво... и оно было так на самом деле, пока Роман хотел, чтоб его окружала красота.
Алькория сняла куртку, переобулась в лёгкие тапочки, не нарушавшие её общий вид, потому что хорошо подходили к платью.
Роман тоже разделся, разулся и одел поданные хозяйкой тапки.
Алькория прошла в первую комнату, что-то сделала на столе, взяла поднос и, поставив его на круглый стол в спальне, пригласила гостя поужинать.
- Ты здесь живёшь? - не удержался он.
- Не совсем. Я здесь иногда живу.
- Но еда свежая... Сегодня готовила, да?
- Не волнуйся, не отравишься. Приятного аппетита. - девушка снова замолчала, а Роман не решился нарушить её задумчивость и тоже молча стал уплетать непонятный ужин. Он не мог распознать ингредиенты, но и не мог не признать, как хорошо всё сочитается вместе и как это было вкусно. А после, всё как и обычно: его Алькория уложила в спальне, закрыв плотно дверь, а сама устроилась на привычном ей месте — диване в холле, как она называла большую из двух комнат. Ночь. Всё спало. Роман спал крепко и спокойно после странного ужина. Но он ни о чём не думал и не хотел думать, он просто хотел спать и, - спал. 

На утро Роман оглядел комнату, ещё вчера казавшуюся красивой и уютной: стены были ободранными и голыми, в мутное окно, в стекле которого были заклеены скотчем две трещины, пробивался солнечный свет... Всё предстало теперь таким ветхим и непригляным, словно вчера Роман засыпал в одном доме, а проснулся уже в другом. Но всё же было что-то уютное. Что-то однозначно украшало этот дом, создавало тепло и приятную обстановку. Роман не мог понять что это.
- Доброе утро!
- Оно у тебя доброе? - поинтересовалась девушка, введя в замешательство Романа.
- А у тебя нет? У меня доброе. Я хорошо выспался. Спасибо. Только я не понимаю, почему...
- Почему что?
- Почему ты всё это делаешь?
- Ну, завтрак я накладываю, чтоб у тебя были силы для дальнейшего дня. Что тут ещё может быть? Это же предельно ясно.
- Нет.
- Нет? - Алькория задорно рассмеялась, делая вид, что не понимает к чему он клонит разговор. Она никогда не отвечала на тот вопрос, старалась предотвратить его и всячески уклонялась от ответа, - Не ясно? Это же элементарно!
- Нет. Я о другом.
- О ком другом? Здесь никого. Садись есть, а то остынет и уже не будет таким вкусным. Я люблю, когда моя стрепня нравится, иначе зачем её есть? Пища, как и жизнь, должна приносить удовольствие. Приятного аппетита.
Они позавтракали, оделись и вновь вышли на улицу. Было пасмурно и вот-вот пошёл бы дождь. Алькория взглянула на небо, затем перевела задумчивый взгляд на Романа и меланхолично произнесла:
- Настроение наше делает погоду. Придётся тебе его поднимать, а то мне не нравится серое небо. Предпочитаю ему голубое.
Роман не понял к чему это было сказано, но чтоб избежать очередной ерунды в объяснениях просто промолчал и последовал за девушкой, уже начавшей подниматься по грязной тропинке на дорогу.
Новый день был многообещающим. Утро раскинулось туманной дымкой по склонам парка, крышам домов и асфальту дорог. Люди, такие сонные, спешили кто куда. Их было много. Не было никого. Молодой человек и юная девушка шли быстрыми шагами по дороге к метро. Они шли молча, словно были в соре. Девушка, казалось, прибывала в задумчивости, а юноша в раздумье.
Достав из маленькой сумочки два жетона, Алькория протянула один Роману. Они спустились в метро, сели на тут же  прибывшую электричку и всё также молча вышли на Московском вокзале. Поднимаясь наверх на эскалаторе Алькория встала на одну ступеньку вверх от Романа, но не поворачивалась полностью лицом, стоя в пол оборота.
- Я тебя обидел? - наконец спросил юноша.
Алькория повернулась, встала лицом к нему: на её губах сияла очаровательная добрая улыбка. Она рассеяла все подозрения и успокоила.
- Нет. Просто я задумалась.
- О чём? Поделись со мной. - Роман пристально смотрел в её глаза, желая докопаться до мыслей столь светлой головки, как он про себя отозвался об Алькории.
- О твоей мечте.
Он был ошарашен. Он был шокирован. Он был удивлён. И наконец, придя в себя, Роман сказал:
- Моей мечте? Что тебе-то  о ней думать?
«Он так редко думает перед тем, как говорить... Это не очень хорошо».
Алькория помолчала, подумала.
- Почему бы и нет? Ты стоишь в полуметре от меня. Сейчас ты, получается, самый близкий мне человек. Так почему я не могу подумать о том, о чём ты мечтаешь? Чего ты хочешь больше всего? Оттуда же следует, что такие вещи само собой получается волнуют меня, а если не само собой, то я нарочно задумываюсь об этом, потому что близких друг другу людей это должно интересовать.
