Книга Вторая. Адмиралтейство. Глава 3

– ГЛАВА ТРЕТЬЯ –
Переезд

В самом деле, что может быть лучше, когда теплым летним днем к тебе приезжают друзья, которых ты не видел, казалось бы, целую вечность? В какую-то всего лишь одну секунду эта вечность заканчивается, и начинается новый отсчет. С момента появления рядом с тобой друзей эту жизнь можно заполнить тем, что было из нее – этой жизни, исключено. Можно часами сидеть на скамейке во дворе, можно пойти в кино, можно погулять возле Эрмитажа – поглазеть на туристов, а можно просто полежать на камнях Петропавловки. Но это в Питере. В Москве тоже есть куда пойти, и в других городах тоже, даже в том, откуда Янка родом, – пусть даже если там придется поискать волшебно-очаровательные и, главное, никем не занятые места для летнего ничегонеделания. А если никуда не хочется идти, или, например, дождь на улице, то можно сыграть в лото, или в шахматы, или просто порисовать. Даже если тебе уже не семь-восемь-девять лет, а совсем даже четырнадцать или пятнадцать. А что? Между прочим, ничего в этом такого постыдного нет. Вот и Людик говорит, что даже Великий Магистр иногда рисует – акварелью, в основном. И на выставках его работы есть. А Людик вообще много говорит. Хоть он и мальчишка – обычно девочки много болтают. Но Людик – явное и очевидное исключение из всеобщего правила мировой гармонии.
– Людик, ты знаешь, что ты – исключение из мирового правила?
Людвиг, чей голос не смолкал с момента приезда, непонимающе-осторожно спросил:
– В каком это смысле?
– Ты все время разговариваешь.
– А что в этом такого? – пожал плечами тот, – все разговаривают.
– Но ты же парень. А парни обычно говорят меньше, чем девчонки.
– Ааа…ты про это…, – протянул Людик, – но вообще-то я для тебя рассказывал что произошло за последние...два…три… три с половиной месяца.
– Угу…но ты все время перепрыгиваешь с события на событие, и я уже не особо понимаю что к чему относится. Только ты не обижайся, ладно?
– Ладно, – засмеялся тот, – на самом деле я и сам чувствую, что устал от болтовни. Особенно в местном метро – постоянно кричать приходится. Безумие какое-то! Но ты если что, останавливай меня, хорошо?
– Договорились, – кивнула Янка, – кстати, Фрактус, нам далеко еще?
– Обойдем рынок справа, свернем налево, затем направо, потом снова налево, потом до конца дома и еще раз налево, потом в арку и на пятый этаж. Минут десять быстрым шагом, – кот широко зевнул.
– Нет, ну вы только посмотрите! – Рудик, вызвавшийся тащить большую спортивную сумку со всеми Янкиными вещами, остановился у ближайшей скамейки. Парк, по которому они сейчас шли, раскинулся на две стороны от станции метро, названной в честь известного писателя. Над головой шумели высокие деревья, где-то возле большой реки кричали чайки, с залива ветер доносил запахи моря. Вокруг было лето – самое настоящее лето, прошитое золотыми солнечными лучами, словно волны, омывавшими города и не-города северного полушария.
– Рудик, ты чего? – ребята и кот с интересом смотрели своего друга, присевшего на скамейку под тенью высокого куста сирени.
– А то, что ты, Фрактус, хоть бы не зевал! – едешь с комфортом, и зеваешь! Это же заразно! А нам еще десять минут по такой жаре топать!
– Хорошо, хорошо, хорошо, – облизнулся кот, – больше не буду, – и снова зевнул, – извините.
Нужно ли говорить, что произошло вслед за этим? Зевали все.
– Так, ну хватит уже. Все, привал. – Янка, а за ней и остальные ее спутники уселись на скамейку.
Кот потоптался по спинке и спрыгнул в траву рядом.
– Пойду, разомну лапы, – сказал он и потрусил между деревьями вглубь Александровского парка. 
– Только недалеко! – крикнул ему вслед ребята.
– Да я только до во-о-он того здания, и обратно, – кот мотнул мордой в сторону строения, очень походившего на какой-нибудь театр, и в два прыжка скрылся из виду.
