Ночная погоня

   Ночь позади оглушает криками и воем, и кажется, что они уже совсем близко. Я, не оборачиваясь, почти бегом, насколько это возможно с моей ногой, ковыляю к деревне. Сердце гулко стучит, а покрытая холодным потом спина, кажется, уже ощущает холодную сталь кривого меча-ятагана или острый черный наконечник длинного копья охотника.


   Охотники, по рассказам немногих, кому довелось их видеть, ростом и силой с крупного медведя. Живут они далеко на востоке, в норах-пещерах, но весной и летом перебираются в старые лагеря ближе к озеру. Лицом охотники черны и грубы, а по лесу скачут на огромных волках и кабанах, пойманных и прирученных ими; кто с копьем, а кто и с огромным кривым мечом. Они, как и их звери, боятся света, и поэтому днем спят в своих логовах, а ночью выходят на охоту - на не спрятавшихся подальше и поглубже животных или запоздалых путников.

   Есть истории про людей, которые побеждали охотника в схватке, но в нашей деревне разве что кузнец смог бы это сделать, да и против целой стаи ни один герой не справится — и мне остается надеяться только на помощь богов. Как и другие ночные звери, они не могут пересечь круг идолов, к которому я из последних сил и ковыляю.


   После «встречи» с хозяином, страха уже нет, остались только инстинкты, которые  заставляют, несмотря на боль в лодыжке, идти вперед. Тропу, здесь совсем широкую и исхоженную, прекрасно видно в свете только начавшей убывать луны, и ноги несут к деревне сами, по старой памяти.

   Нижний лес тем временем живет своей ночной жизнью, не менее шумной, чем днем. Впереди меня, с низкого темного дерева поднялась стая заспанных ворон, которые, недовольно кряхтя, полетели к озеру; под ногами резко пискнула полевка; а слева, в густых зарослях шиповника, неожиданно раздался треск, будто там ворочался медведь, а, может быть, и охотник.


   Вот и та заросшая молодым клевером поляна, через которую проходит круг! Ночью его видно хорошо; он похож на медленно текущий ручей шириной в полметра и цвета летнего ясного неба, ленты которого протянулись от одного идола к другому — всего их девять,  вокруг деревни. На самом деле никакого ручья здесь нет, только эта лента, видимая в свете луны и защищающая деревню от ночных чудовищ и охотников.


   Идолов поставили задолго до здешних стариков - наверное, первые поколения людей, что поселились в нижнем лесу. Какие-то из этих божеств были известны мне и раньше, например, пухлая Макошь с огромными свисающими до пупа грудями, вырезанная из крепкого белого, как слоновая кость, дерева, простоявшая тут, наверное, больше двух тысяч лет, не потеряв ни в форме, ни в цвете. Она находится на небольшом холме на восточной окраине деревни, лицом к озеру и, по поверьям местных, лечит все болезни.

   А здесь, к югу от деревни, чуть левее этой тропы, стоит Вел; правда он выглядит совсем иначе, чем я читал про него в книгах — это сморщенный горбатый старичок, грубо вырезанный из черного дерева в незапамятные времена. К нему регулярно ходят деревенские травницы и ведуны, испросить совета. Сейчас идол еле виден - бесформенное черное пятно на фоне растущей неподалеку от него старой разлапистой лиственницы.

   Об остальных идолах я узнал только здесь, а раньше о них и не слышал, думаю, что это свои, местные.

   Воспоминания о божествах проносятся в голове за пару секунд, и я непроизвольно молю их о защите, хотя сам до сих пор только гость в нижнем лесу. Прыгаю из последних сил через ленту; отбросив ветки-костыли, приземляюсь на бок и левую руку; скривясь от новой боли, перекатываюсь на пол-оборота так, что теперь вижу черноту леса, из которого только что выбежал, и, со страхом и каким-то болезненным любопытством, жду появления преследователей, если, конечно, всё это мне не показалось от усталости и страха.


   Через пару секунд появляются охотники, всего пятеро. Они такие, как и описывали деревенские — высокие и крепко сбитые громилы верхом на огромных волках яростно размахивают копьями и мечами, показывая в мою сторону и свирепо рыча. Цвет лица у них черный, длинные клыки торчат вверх, длинные волосы заплетены в множество кос, и, вместо доспехов, на голые мускулистые торсы накинуты медвежьи шкуры.

   Охотники встали метров за десять от круга, нетерпеливо ворча, но подобраться ближе или хотя бы кинуть в меня копье никто не решается. Я замер в ожидании, и даже лес вокруг притих — слышно лишь их ругань да прерывистое дыхание волков, которые отдыхают после бешеной скачки.

   Охотники недолго переговариваются на непонятном языке (звучит это как недовольное ворчание медведей только-только вышедших из зимней спячки), потом разворачивают своих волков к лесу и, что-то громко выкрикнув, мигом скрываются во тьме. Я, обрадованный этим подтверждением силы круга, устало откидываюсь на спину и смотрю вверх. На небе ни облачка, белая луна висит почти над головой, а вокруг бездна ярких звезд. Сразу же, машинально, находятся знакомые созвездия, которым меня научил деревенский ведун Авдей, когда я в прошлый год с месяц жил в деревне и под его руководством изучал здешние традиции, приметы и травы.


   Закрываю глаза - нужно передохнуть несколько минут и двигаться в деревню; и первым делом добраться до костоправа, чтобы он выправил мне ногу.