Роман не нашёл что ответить. Он долго смотрел ей в глаза, на его лице читалась задумчивость, потом благодарность, признательность и вот, вдруг откуда-то взялась нежность. Нет, Алькория не могла это не остановить. Он коснулся нежностью своего взгляда её лица и его рука сама протянулась к ней. Эскалатор закончился раньше, показалось, чем должен был. Алькория стала ещё серьёзнее прежнего, Роман заметил это. Он молча шёл рядом с ней.

- Сегодня здесь устраивается вечер, посвящённый Виктору Цою. Ты же поёшь его песни? Вот. Будешь петь. - Алькория обрушила на молодого человека столь неожиданное заявление и с такой уверенностью, что вновь заставила Романа оторопеть от её слов. Он не сразу нашёл ответ.
- Зачем?
- Что за глупый вопрос?!! - казалось, она пришла в некоторую ярость, но тут же взяв себя в руки, продолжила, - Ты заработаешь на билет сам. Извини, я не состою в благотворительном фонде. У меня нет денег. Но у меня есть желание тебе помочь. Помочь вернуться домой. Там ведь хорошо, верно? Так надо туда вернуться.  У меня нет денег. Я не волшебница, чтоб в мгновение ока доставить тебя в твой город. Да и пнуть тебя с такой силой, увы, я не смогу, всё таки я девушка. Но я могу помочь тебе.
- Почему? Как?
- Потому что я хочу. Хочу помочь, значит уже пол дела сделано. Понимаешь? Как? Очень несложно.. забавно звучит – Алькоря посмеялась над сказанными словами, -  это будет не очень сложно. Ты способен сам о себе позаботиться, но ты здесь ничего и никого не знаешь. А я не способна о тебе позаботиться и сделать что-то за тебя, но я знаю людей, и знаю город. Он поможет тебе. Ты веришь?
Алькория говорила странные вещи, похожие на шутку, но с таким серьёзным выражением лица, что не вызвало сомнения и в серьёзности самих слов, и их смысла. Она говорила о буквальном буквально и прямо. Роман не сразу стал понимать её прямоту. Он привык к несерьёзности серьёзных вещей и серьёзности несерьёзных вещей. Он был обычным человеком, который захотел стать иным. Алькория любила такое желание в людях. Она ценила их старания. Она помогала им. И Роман попал в их число, сам не осознавая этого. Это была для него случайная встреча, он отнёсся к ней несерьёзно, как и многие другие люди отнеслись бы. Но Алькория любила изменения, и любила удивлять...

Они вошли в небольшое кафе-бар в центре города, но находящееся во внутреннем дворе домов, так что к нему проходить надо было через несколько калиток.  За барной стойкой показался молодой мужчина с доброй улыбкой. Он тепло поприветствовал девушку, предложил чего-нибудь выпить и вопросительно взглянул на Романа. Алькория, поймав этот взгляд, пояснила кто её спутник, но Рома не услышал её слов.
- Моё имя Стас. А ты Роман, да? Очень приятно. Сейчас подойдёт директор, с ним ты сможешь договориться о выступлении. А пока, хочешь чего-нибудь выпить?
Молодой человек хотел было отказаться, но по его лицу Стасу стала ясна причина отказа, и тогда он добавил «за счёт заведения». Роман согласился, поймав спокойный взгляд Алькории. Они выпили сливочный ликёр и как раз подошёл директор, мужчина лет сорока, не больше, невысокого роста, с круглым лицом, но добродушной улыбкой и лучистыми зелёными глазами.
- Здравствуйте, Пётр Алексеевич! Как у вас дела идут? - поприветствовала его Алькория.
- Ох, дорогая моя! Хорошо идут дела! Как им иначе идти?!! А раз ты тут, значит вечером будет ещё лучше, правильно понимаю? Кто этот приятный юноша? - Пётр Алексеевич всё улыбался и этим расположил Рому к себе.
- Это Роман. Он глубоко уважает творчество Виктора Цоя. Он поёт его песни. Думаю, когда вы услышите, всё сами поймёте, - девушка будто стала другой: манера говорить была развязной, наигранной, взгляд и мимика как у зазнавшейся голливудской звезды.
- Отлично! Инструмента нет, так понимаю?
- Нет. У вас же найдётся что-нибудь хорошее?
- А как же! Для тебя всё что угодно, дорогая!!! - директор по отцовски обнял Алькорию за плечи с такой непринуждённостью, что Роман снова был удивлён. Больше он был поражён реакцией девушки: она ответила тем же и с лёгкостью смеялась вместе с Петром Алексеевичем. Роман ничего не понимал.
- Чтож, Роман. Раз вас привела эта девушка, я могу быть уверенным в ваших способностях и моём успехе. Я её очень хорошо знаю и ценю. Да мы все здесь её ценим! Она, наверное, рассказывала. Через пять минут вернусь за вами. Не скучайте!
Он ушёл туда же, откуда пришёл, оставив Алькорию наедине с Романом. Юноша испытывающе смотрел на неё, ожидая объяснения всему произошедшему только что. На его губах застыл вопрос, откуда она знает, что он поёт? Девушка довольно улыбалась, но услышав не заданный вопрос, спрятала улыбку, чтоб через мгновение вновь подарить её Роману.