На соседних скамейках сидели мамы с колясками, кто-то из маленьких ребятишек возился с машинками. «Малыши такие забавные, – подумалось Янке, – всегда чем-то озабочены, что-то изучают... но всегда такие радостные и счастливые! Наверное, у всех людей это заложено с детства – быть счастливыми и что-то искать. Только когда становишься взрослее, забываешь радоваться. Не все, конечно, забывают. Вот дядя Джон тоже постоянно в делах, но всегда улыбается. Людям. Улыбается ли он, когда он наедине с собой? Наверное, да…»
– А вот интересно, – спросил вдруг Рудик, – помните, те двери в метро, которые в стенках на станциях – ну, напротив перрона, где все стоят, – они куда-то ведут?
– Не знаю, – лениво ответила Янка, – может, и ведут. Любая дверь куда-то ведет.
– Не для красоты же они, в самом деле, – предположил Людик, болтая босыми ногами, – тут же, рядом, на засыпанной крошкой красного гранита, дорожке валялись его расшнурованные кеды. По одной из них полз жучок. Добравшись до дырочки, куда продевается шнурок, он подумал, пошевелив усиками, и нырнул в кедину.
Ощущение такое, что Максимильяновичи уже неделю в Петербурге, хотя приехали всего как полдня…э-э-э…так не говорят…несколько часов назад. Но за это время столько уже прожилось: и вокзал, и старик Бронницки (на кого же он, все-таки похож-то?), и Гостиный Двор, который, оказывается, совсем не такой, каким его все привыкли видеть, и письмо родителей Рудика (лично мне так вот понятно, почему ему из Форествальда уезжать не хочется). А потом был завтрак в гостиничном трактире, где официанты сбивались с ног, разнося заказы, где молчаливые, приехавшие в одиночку настороженные путешественники озирались на говорливых торговцев, с самого раннего часа расписывавших на все лады всевозможные товары со всего алхимического и волшебного света. Были там и просматривавшие утренние газеты, служащие местного отделения Магистериума, и шумные, выспавшиеся и не выспавшиеся группы веселых туристов, прибывающие в и отъезжающие из этого чудесного города…
День начался просто прекрасно, и длился он не менее замечательно. Дядя Джон уехал в Купчино встречать Янкину маму. Перед отъездом он  подробно проинструктировал Фрактуса насчет маршрута, конечной точкой которого была квартира, которую (по непонятным пока Янке причинам) предоставил профессор Крауд. В любом случае, знакомые мамы послезавтра возвращаются в Питер, и если бы не внезапный приезд братьев, можно было брать билеты домой. Хотя туда не очень пока хочется…
– Любая дверь, даже если не ведет куда-то, то хотя бы открывается, – Людик взял кеду и аккуратно вытряхнул жучка на траву, – выползай, давай, – сказал он и подтолкнул насекомое травинкой.
– Ты кому это? – Фрактус запрыгнул сзади на спинку скамьи.
– Жучку, – Людик натянул свободную от всякой живности, обувь, – пошли, что ли?
Все лениво поднялись и двинулись в сторону трамвайных путей, огибавших парк стальной дугой.
Спустя минут десять-пятнадцать они уже стояли у подъезда одного из домов за Сытным рынком. Подъезд со стороны двора был один, ключ от квартиры на пятом этаже тоже был один. И, похоже, это было не очень хорошо, потому что он потерялся. По крайней мере, никак не хотел находиться. Янка дважды вывернула все карманы. Бесполезно.
– Ну вот, приехали, – огорченно вздохнул Рудик и поставил сумку на асфальт, – и что нам теперь делать?
– Фрактус, а ты можешь дядю Джона найти? – спросила Янка.
Кот задумался. Антенны его усов шевелились в воздухе, описывая невероятные траектории.
– Пока что нет. Профессор еще в метро. А я, простите, не гончая собака, чтобы за вагонами бегать.
– Понятно… Да-а. И не покричать даже – в квартире все равно никого нет, – Янка расстроено посмотрела на геометрическую стройность окон. Стены дома, казалось, смыкались где-то наверху, над самой головой. Нет, ну надо ж было такому случиться! Потерять ключ от квартиры Крауда! «Молодец!» – обругала себя Янка. «Не ругайся, – появился внутренний голос, – со всеми бывает».
– Как в колодце…– присвистнул Людвиг, – слушай, Янн, может, ты его положила куда?
