Счастливое прошлое Федора

Счастливое прошлое Федора

    Свое детство Федор помнил маленькими несвязными кусочками, словно перед ним раскладывали одеяло стеганное, сшитое из обрывков цветной ситцевой ткани. И были и одинаковые кусочки, что пошли на это одеяло, но располагались они так далеко друг от друга, что совместить их Федор без усилий не мог. А лишних усилий он не любил.
- Говорил мало, - вспоминал Федор.

    Таким помнил себя Федор, тихим и молчаливым. Шел он за старшим братом через год, как говорили погодок. А значит и неожиданным он должен был быть для родителей, но любили его тоже, хоть и меньше, он был старшего, и слабее.
- К бабке на Оку ездили.
 
     Маленький домик бабушки был на высоком холме над Окой. Почти у самого порога росли вишни и спелые падали на серую пыльную дорожку, разбивались, и капли красного сока засыпались мелкой жаркой пылью и шариками лежали на дорожке. Иногда Федор собирал спелые вишни в ладонь, крепко их сживал, и во все стороны летели тяжелые капли темного густого сока. Ягоды, конечно, Федор и его брат Саша ели, но только первые несколько дней, а потом их вкус с кислинкой надоедал, и Федор с братом находили себе занятие другое.

- Пироги готовы, - слышал Федор голос бабушки.
- Идем, - кричали братья вместе.

     Бабушка Антонина была маленькой и старенькой. Лицо ее было в глубоких дорожках морщин. Тоненькие волосы закрепляла она круглым коричневым гребешком, оттого маленький узкий лоб был всегда открыт. Носила бабушка чистый беленький платок с полосками синеньких цветов по краю. Каждое утро повязывала она новый чистый платок, а другой стиранный вешала на веревку между яблонями подальше от вишен, чтобы соком спелых яблок не испачкать платок.
 
- С молоком? – спрашивала внуков Антонина.
- С холодным молоком.
- Так в колодце в ведре держу банку с молоком, - отвечала Антонина.

     Сын Антонины привозил к ней своих пацанов на лето, а сам с женой ехал отдыхать, а потом служить. Женился сын уже после тридцати лет, а дети появились не сразу, но подряд. Родители были счастливы, да и Антонина рада была прежде того тому, что сын с войны вернулся живым, а ведь ранение было тяжелым, мог и не выжить. А когда выжил, то мог и ногу потерять. Куда инвалиду? Вон их сколько спилось, счета не было. Сынок ногу не потерял. И учиться смог в войну, так как на фронт еще не был готов. А после войны так в армии и остался. Политработник. Главное, что был рядом с Антониной, хоть и в другом городе, но не забывал, вот и детей своих ей отдавал на целое лето. И оттого была довольна Антонина его женой, их детьми, а ее внуками.

     Привычная к работе Антонина и присмотр за детьми считала своей постоянной работой, но силы уже были не те, что раньше. Сначала колхоз, потом станок, потом война, потом после войны опять работа.
- За двор не бегайте. Малы еще, - говорила Антонина назидательно.

     Бабушка Антонина поправляла морщинистой маленькой рукой платок. Рукав кофточки в мелких цветочках, как на платке, на резинке полностью закрывал руку, только загорелые пальцы были видны. Носила бабушка Антонина длинную юбку на резинке, темную в полоску. Но край юбки никогда не попадал в пыль и всегда был чистым и твердым. Юбка шуршала скрипучим звуком и два пацана всегда знали, где проходит бабушка, а оттого прятались подальше и надежней.

- В крапиву?
- В крапиву, - соглашался Федор.

     Крапива касалась соседского забора, за которым часто можно было видеть таких маленьких девочек, как и Федор. Нет, старше чуть, Вареньку и Соню.
- Варюша, - так кричала одной из девочек мать, когда звала ее домой.
- Соня, скорей, - кричала мать девочке из дома, что стоял напротив дома бабушки Антонины через дорогу. Если можно было считать ту кривую тропинку дорогой.
 
     Девочки убегали каждая к себе домой, но уже через час появлюсь во дворе дома Варюши. И там начинали бегать, потом шептаться, и опять бегать просто у самого забора, где тихонько сидели Федор и его брат Саша. Ребята и не могли представить, что их кто-то может заметить, и оттого сидели тихо, наблюдая за маленькими девочками. Федору нравилась Варюша, у нее были тугие две косички и разовое платьице, на рукавчиках которого были вышиты гладенькие розовые цветочки анютиных глазок. Она была маленькой, худенькой и тихой, совсем не такой как ее подружка Соня.
 