- Это не так важно. Ты ведь поёшь. И хорошо справишься со своей задачей. Я в тебя верю. Хочу верить, если тебе будет так угодно.
- Я вообще не понимаю, что происходит... Всё так странно. Наверное, я всё ещё не проснулся.
Тут Алькория ущипнула его за руку и громко рассмеялась. «Как ребёнок!» подумал Рома, глядя на то, как она заливается смехом от такой простой шутки. «Ущипнула, а я ведь всерьёз».
- Стас, налей ему апельсинового сока, пожалуйста! Он хорошо на него подействует, а то наша вечерняя звезда киснет.
Бармен принёс стакан оранжевого сока. Рома выпил его почти залпом. А Алькория достала пятидесятирублёвую купюру и положила на стол. Стас спокойно взял и отправил деньги в кассу.
Пришёл Пётр Алексеевич, пригласил Романа к себе, оставив Алькорию одну. Но она была этому рада. Бросив на прощание «до вечера, Роман!», она вышла на улицу.
Здесь они занялись своими делами. Роман старательно готовился к выступлению; ему нужно было спеть три песни, которые как раз он, увы, давно уже не играл. Пришлось вспоминать. Пришлось снова выучить. Пришлось трудиться. О деньгах речи не шло, а самому начинать эту тему было, на его взгляд, не уместно. Директор, да и все остальные ни разу не обронили ни словечка об Алькории. Это показалось странным. Все знали о ней, но никто не говорил. Роман подумал, что они помнят о ней, пока она рядом, а потом тут же забывают, стоит ей выйти за дверь. Она для многих сделала что-то ценное, но её никто и не собирался звать на сегодняшний вечер. Такой вывод Роман сделал, потому что окружающие его люди постоянно сидели на телефонах и приглашали своих друзей. Но никто не поинтересовался, где Алькория. Прошло уже больше шести часов как она ушла.
Тогда Роман подошёл к Стасу и спросил у него, где девушка.
- Кто? Нашёл, что спрашивать!
«Она дала мне возможность заработать на билет домой и ушла. Странно. А я даже не помню, где тот самый дом...» Роман не обратил внимания на слова прощания «до вечера»...
Программа концерта была очень интересной. А после выступлений всем стали показывать разные короткометражные фильмы. Роман выискивал взглядом Алькорию, но её нигде не было видно. Он попробовал забыть о ней. Это стало получаться всё лучше по мере того, как он общался с другими. К десяти часам он и вовсе забыл о ней, вернее сказать не думал.
Директор подозвал его к себе и поблагодарив за отличное выступление, протянул конверт, где лежали полторы тысячи. Этих денег почти хватало на билет. Ещё бы сто пятьдесят рублей и можно смело отправляться на вокзал, который, кстати, был совсем рядом. Роман задумался, где ему достать недостающую сумму, но никаких идей не было. И тут у барной стойки он увидел Алькорию. Подойдя ближе он отметил некие изменения в её внешности: глаза немного потемнели, стали грустными, губы сложились в две полоски и их уголки не были вздёрнуты вверх, но и не были опущенными вниз.
Когда он подошёл к девушке, она лишь слегка улыбнулась и сказала:
- Молодец, хорошо выступил. Но нам пора, если ты не возражаешь.
- А ты слышала, как я пел? Я тебя не видел нигде. - Последние слова Рома зря сказал — ими он подверг сомнению правдивость чувств Алькории, а это её оскорбляло...
Переборов себя изнутри, чтоб только не расплескаться тут ручьями, она твёрдо ответила «да», вскочила со стула и кивнув Роману головой в сторону выхода, прошла вперёд.
- Я должен попрощаться с директором и ребятами! - бросил он ей в догонку.
- Не должен. Они завтра тебя уже и не вспомнят. Они заплатили тебе деньги. Всё, больше никто никому ничего не должен. Ты свободен. Пойдём.
Как трезво звучали эти слова и грустью отдавались в сердце. Роман подумал, что они так к нему хорошо отнеслись, потому что он чем-то хорош, он чего-то стоит в их глазах. Именно, он стоил того, чтоб заплатить ему мизерную часть от всей сегодняшней прибыли и забыть о нём тут же, как только отдали деньги. Алькория была права: когда он выходил, то попрощался с директором, но тот отреагировал на него, как на просто проявившего вежливость человека, но лично с которым он не знаком. Рома попрощался с барменом, но тот лишь кивнул головой, не изменив выражения лица. Хотя с ними со всеми он провёл весь сегодняшний день, более того, он был в центре всеобщего внимания. Лишь одна девушка, старательно с ним заигрывающая во время репетиции, попрощалась, как со знакомым человеком. Она обняла его, поцеловала в щёку и соблазнительно улыбнулась на прощание. Роман был одурманен её игрой и под таким впечатлением вышел из клуба, где его ждала Алькория.

- Ты расстроена. Что-то случилось?
- Случилось то, что почти ничего не случилось. Прошло целых двеннадцать часов, но практически ничего не случилось, во всяком случае хорошего.
- У тебя какие-то проблемы?
- Нет, у меня не бывает проблем. Я прави... легко отношусь к жизни, а значит и не знаю, что такое проблемы.