– Да в кармане он был! – Янка присела возле сумки и, расстегнув периодически заедавшую молнию, принялась копаться в своих многочисленных и весьма разнообразных вещах: пакет с одеждой, непонятно зачем взятые тетради, перья... Обидно было до слез. «Вот только без них, – вновь появился незримый собеседник, – все будет хорошо».  «Да уж…», – скептически ответила Янка. Мысленно.
Ребята топтались на месте. Выход из ситуации никак не находился.
– Может, позвонить соседям? – предложил Рудик.
– А они нас знают? – переспросила Янка, – подумают, что мы хулиганы и милицию еще вызовут.
Что-то надо было решать, но ведь для этого надо было думать. А думать не очень хотелось. Они стояли в незнакомом дворе города, который, казалось, только-только встретил их радостно и радушно. Но это было несколько часов назад. Теперь же Петербург представлялся им не таким приветливым, отчего настроение у всех падало с неимоверной скоростью.
И тут спасительная мысль осенила кота.
– Надо бы с местными пообщаться, – неожиданно произнес он.
– С кем? – тоскливо спросила Янка.
– Ну не с человеками же! – хмыкнул  Фрактус и, подойдя к одному из окон первого этажа, легонько заскочил на дрогнувший под ним карниз. За стеклом, со стороны квартиры сидел его бело-серый собрат, который (как потом поведал Фрактус) внимательно наблюдал за чужаками во дворе с самого момента их появления.
А пока ребята с интересом ждали окончания этого безмолвного, но наполненного смыслом разговора двух существ, которых мы, люди, иногда высокомерно называем животными, в подворотне под аркой появились двое. Одному было года три, он держался за руку того, кто постарше, наверное, брата, и вез за собой на веревочке старенькую машинку, уныло гремевшую об асфальт. Увидев незнакомцев во дворе, старший остановился. На вид ему было лет девять, светловолосый, худенький, в стоптанных сандалиях, как и у младшего. В руке нес сетку, видимо возвращались из магазина. Мальчик настороженно смотрел на ребят, не совсем понимая, чего от них можно ожидать. Бело-серый кот за окном громко мяукнул. Все обернулись в его сторону.
– Муйзик! – обрадовался малыш.
Фрактус спрыгнул на землю и подбежал к Янке.
– Давай, поговори с ними, – шепнул он и потерся о ее ноги, как самый настоящий кот, – Ну, соображай же быстрее…
– Э-э-э, – Янка вышла вперед, – привет! Меня Янна зовут, а это Рудик и Людик. Нам нужно в тридцать четвертую квартиру на пятом этаже. Только я ключ потеряла. Вот…, – она обернулась на ребят. Те молчали, – а это наш кот. Фрактус.
– Муйзик? – младший из ребят потянул брата к Фрактусу. Но старший держал крепко.
– Муйзик! – малыш снова настойчиво потянулся к коту.
– Стой спокойно, – тихо одернул мальчик брата.
– Фрактус, иди, – сквозь зубы шепнул ему Людик.
Кот на полусогнутых лапах стал приближаться к малышу, протягивавшему к нему свободную руку.
– А откуда мне знать, что вы не врете? – наконец, спросил старший, глядя, как кот обнюхивает и тычется носом в маленькую ладонь.
– Не знаю…, – вздохнула Янка, – я бы тоже не поверила… наверное.
– Пропустите нас, тогда поверю! – с вызовом сказал мальчик.
– Конечно, пропустим, – Рудик подхватил сумку и сделал в сторону несколько шагов, – проходите.
Людик и Янка тоже отошли.
Старший покрепче сжал руку брата и опасливо зашагал вперед. Перевернувшаяся вверх колесиками машинка, громыхая, волочилась за ними на веревочке. Перед тем, как закрыть дверь подъезда, мальчик помедлил и обернулся,
– Я сейчас.
Стоя в прохладе небольшого дворика, ребята ждали и слушали звуки этого дома. Где-то наверху работал телевизор, с кухонь раздавалась звяканье посуды, плакал грудной ребенок. Бело-серый кот покинул свой пост на подоконнике. Внутри этого потрепанного временем дома шла невидимая жизнь, но сам его дворик, в котором едва бы поместилось несколько автомобилей, выглядел безжизненным, пустым и холодным, словно в самый момент своего появления на этой улице и в этом мире отгородился стенами от изначально царившего на небе солнца.
– М-да… Значит, вот каким этот город тоже может быть, – философски сказал Рудик, – может, об этом твой дядя хотел нас предупредить сегодня утром?
