Скамейка у подъезда

Белый. Красный. Синий. Три ничего не значащих цвета. Если бы они располагались иначе, скажем, синий-белый-красный, то это хотя бы был флаг Франции. А так...самая обычная скамейка, покрашенная в ничего не означающие цвета.
Их я впервые увидел в конце февраля. У неё тогда куртка была ярко-розовая. И шапка белая, с помпоном. Всё такое заметное, чтобы сразу найти в толпе.
А он - напротив. Куртка защитного оттенка, шапка в руке смятая. Волосы цвета тёплого весеннего солнца нещадно трепал ветер. 
А он стоял перед ней, заслоняя её собой, словно защищая от зимы, ветра, снега.
А она сидела, опустив голову, что-то говорила.
Он больше молчал. Лишь изредка быстро усмехался, легко дотрагивался до рукава розовой куртки, пытался понять, разобраться, ответить в нужный момент. Переживал.
Я в тот день долго наблюдал за ними. Их разговор был долгим и, видимо, тяжёлым. По её правой щеке как-то раз даже сползла слезинка, которую она поспешила вытереть. А вдруг он заметит?
Перед тем, как уйти, он вложил ей в руку какой-то небольшой, тускло-поблёскивающий предмет. Немного позже я рассмотрел маленький медальон на чёрном шнурке.
Разошлись они одновременно. Она направилась в свой подъезд, а он - куда-то в другую сторону.
С тех пор я стал часто видеть их.
В один из таких вечеров, когда я возвращался домой, на знакомой скамейке я заметил два знакомых силуэта. Была половина одиннадцатого, но они не спешили расходиться. Плотно прижавшись к нему, она дрожала от холода, и даже его руки не могли защитить её. Из-под розовой куртки выглядывал подол платья. Когда я проходил мимо них, то услышал, как она сказала: "сегодня ведь твой День Рождения...а давай никогда не врать друг другу?". Что ответил он - я уже не услышал. Я не имел право задерживаться рядом с ними. Были первые дни марта.
На какое-то время я потерял их. Они не приходили к скамейке. Я, было, начал волноваться, но как-то раз заметил его. Он спешил к подъезду с пакетом мандаринов в руке.
А через несколько дней они вышли на крыльцо вместе. Он держал её за руку, а она стояла в уже другой, пёстрой куртке, и щурилась на яркое солнце, от которого, по всей видимости, успела отвыкнуть.
Была середина марта.
Каждый раз, возвращаясь домой, я невольно оглядывался на скамейку.
Я видел, как они ссорились. Как она хлопала дверью подъезда, убегала домой.
Я видел, как они мирились. Он ждал её, а она выходила, приближалась к нему и прижималась к его груди.
Время шло.
Был конец апреля. Самые последние дни, в них было особенно тепло и солнечно.
Надо сказать, я даже не узнал её. Она стояла спиной ко мне. В джинсовом коротком сарафане и накинутой на плечи белой джинсовке. Плечи её дрожали.
Он старался не смотреть на неё. Твёрдым, решительным голосом он говорил ей, что это конец. На каждом слове она вздрагивала, как от удара. Сначала я не поверил в то, что увидел. Ведь так просто не могло быть. Но, оказалось, могло. Он развернулся и...ушёл. Она долго смотрела ему в след, а потом дёрнулась, достала ключи и зашла в подъезд.
В тот момент мне показалось, что я сам потерял что-то важное. Я привык к ним и мне не верилось, что всё можно вот так разрушить.
Как оказалось, я не напрасно так думал. Примерно через неделю они снова появились. Выглядели они ещё более счастливыми, чем были.
Весь май и июнь они приходили к своей скамейке, правда, уже редко сидели на ней. Либо стояли рядом, либо вместе заходили в подъезд.
С начала июля я перестал видеть даже её. Наверное, куда-то уехала. Надо сказать, мне было непривычно возвращаться и не видеть двух знакомых.
А в середине августа мы с ней снова встретились. Она шла не одна. Но и не с ним. Она опустилась на скамейку, а её спутник остался стоять. В их разговоре меня резанула одна фраза, которую произнёс её спутник.
"Но я же твой брат, и мне не нравится, что ты встречаешься с..."
И он назвал чужое имя.
Она поднялась, скрестила руки на груди. Чёрно-белая футболка, светло-серые джинсы, белые кроссовки и соломенная шляпа, из-под которой падали ниже плеч волосы тёплого цвета мёда.
"А это была наша любимая скамейка с ним, знаешь.."
Она закусила губу и направилась к своему подъезду. А он поспешил за ней.
Уже конец августа, а я продолжаю оглядываться на скамейку. А вдруг они снова придут?
Ведь нельзя всё так просто взять и разрушить...