- Я понял... ты из-за Кати так резко изменилась в настроении? - Роман вновь допустил ошибку, обвинив Алькорию в ревности. Как это было смело.
- Кто такая Катя? - парировала девушка, успешно скрыв этим своё   разочарование.
- Та девушка, с которой... Ты не видела её?
- Может и видела. Нам надо успеть на метро. Пойдём быстрее.

Вновь тяжёлое молчание и напряжённая тишина пока они шли к метро. На Алькории было одето уже другое платье, но тоже в нежных тонах и в цветах, всё та же серая куртка и те же туфли. Ей должно было быть холодно, но она это хорошо скрывала, или не мёрзла вовсе.
На этот раз они вышли на Пушкинской, и Алькория привела Романа в недорогую гостиницу. Перед тем, как разойтись, девушка задумчиво помолчала, взглянула на Рому и сказала:
- «Пока ты тревожишься о том, что подумают другие, ты остаёшься в их власти. Хозяином себе ты станешь лишь после того, как лишишься потребности в одобрении окружающих».Так сказал один человек. Будь свободен. Доброй ночи.
Роман ничего не ответил кроме вежливого «спокойной ночи», но стал думать, с чего она вдруг напоследок сказала эти слова? Что в его поведении побудило подумать так? И он понял. Ему было важно, что подумали люди в кафе, что подумал о нём директор, бармен и та девушка Катя, лицо которой он не смог вспомнить уже сейчас. Он закрыл глаза, но тут же вновь открыл: сквозь темноту век возник светлый взгляд Алькории, и её образ теперь не мог покинуть уставшее, взволнованное сознание.
 Он ночевал один в двухместном номере, и не знал, где была эта странная девушка. Он не спросил её об этом. Он был уставшим.

Утро. Это был четверг. Алькория сидела в коридоре возле номера Романа и ждала, когда он приведёт себя в порядок, чтобы идти дальше, но куда?
Настроение девушки с вечера, казалось, ничем не изменилось; она встретила Рому изучающим взглядом, пытаясь что-то прочесть и понять по лицу и глазам. Они оставались такими же тёмными, она не могла разобрать столь непонятный почерк, которым была расписана его душа.
- Доброе утро, дорогая! - поприветствовал он её и широко улыбнулся.
- Доброе! Как спалось? - провоцирующий вопрос, чтоб спросили у тебя тоже самое.
- Хорошо. Но, признаться...
- Дома лучше, не спорю. - Алькория никогда не перебивала, но тут что-то её дёрнуло не дослушать его слова. Она уловила его мысли и то, что он хотел сказать, но не могла допустить того, чтоб услышать, поскольку тогда пришлось бы всё сложнее: нужно было бы объяснить ему так, чтоб не обидеть его чувств, что ни о каких таких чувствах не может идти речи, что у него есть цель — вернуться домой, и скоро он её достигнет, если не станет отвлекаться, отвлекаться вообще, даже на неё. Теперь и Рома чем-то расстроился.
- Да, дома лучше... - тихо подтвердил он и они стали спускаться по лестнице вниз.
Алькория успокоилась, потому что он не продолжал тяжёлый для неё разговор.
В восемь часов утра солнце уже высоко над домами. Они шли по набережной Невы, всё так же молча. Девушка обдумывала каждый свой последующий шаг, что скажет, как... куда пойдёт через час... А Роман думал, как же ему потом расплатиться с ней за проживание. По сути они думали об одном и том же, просто их суждения были с разных полок взяты.
- Как думаешь...
- О чём? - с интересом произнесла девушка.
- Зимой разводят мосты?
- Думаю, что нет. Кому придёт в голову смотреть на разводные мосты зимней ночью? Только если случайные проезжие, а так не будут же их поднимать ради пары нездоровых людей?!!
- Что с тобой?
- Всё в порядке.
- Ты расстроена. Не волнуйся, я верну тебе все деньги, которые ты на меня потратила. Пришлю денежным переводом. Ты только адрес дай мне, чтоб знать, куда отправлять, хорошо?
- Ты всегда думаешь о деньгах?
- Нет. Но сейчас мне кажется о них стоит подумать.
- Мне не нужны деньги, чтобы жить счастливо. Моё счастье зависит не от денег. Основная составляющая моего счастья — это когда мне есть что делать, есть кого любить и есть на что надеяться. Я не жду от жизни слишком многого. Я богата, но не потому, что много чего имею, а потому, что мне так мало надо. И быть счастливой – моё естественное состояние, потому что счастье — это не цель жизни, а её образ. А от чего зависит твоё счастье? И вообще, ты счастливый человек? - Алькория сменила русло разговора, направив его от себя на Романа.
- Мне тоже не нужны деньги для счастья. Но для того, чтобы счастливо жить, они нужны. Без них никуда сейчас. Вот у тебя они есть, и это хорошо, потому что ты имеешь свободу в своих действиях. Ты можешь переночевать в гостинице, можешь сходить в кафе, съездить куда-то... ты что-то можешь сделать. А у меня нет денег и я ничего не могу, - говоря это, Роман стал грустным.