– Не знаю, – уныло ответила Янка, – и  об этом, наверное, тоже.
– Тоже? А о чем же еще? – удивился Людик.
– Не знаю, – нетерпеливо повторила Янка, – смотрите!
В том самом окне, на карнизе которого еще недавно сидел Фрактус, стукнула створка.
– Мурзик, подожди, не мешай! – в открытую форточку просунулась голова мальчика.
– Эй, вам надо куда-нибудь позвонить? Заходите! – пригласил он и скрылся в квартире.
– Ничего себе! – удивился Людик, – ну что, пойдем?
– Есть варианты? – Янка решительно открыла дверь подъезда. Два кота по разные стороны одного окна довольно переглянулись.

* * *
– Я – Сергей, а это – Вася, – представился мальчик, пропуская гостей в квартиру.
– Вы одни тут живете? – спросил Рудик, оглядывая сумеречный коридор, где на грубо сколоченной синей тумбочке стоял телефон с замотанным изолентой, проводом. Янка, выудив из кармана бумажку с координатами профессора Крауда, где он теоретически сейчас мог находиться, сразу же начала прозваниваться. Звонок срывался. Наконец, ей это удалось.
Тем временем Фрактус шмыгнул под вешалку для одежды и продолжил неслышное для людей общение со своим новым приятелем. Малыш показывал Людику свои игрушки, доставая их из небольшого деревянного посылочного ящика.
Янка положила трубку телефона и повернулась к Сергею.
– Ну вот, скоро нам запасные ключи принесут.
Она замолчала, оглядывая пустоту этой некогда наполненной жизнью квартиры.
– С кем вы живете?
– С теткой, – безрадостно ответил мальчик.
– А родители где?
– Мама в больнице, а папа – десантник. Он воюет.
– Ясно, – понимающе кивнула Янка, – а мама-то чего в больнице?
– А мама… у нее… это… ну она сильно расстраивалась, что папу отправили воевать, и теперь ей плохо. То есть, было плохо, – смутился мальчик, – а теперь уже лучше.
– Маму тетя влач увезла, – серьезно, совсем как взрослый, добавил Вася.
– М-м-м… вы за продуктами сами, что ли, ходите?
– Нее, мы с прогулки. Тут поблизости есть одна детская площадка с песочницей, за подстанцией. Мы там гуляли, а потом в магазин зашли. У нас хлеб закончился. Ну и кефир тоже я взял. А тетка только ночью придет. Она на дежурстве.
– А чего она вас одних оставляет? Вы же еще маленькие! – спонтанно присоединился к их разговору Рудик.
– Я не маленький уже! – встрепенулся Сережа, – да и потом, кому же мы еще нужны?
В квартире повисла тишина. Очень напряженная тишина. Рудик оторопело смотрел на своих друзей и их новых знакомых. Даже коты молчали и таращились то на Рудика, то на его собеседника.
– Вы чего это? – начиная нервничать, спросил Сережа.
– Да мы-то ладно, а вот ты…, – задумчиво протянул Людик.
– А что я? –  взъерошился Сережа.
– Как ты их понимаешь? – медленно чеканя каждое слово, Янка указала на Максимильяновичей. Рука ее сама потянулась к трубке телефонного аппарата.
– Так же, как и вас. А что?
– А то, что… слушай, Сережа, а давно ты знаешь немецкий язык?
– Я его вообще не знаю. У нас французский в школе. Но он будет через год только. А почему вы спрашиваете? – он подозрительно посмотрел на ребят, – вы что, не по-русски говорите?
– Да я-то по-русски, – уклончиво сказала Янка, теребя в руках телефонный провод, – только вот Рудик и Людвиг – нет. А ты их понимаешь.
– Ну и что? Я вот и кота нашего понимаю, правда, Мурзик?
Серо-белый кот утвердительно мяукнул.
– А нашего? – Людик указал на Фрактуса.
– Вашего не очень. Он вроде как шифруется. Но Мурза ему доверяет, поэтому я вас и пригласил.
– Обалдеть! – произнес Людик и, озаренный внезапной идеей, взял малыша за руки и повернул к себе.
– Вася, ты ведь тоже нас понимаешь? Да? Вася понимает нас?
– Вася вас понимает! – радостно пролепетал малыш и обнял мальчика.
Янка охнула.
– Приехали…однако…, – она положила гудящую телефонную трубку на рычажки.
– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – Сережа явно начинал нервничать. Ребята переминались с ноги на ногу, пытаясь сообразить, что и как им нужно говорить в этой ситуации.
– Объясните же, наконец, или я…или я!…  Синяя тумбочка выскользнула из-под телефона и взвилась в воздух. Старенький аппарат жалобно звякнул о щербатый паркет. Янка взвизгнула и отскочила. Рудик успокаивающе поднял руки и сделал шаг к мальчику, – тихо, подожди, Сережа, не надо!
– Что не надо?! Кто вы такие?! – закричал тот, – Вася, иди в комнату! Иди в комнату, кому говорю!
Малыш заревел и уцепился за штанину Людика. 
– Сережа, послушай, – Янка пыталась говорить мягко и убедительно, – ты знаешь, кто ты?
– Я, я…не…Я знаю, кто я! – зло выкрикнул Сережа, – я…Уходите! – тумбочка угрожающе накренилась, и из нее посыпались жестяные баночки, старые щетки для обуви, бумажки и прочий мусор, который смотрелся сейчас так же неправдоподобно, как и вообще вся ситуация, раскручивавшаяся словно кинолента перед каждым из ее участников. Все замерли.
– А вот никуда мы не уйдем, – Фрактус демонстративно нагло потянулся и придвинулся поближе к Мурзику.
– Уйдёте! Ещё как!
С вешалки полетел зонт, и коты врассыпную увернулись.
– Янка, беги! – едва успел крикнуть Людик, прикрывая Васю. Краем глаза он увидел, как входная дверь, которую они вроде бы запирали, распахивается за спиной девочки. Воспользовавшись начавшейся суматохой, Рудик набросился на Сережу, свалив его на пол. Тумбочка замерла над головой Янки и резко устремилась вниз, подчиняясь силе притяжения. Время мгновенно растянулось. И уже почти не сопротивляясь, Янка присела, прикрыв руками голову. «Всё. Конец», – подумала она и зажмурилась...
Сильное давление какой-то незнакомой энергии втянуло ее в подъезд, в квартире раздался грохот, эхом прокатившийся по всему подъезду.
– Вставай, – скомандовал молодой голос, – не ушиблась?
Чьи-то руки уверенно поставили Янку на ноги и легонько подтолкнули обратно в квартиру. Янка, пошатываясь, вошла, не успев толком разглядеть своего спасителя. Лампочка в прихожей уныло покачивалась, и то вспыхивала, то гасла, словно вздрагивая от рыданий Сережи, сидевшего на полу среди разбитой в щепу тумбочки.
Незнакомец, не обращая внимания на подростков, прошел вглубь прихожей прямо к малышу, прятавшему свое лицо за игрушку, которую держал в своих ручках.
– Васенька, Васенька, как ты, дружок? – ласково спросил он ребенка, обнимая его. Людик взирал на незнакомца с почти что благоговейным ужасом.
– Стлашно! – малыш указал Янку.
Мальчишки, которые только что чуть не дрались, теперь сидели молча рядышком на полу. Сережа всхлипывал, уткнувшись лицом в коленки.
– Эй, ну ты чего? – Рудик легонько толкнул его в плечо.
– Сейёжа плачет! – Вася тяжело вздохнул и задумчиво склонил голову на плечо молодому человеку, державшему его на руках.
– Кто Вы? – наконец спросил Людик. – Извините, сэр, кто Вы?
Незнакомец поднялся, поставив малыша на пол и оправляя тому одежду. Тусклая лампа немного осветила его. Джинсовая куртка поверх темной водолазки, такие же темные джинсы, светлые летние ботинки. Благородные черты лица обрамляли чуть вьющиеся черные волосы, открытый взгляд, и очень прямая спина. «Вот это осанка!» – отметила про себя Янка.
– Меня зовут Марк. Марк Андреевич Муравьёв. Я – родственник Эсбена Крауда. Профессор прислал вам запасные ключи, – с этими словами он протянул Людику звякнувший в тишине связку с брелком.
И только сейчас Янка заметила в его руке волшебную палочку.

* * *
Янка и братья Максимильяновичи сидели на диване в квартире на пятом этаже и исподволь, ненавязчиво наблюдали за творившимся вокруг них оживлением. Возле немного покошенного временем и дождями окна Честертон обсуждал что-то с Марком Андреевичем. Вася тихонечко играл с котами в мячик, устроившись словно в домике, под стоявшем у стены пианино. Мячик перекатывался от маленьких лап к маленьким ладошкам, и Вася счастливо смеялся.