- Пойдем на речку, - говорил Саша.
- Без бабушки нельзя, - отвечал Федор.
-  Что сделает?
- Без не утонем.
- И с ней утонем.
- Тогда пойдем.

     Но у калитки уже стояла бабушка Антонина, словно по воздуху передавались ей желания внуков.

- Эх, горе мое, - говорила она, - куда собрались?
- Никуда.
- Тогда остаемся на месте.
- На речку, - говорил Федор.
- Тогда отведу, если правду говорите.

     Сначала Федор и Саша шли следом за бабушкой Антониной, но потом обгоняли ее и скатывались вниз с обрывистого берега Оки, а бабушка шла чуть в сторону и исчезала за мелкими кустами, за которыми был другой удобный спуск к воде, совсем не интересный ребятам. У самой воды уже было песчаное поле залитое  солнцем. Здесь же сидела на сером одеяле мать Вари, а девочки уже лежали у берега в прозрачной воде, глубина воды в этом месте была по колено Федору.

- Купаемся, - кричал Саша.
- В глубину, - отвечал Федор.

    Оба бросались в воду, поднимая бусинки воды почти к самому солнцу. Плавать оба мальчика еще не умели, но лежа животами на мелком дне, колотили по воде руками и ногами, словно плыли туда в самую даль, к другому берегу реки, чтобы узнать о далеких неведомых местах, в которых никогда не были.

- Смотри, плывут, - говорила Варя.
- Смотри, брызгаются, - говорила Соня.
- Выходите, яблоки дам, - кричала мать Вари.

     На песке на сером колючем жестком одеяле кучкой на белой тряпочке лежали зеленые яблоки, куски черного хлеба, вареные яйца, помидоры, огурцы и вареная картошка в мундире. Соня, Варя, Федя и Саша хватали хлеб, посыпая его солью, быстро засовывали в рот, роняя на серое одеяло черные крошки.  Бабушка чистила картошку, снимая тонкие, почти прозрачные очистки. Мать Вари чистила яйца, собирая в бумажку скорлупу, которую берегла, чтобы потом высыпать на грядки в своем огороде. Последнее, что ели ребята, были яблоки, но откусив раз или два, чувствовали они, что солнце греет сильнее, светит в глаза ярче и глаза сами собой начинают закрываться.
 
- Вставайте, перегреетесь, - толкала ребят бабушка, - еще поплещитесь немного, домой пора.

     Варя и Соня уже были в воде, и также лежали в прозрачной воде у самого берега, как две маленькие рыбки. Ребята с шумом вбегали в воду, обдавая девчонок брызгами. В это время бабушка собирала в белую тряпочку несколько еще не съеденных яблок, а Варина мать скатывала серое одеяло. День еще не заканчивался, но купание подходило в своему завершению.
 
     В конец лета за ребятами приехали родители. Отец был в военной форме. На матери было надето шелковое платье в мелкий цветочек. Волосы высоко собраны в аккуратную прическу, в руках мать держала бархатную сумку с блестящим замком.
 
- Просто негры, - сказал отец.
- Так загорели, - заметила мать.
- Выросли, - отметил отец.
- Похудели, - добавила мать.
- Ели то хорошо, - заметила бабушка Антонина.
- Не хулиганили? – спрашивала мать, внимательно глядя на свекровь.
- Что хулиганить, послушные ребята, - отвечала свекровь невестке.
- Вот и для вас подарки, - говорила мать и передавала бабушке белый платочек с мелкими цветочками по краю.
 
     Потом ставила на стол сувенир из Сочи, бутылку, облепленную гипсом, на котором кисточкой мастер нарисовал ствол могучего дерева, а в одном месте на гладкой части нашел место для фотографии, с пальмой, кусочком моря, парусником вдали.

- Долго задерживаться не можем, - говорила мать, - работа.
- Служба, - поддерживал отец Федора.
- Еще приедем, - продолжала мать.
- Летом? – спрашивала бабушка.
- Приеду раньше, до нового года, - отвечал отец Федора.

     В день отъезда на Оку не ходили, шли сборы, в один мешок сыпались яблоки, в другой огурцы, а к корзину складывались мясистые розовые помидоры. Еще несколько банок с вареньем ставили в сумку. Потом за отцом приходила машина с солдатом и везла всех на вокзал. Поезд медленно отъезжал от станции, и на маленький столик мать выкладывала из свертка вареную картошку в мундире, помидоры, огурцы и несколько яиц.
    И Федору казалось, что все, что он видит лежит на сером колючем одеяле, которое лежит на горячем песке у самой синей глади воды широкой реки Оки.