- Но у меня нет денег. И я могу всё равно делать тоже самое, что и когда бы они у меня были. Вот смотри, я ведь тебе помогаю, хотя у меня нет денег. А были бы они? Я бы тоже самое сделала, помогла бы тебе, но иным образом, например, дав тебе нужную сумму. Но ты выбрал три дня. А значит, мне не нужно иметь деньги, чтоб помочь тебе, просто нужно знать, как это сделать. И я это знаю, и делаю.
- Зачем ты хочешь мне помочь? Зачем ты помогаешь мне? - Роман остановился, взял Алькорию за руку и сжал её своей ладонью.
Девушка испугалась, но сладив с собой, попыталась высвободиться, однако и это оказалось не так просто. Роман смотрел на неё, а взгляд был полон доверия и теплоты. Но она молчала. Что она могла ему сказать на это? «Я уже говорила как-то, что прихожу тогда, когда..»
- Потому что я.. нужна была тебе. Вернее, тебе нужен был кто-то. Я оказалась рядом. Почему бы мне не помочь кому-то, если я могу это сделать? Что в этом сложного? Тем более сейчас у власти Апрель, а он любит... - тут девушка осеклась, осознав, что уже говорит лишнее.
- Ты опять... - Роман опустил глаза вниз, но не отпустил её руки.
Сделав ещё одну попытку высвободить свою ладонь, девушка смирилась, взвесив к чему приведёт, если она вырвется, и если она не сделает этого. Результат от второго варианта показался ей более хорошим и довольно безобидным как для неё самой, так и для Романа. Алькория снова пристально посмотрела в опущенное лицо юноши, дождалась его реакции: он поднял взгляд и всё так же вопросительно посмотрел на неё, и взяв его за руку уже добровольно, жестом предложила идти дальше. Она понимала, что ему сейчас так не хватает обычного тепла, чужого прикосновения руки, что он в этом городе совершенно один и нельзя его оставлять таким на долго. Так они шли дальше, держась за руки, словно знали друг друга не просто второй день, а уже... достаточно давно.
«Можно посмотреть человеку в глаза, заглянуть ему в сердце и за какой-то час узнать о его душе столько, сколько и за всю жизнь не обнаружишь, если он или она не захотят тебе открыться или у тебя не хватит ума понять то, что тебе откроется», - позже подумала Алькория, вспомнив прочитанную зимой книгу «Незнакомка из Уайлдфелл-Холла».

- Знаешь, это странно так, что ты знаешь, откуда я... - оборвал это говорящее молчание Роман.
- Ты думаешь, я знаю откуда ты? - Алькория посмотрела на него тёплым взглядом, но не улыбнулась — она была как-то необычно серьёзна.
- Как так? Не знаешь?
- Нет.
- Но ты знаешь, что я из другого города...
- Это я знаю. Но мне и не нужно знать, откуда ты, и так видно, что не из этого города.
- А ты сама откуда родом?
Алькория смутилась. Она медлила с ответом, обдумывая.
- Я... не знаю, откуда я. Я выросла в детском доме.
- Поэтому у тебя такое имя странное?
- Странное? Оно обычное! Алькор и Мицар — двойная звезда. Алькор меньшая. Это всё так просто! - девушка вдруг пришла в восторг и вскинув руки, отпустила руку Ромы как бы невзначай.
- А каково это, быть в детском доме? Ты знаешь, кто твои родители? Вроде, сейчас предоставляют такие сведения...
- Предоставляют. Но меня подкинули, поэтому никто о них ничего не знает. А каково это, быть с родителями?
- По-разному. Они часто бывает сорятся. Это больно и обидно. Мне кажется, что счастливых браков не бывает — всё время есть повод друг у друга поругаться...
- Глупости.
- Нет. Это реальность.
- А я говорю, что глупости. Смотри, родителей, братьев-сестёр не выбирают. А вот выбрать друга, и будущего спутника жизни дана полная свобода. Потому это зависит во многом от самого человека: хочешь так, хочешь этак. Никто ведь не заставляет! - Алькории явно не по душе был этот разговор, особенно про родителей. Но она постаралась и тут отнестись просто.
- Мы почти пришли. Видишь здание с белыми колоннами? Нам туда.
- А что это? И зачем мы вообще туда идём?
- Это? Эрмитаж. У тебя есть время отдохнуть, так почему бы не провести его в столь знаменитом месте как Эрмитаж?!! Ты был в Петербурге, но нигде не был... Так был ты здесь или нет? Нужно, чтобы что-то запомнилось. Пойдём! - девушка весело заулыбалась и ускорила шаг, но Рома наоборот остановился в задумчивой нерешительности и негромко сказал:
- Я запомню тебя — это доказательство того, что я был в этом городе...
Алькория замерла от того, что не знала как отреагировать на такое признание. Она всячески старалась предотвратить что-то такое, что, как ей казалось, отвлекает от цели. Она отдала что-то в себе в жертву хорошему возвращению и дальнейшей спокойной жизни абсолютно незнакомого юноши, который даже не просил её о помощи. Но отступать всегда бывает очень рано. Она решилась.
- Послушай, - печально протянула девушка, подойдя к Роману на расстояние вытянутой руки, - У тебя поезд завтра, в пол четвёртого пополудни. Ты вернёшься домой. Ты будешь счастлив.