Профессор Крауд, плотно закрыв дверь в кухню, уже минут двадцать разговаривал с заплаканным Сережей и его теткой – грузной, уставшей женщиной лет шестидесяти, которую немедленно после появления взрослых вызвали с дежурства в театре. 
– Янна, доча, вспомни, где ты могла оставить ключ? – в очередной раз спрашивала мама. Заметно было, что она волнуется, но старается держать себя в руках и лишний раз не пугать ребят.
– Маам, ну не помню я! Никуда я его не девала!
– Янн, ну подумай!
– Да ну не знаю! Он был, а потом пропал! Может, в метро выпал! Не знаю…
– Аля, оставь ее, – наконец остановил совсем разволновавшуюся Янкину маму, дядя Джон. – Эсбен уже всё сделал как надо…
Мама устало вздохнула и, обняв Янку, отошла к Васе, который усиленно пытался связать хвосты своим усатым няням.
– Васенька, разве котикам хвостики завязывают? Им же больно! – всплеснула мама руками.
Вася посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, в которых, казалось, отражалась вся комната, потом схватил ручками Мурзика за уши, приблизил к нему свое лицо и поцеловал кота – прямо в усатую морду.
– Йубйю! – радостно вскрикнул он, и это было так просто и хорошо, как солнечные лучи, заливавшие комнату, как золотой шпиль в сияющем голубом небе, как зеленая река крон деревьев за окнами и запах недавно прошедшего дождя; как это бесконечно замершее время, когда все, кто был так дорог Янке, находились вместе, и невидимый взгляд, что был сейчас прямо в ее сердце и исходил из него же, и в это мгновение, и всегда, но неявленно наполнял ее радостью…
Судя по звуку отодвигавшихся стульев, переговоры на кухне закончились, и все повернулись в сторону вошедших в комнату. Сережа прятался за тетку, украдкой поглядывая на Янку и ребят.
– Что же, Маргарита Львовна, как официальный опекун мальчиков, согласна отправить Сергея на каникулы в Северную Школу Магии, где мальчика научат обращаться с той силой, которая ему дана… – Крауд взглянул на мальчика, – …которая дана ему для хороших дел, а не на швыряние тумбочек на головы людям. Так? – волшебник ждал ответ.
– Да, профессор, – покраснев, кивнул Сережа.
– Конечно, надо заполнить необходимые документы, так что, Джон, прошу Вас, присоединиться к нам.
Немного опешившая от всего происходящего, родственница мальчиков, в сопровождении Марка Андреевича спустилась к себе за документами, остальные взрослые прошли на кухню.
Сережа подошел к Янке, собиравшую Васю домой, и смущенно сказал, – э-э-э, извини… за тумбочку. Я больше не буду!
– Надеюсь, что твое «не буду» не только на тумбочки распространяется, – она примирительно протянул руку, – ладно уж, чего там…
– Да, ребята…Янн…ты тоже…, – Рудик подошел к ней, – я наверное, зря тогда набросился на тебя, Сергей. Ведь ты тогда потерял контакт с…хм…тумбочкой… Так что я, в общем, тоже виноват…
– Тогда уж и мы с Фрактусом и Мурзой должны попросить прощения, что стояли в стороне, – Людик подошел к ребятам. Коты сидели на подоконнике и наблюдали за проезжающими внизу машинами.
– Ну, я тоже хороша, – вспомнила недавнюю сцену Янка, – вместо того, чтобы бежать, застряла на месте.
– Так ведь страшно же было! – негромко сказал Сережа.
– Да я прям оцепенела! Слушай, Сережа, а давно это у тебя? Ну, эти способности?
–  Да началось когда папа уехал. Мама стала много плакать, вот… А папа перед отъездом сказал, что теперь я – за старшего, что надо маму и братика защищать. А тетка всегда ругается, если оценки плохие. Я по математике как-то схлопотал двойку, и всю дорогу домой думал, как бы ее убрать. Открыл дневник и стал представлять, что двойка превращается в четверку. И представьте, она изменилась! – глаза у Сережи горели от восторга, – я на другой день решил попробовать исправить ее в журнале. Представил открытую страницу, куда смотрела наша математичка, и не знаю, как объяснить… как будто увидел ее глазами свое имя и строчку с оценками…
– Круто! – восхитилась Янка. – Вот бы мне так…с алгеброй…
– Но это так… ерунда, – беспечно махнул рукой Сережа, – меня мальчишки однажды поймали, – они денег хотели, а у меня их не было… Я тогда подозвал собаку, которая поблизости бегала, – он победно посмотрел на ребят.