- Да, - прозвучал твёрдый ответ.
Алькория заставила себя улыбнуться.
- Вот, поэтому... Нет, не потому что ты будешь счастлив, а потому что это нормально, так всегда было и будет. Люди забывают обо мне, как только у них становится всё хорошо. А когда им весело, они забывают обо всём. Но иногда они всё же вспоминают меня: когда вновь из-за своей глупости или опрометчивости сталкиваются с трудностями и болью... Тогда они вспоминают обо мне как о средстве разрешения проблемы. Но никто не вспоминает обо мне, когда им хорошо. Это не их вина. Это — мой удел. Весну желают зимой — летом она не нужна. Логично.
- Я не понимаю... Кто ты? Ты ходишь и всем помогаешь? Меценатка, да? А говорила, не благотворительница!
Алькория не знала, что ответить — она не готова была, что кто-то станет задавать такие вопросы и так настойчиво требовать на них ответы. Тут уже просто не увернуться от нападения. Но стоит ли ему знать эти ответы? Иногда кому-то не следует что-то знать, даже о том, что касается их самих... Потому всё, что она нашла правильным сказать это было холодное «Это не столь важно». Роман постоял немного и пошёл следом за ускользающей через большую круглую площадь девушку, ставшую для него явной загадкой.
Они молча разгуливали по музею, разглядывали картины, статуи, разные залы... Но всё происходило в обоюдном молчании, словно они не вместе пришли. Девушка снова погрузилась в задумчивость и казалось, что она смотрит не на картины, а куда-то сквозь них. Роман старался отвлечься от всего странного, что произошло за это время тем, что отдавал всё своё внимание экспонатам музея. «И вправду, что у меня останется от этого путешествия? Хорошо, что она так сообразительна и находчива. Я смогу сказать, что видел картину «Девятый вал» своими собственными глазами! Прошёл по Рыцарскому залу! Был в Египетском зале и видел мумию.. Да и вообще, много чего увидел. Она права, что знает город», - думал Роман, переходя от одного предмета любопытства к другому.
Алькория больше времени отдавала картинам, а среди них выделяла пейзажи, морские особенно. Она любила свободу во всём: в мыслях, словах, поступках, чувствах, местах, и тем более ценила очень свободу воли. Её нельзя было укротить. Рассматривая картину, где был изображён шторм на море и парусное судно, отчаянно пытающееся сладить со стихией, она вспомнила вчерашний день. Разойдясь утром с Романом, девушка отправилась на прогулку по городу. Ей захотелось пускать мыльные пузыри и ничто её не остановило купить баночку с мыльным раствором и отдаться полностью во власть своему желанию. Ей так нравилось улыбаться такой простой радости, вызванной переливанием света в пузырях, что она получала огромное удовольствие, которое не смогла скрыть, да и не пыталась. Такое поведение заинтересовало мужчину, и он нагнал Алькорию, обратил внимание на «её интересное развлечение», после чего ненавязчиво назвал своё имя, испросив об её. Девушка украдкой взглянула на спутника, улыбнулась немного застенчиво и назвалась. Он предложил выпить с ним чаю, на что она согласилась после прямого вопроса «а что потом?». Она бывала очень разной... Весь романтизм прошёл, его сменила прагматичность.
- Если просто выпить чай, тогда я согласна, - всё же ответила она ему после недолгого раздумья.
Они повернули в обратную сторону и по пути он задавал ей несвязанные друг с другом вопросы, на что она отвечала довольно сдержанно и прямо, не давая никаких зацепок. Тогда мужчина, который выглядел чуть старше тридцати лет, немного рассказывал о себе... Особой беседы не завязалось и за чаем. Алькория из вежливости и чтоб не быть ему обязанной старалась поддерживать разговор... Но тут, увидев на указательном пальце девушки кольцо, мужчина уверенным движением взял её руку, сжал в своей и начал разглядывать её пальцы. Алькория немного нахмурилась от такой дерзости, попыталась выдернуть руку, но он нарочно держал её очень крепко. При первой же возможности она высвободилась и спрятала свои маленькие ручки на коленях... В её волосы были вплетены две тонкие ленточки, собирая передние пряди в две маленькие косички. Мужчина протянул руку к ней, и начал разглядывать их. Алькория была в негодовании, ей хотелось вскочить и убежать от него. Ей не было страшно, ей стало очень неприятно от того, что кто-то таким наглым образом нарушает её границы и позволяет себе такую вольность.
- И хватит меня разглядывать! Я не экспонат!
Мужчина посмеялся, не извинился, а лишь попытался сделать комплимент, сказав, что ему нравится в ней и косички и пальцы, и ногти... Алькория внутри возмущалась, внутри себя она отстранилась от него ещё дальше, чем сначала. Он был взрослым человеком, таким, который любит властвовать над другими и её он тоже хотел подчинить себе. А этого вольная и свободолюбивая душа не могла допустить.
Её спасло то, что собеседнику нужно было возвращаться на работу и они вышли из кафе. Немного прошлись по Невскому проспекту. В конце он изъявил желание вновь с ней встретиться, хотя особого энтузиазма Алькория не увидела и была этому рада — значит, чувств его не заденет. Он записал свой номер телефона в блокнот девушки и они распрощались, пожав друг другу руки.
Так она провела вчерашний вечер, пока Роман готовился к выступлению. Вспомнив сейчас, в музее, о том, что телефон того мужчины так и остался в её блокноте, Алькория почувствовала непреодолимое желание тут же от него избавиться. Но пришлось это сделать только после выхода на улицу, где уже наступил обед...

Когда они сидели в небольшом скромном кафе, Алькория виновато улыбнулась и сказала:
- Я хочу тебе рассказать...
Тут она поведала эту самую историю, красочно описав свои чувства негодования. Роман слушал, не перебивая, но когда она закончила весь рассказ, он начал свой:
- Это было не разумно. Разве ты не знаешь, что это не безопасно?!! А если бы... Это очень хорошо,что всё так обошлось. Но раз на раз не приходится. Не понимаю, как ты могла вообще согласиться?!! Алькория, ты же не глупая девочка! Ты же вообще-то уже девушка! Так поступай как взрослая!
Сначала девушка пришла в замешательство от выплеска нравоучений, но вдруг она так довольно улыбнулась чему-то и в глазах загорелись огни благодарности. Роман заметил это и поинтересовался, в чём дело.
- Обо мне никто ещё так не.. на меня так ещё не ругались... Всем было не очень до меня. Они были заняты. Они говорили: «я человек занятой, мне некогда». А ты... Спасибо. Это так ценно, что ты проявил беспокойство обо мне.
- А как иначе? Ты сама говорила про то, кто близкий человек и сейчас для меня это ты. И не только потому, что находишься буквально ближе всех. Ты очень близка моему сердцу и душе... - теперь он виновато посмотрел на неё. Но ответ Алькории прозвучал вновь так трезво, что Рома оторопел.
- Это из-за чувства благодарности. Его можно спутать с неким другим чувством, которое сейчас невозможно. Я тебе отвечаю «пожалуйста», чтобы успокоить твою совесть. И ещё, - тут она вновь сделалась серьёзной и немного встревоженной, - разговаривай с детьми, как со взрослыми, но не ожидай, что они будут поступать по-взрослому. Они же дети!
- Ты не ребёнок.
- Уверен? Ты ведь даже не знаешь, сколько мне лет!
Это было правда. Рома чувствовал, что она младше, но не очень велика была эта разница. Он не задавался вопросом о её возрасте, но в тоже время он и предположить не мог, что Алькория ещё несовершеннолетняя.
- Не волнуйся, я достаточно взрослая, чтобы жить той жизнью, которой живу. Я свободна. Меня ничего не держит на одном месте. У меня нет определённого дома, сказать по правде... У меня и телефона мобильного нет. Я есть, но в тоже время меня не найти. Я свободна ещё и в том, что меня никто не может позвать. Меня никто не зовёт, я всегда сама прихожу. Так было всё время, все забывают обо мне. И ты забудешь. Меня никто никогда не зовёт. Я свободна от оков привязанности кого-то ко мне...
- Но не от привязанности к кому-то?!
- Нет, не думаю, что это возможно, - неуверенно ответила растерявшаяся девушка.
- Ты слишком самоуверенна! И ты максималистка, но это проходит с возрастом. Это лечится, как говорят врачи! - Рома начал шутить, и Алькории это очень понравилась. Она вовсе не обиделась и даже не расстроилась от таких слов его. Наоборот, внутри промелькнуло до того не известное ощущение, что этот человек — её лучший друг, он смог как будто утешить её в глубоком одиночестве. Но именно она сделала первый шаг к решению своей проблемы, ибо «самый лучший способ утешиться — утешить кого-то другого». Сейчас она осознала это на себе.
Этот день тянулся необыкновенно долго. Но к вечеру время наверстало упущенное и уже скоро солнце вновь стало сползать за горизонт.

До белых ночей оставалось ещё много дней, одетых в недели, но всё же Алькория и Роман прошлись по ночному городу, так красиво светящемуся в огнях фонарей и вывесок. Прохладный ветер поднимал воды в реках, каналах и ручьях, по мостам через которые проходили ноги странной пары. В третьем часу ночи они остановились у двери подъезда в дом старой постройки. Это был старый район города.
- И так, четвёртый этаж, прошу, - сделала вступление девушка, остановившись перед широкой  винтовой лестницей.
Они поднялись наверх, в замке прозвучал щелчок ключа, дверь открылась и Рома оказался в огромной просторной квартире, где шёл капитальный ремонт: стены были выкрашены белой краской, паркетный пол потрескивал под ногами, а пустые комнаты в количестве не меньше восьми(точное их число ему так и не удалось высчитать из-за их странной планировки) отдавали эхом. Но всё таки одна комната была уже приведена в относительный порядок, и в ней даже стояла кое-какая мебель — диван, столик и стеллаж с книгами.
Алькория уложила гостя на диван, а сама укрылась в каком-то другом месте — в одной из этих комнат. Роман не знал, где она ночевала, вернее на чём, но утром он застал её сидящей на широком подоконнике и смотрящей в окно.
- С добрым утром.
- С добрым.
Они позавтракали, или пообедали — время было уже без пятнадцати минут двенадцать. До поезда оставалось три с половиной часа.
- Что это за дом? - поинтересовался Роман, когда они вышли на улицу.
- Этот? - Алькория вопросительно, но без удивления взглянула на юношу, - Ммм, моих родителей. Приёмных, разумеется.
- Приёмные родители??? Ты даже не обмолвилась о них!
- Да, это не так важно.
- Как это не так важо?!! Это же... тебя, значит, удочерили. Ясно.
- Ясно? Интересно, что же вам ясно, сэр? - девушка притворно улыбнулась.
- Ну то и ясно, что тебя удочерили.
Алькория немного помолчала, задумчиво улыбаясь.
- Это произошло полтора года назад. Моя мачеха, она же воспитательница в моём детском доме, очень хотела меня удочерить ещё десять лет назад, но она не была замужем. Два года назад она всё же очень успешно вышла замуж за хорошего человека. Это его квартира. Они делают в ней ремонт, но сейчас живут в другой, однокомнатной, которую мне.. не важно.
- Интересная у тебя жизнь получается. Тебя удочерили уже в таком взрослом возрасте! Она так хотела быть тебе мамой?
- Да, она с самого моего появления уделяла мне непомерное внимание. Другие воспитатели смотрели очень косо из-за этого каждый раз, когда она обнимала меня, закрывая глаза.. Может быть она что-то знает обо мне.
- Может, она и есть твоя...
- Нет. Нам сюда.
Алькория указала рукой направление к вокзалу, тем самым прекратив этот разговор. Часы показали 15.00. Поезд должен отправиться в 15.35.
Пустые разговоры о том о сём, глубокие взгляды и много говорящее молчание с отведёнными в землю глазами.
15.30. Рома прошёл в вагон, встал в тамбуре и грустно как-то смотрел улыбающейся девушке. Секунда за секундой пробежали очень быстро и поезд тронулся. Алькория прошла немного вслед за вагоном, остановилась и не помахав на прощанье рукой, резко развернулась, словно никого не провожала, и поспешила с перрона. Роман уехал в свой далёкий и такой родной город.



Первый осенний дождь смывал грязь и пыль с города после жаркого лета.
Подойдя на автобусную остановку, Алькория сложила маленький зонт и встала под козырёк. Через пару минут здесь уже толпились люди, старательно прятавшиеся от дождя. Девушка вглядывалась в даль в сторону площади в надежде увидеть автобус, но весь транспорт либо проезжал в другую сторону и скрывался за поворотом, либо имел ненужный ей номер. Она посмотрела на запястье правой руки, где по прежнему красовались цветочные часы: лицо изобразило расстройство — видимо, она опаздывала, а ведь ей это было так не свойственно. Что изменилось, или изменило её?..
Прошло 10 минут, автобуса всё так и не было. Алькория на мгновение представила как сидит в сухом и тёплом автобусе и смотрит на мокрую улицу через запотевшее окно, по которому сбегают капельки, играя в догонялки. Она замёрзла, ноги промокли и козырёк уже никак не мог спасти от дождя и вечерней сырости.
На площади заворачивал какой-то автобус со светящимся номером на лобовом стекле: сомнений не было, что Алькория се йчас уедет...
Люди разошлись на подошедший троллейбус, оставив девушку одну, но она не обратила на это внимание.
С другой стороны дороги по светофору, загоревшемуся зелёным, переходил молодой человек: его лицо почему-то было довольно, глаза блестели от радости и предвкушения чего-то хорошего для другого человека. Можно порой различить когда человек радуется о себе или же о ком-то. Этот молодой человек быстрыми, но не торопящимися шагами направлялся к остановке, где стояла Алькория в ожидании тепла и покоя, которые она сейчас видела в подъезжающем автобусе.
Большая машина подползла, распахнула свои автоматические двери, выпустив несколько пассажиров и ожидая новых. Но Алькория вышла из-под козырька, ни на что не обращая внимания, словно её ничего не окружало. Что с ней произошло?..
- Алькория! - послышалось за её спиной. Это был когда-то знакомый ей голос, и она силилась вспомнить его хозяина, и всё в мгновения...
- Здравствуй, Весна! Я не забыл о тебе. Мне было очень счастливо дома, но я тем больше тебя вспоминал и мне становилось ещё счастливее. Я зову тебя, Алькория! Но... помнишь ли ты меня?..
Окликнувший голос был голосом Ромы, которого она проводила на поезд ещё в Апреле. Ей хотелось, чтоб он забыл о ней, и в тоже время она хотела чтоб он помнил её. Но ожидать, что кто-то запомнит её — нет, она об этом даже не подумала. Она просто привыкла, что люди часто, почти всегда, поступают с ней одинаково. Она — Весна, а весну не вспоминают летом.
Девушка упустила свой долгожданный автобус — с две минуты она стояла с широко открытыми глазами и пыталась понять, как такое произошло? Роман стоял здесь, он помнил её имя, он был счастлив дома, но ещё больше счастлив от воспоминания о ней. Это было что-то новое и неведанное ей. Она, не в силах дать произошедшему определение, просто прильнула к нему на грудь. .