– Так ты со всеми животными общаться можешь? – в восхищении спросил Людик.
– Ну, вроде того.
– Да уж!
Ребята стояли, пораженные способностями их нового знакомого.
– М-да, – задумчиво проговорил Рудик, – тебе точно надо в Школу. Пока только на каникулы едешь?
– Да, до сентября отправляют. Потом, сказали, видно будет. Вроде в той школе можно только с одиннадцати или двенадцати лет. Так что, может, дядя Марк пока будет со мной заниматься.
– Мы точно так же начинали – с летних курсов, несколько лет назад, – понимающе кивнул Людик, – тебе должно понравиться. Да и разберешься что к чему.
– А Марк Андреевич, – ты давно с ним знаком? – спросила Янка.
– Да. Его тетя Рита хорошо знает. Он всегда здесь жил. Помогал нам. Однажды вот случай был. Он к нам зашел. Мы его на чай пригласили остаться. Я незаметно на столе чашку подвинул, ну…без рук… Думал, что незаметно.
– Мы поняли, – весело кивнул Людик,
– А он заметил и сказал, чтобы я следил за собой. Но я думал, что это просто так…ну… я же не думал, что могу…даже убить…
– Теперь вот знаешь, – усмехнулся Рудик.
Сережа взъерошил волосы, – Так вы что же, алхимики, получается?
– Да, вроде как получается, что алхимики. А ты вот волшебник, – Людик протянул руку, – ладно, мир!
– Мир!
Внезапное тревожное урчание и жалобное мяуканье отвлекло их от разговора.
– Ой, Вася, ты куда?! – Сережа ринулся к окну, где на невысоком подоконнике уже сидел его младший брат. Коты, упираясь о рамы, придерживали его зубами и лапами за рукава рубашки и громко надрывисто подвывали. Их усы и шерсть топорщилась, словно по ним прошлись электрической щеткой. На улице явно что-то происходило.
– Там! – малыш указывал куда-то вверх.
Ребята распахнули окна и высунулись наружу. Высоко в предвечернем небе на фоне огненного заката парили полупрозрачные тени огромных крылатых существ, похожих на гигантских птиц. Их силуэты проносились над шпилем Петропавловки, когтистые лапы рассекали воздух. И у этих птиц были хвосты!
– Грифоны! – с диким восторгом завопил Сережа, – это грифоны! Значит, Ильюха не врал! Он видел их! Ура-а-а!!!
На шум и крики прибежали взрослые. Едва появившись, Честертон и Крауд, не раздумывая, ринулись к детям, оттолкнули их от окон вглубь комнаты и закрыли плотно створки.
– Отойдите! – скомандовал волшебник, даже не оборачиваясь.
Ребята нехотя подчинились.
– Но, – начал было Сережа.
Ответа не последовало. В комнате ощутимо звенело напряжение. Янка мельком взглянула на котов. Фрактус, привстав на задние лапы, осторожно выглядывал в окно; его бело-серый приятель забился под диван и оттуда угрожающе завывал. Из-за спины дяди Джон было видно, как грифоны взмыли вверх по оси золотого шпиля и растворились в закатном небе.
– Сережа, идем, я провожу вас домой, – мама Аля взяла мальчика за руку. Тот заупрямился.
– Иди, мы тебе потом все расскажем, – шепнула Янка, всовывая тому в руки Мурзика, которого Фрактус уговорил выйти к людям, – с ними бесполезно спорить. Вася, пока-пока!
Когда они ушли, Честертон круто развернулся к ребятам.
– Садитесь!
Они послушно сели. Крауд задернул занавеску на окнах, однако темнее от этого не стало – летом в Петербурге белые ночи, и никуда от этого было не деться.
– Даарк, – нараспев произнес волшебник, взмахнув палочкой. Стекла затянулись непроницаемой дымкой, и комната погрузилась в сумрак.
Честертон отправил Фрактуса за Марком Андреевичем и теперь стоял перед ребятами, очевидно, прикидывая, с чего начать разговор. В квартире почти ощутимо звенело напряжение.
– Что вам известно о грифонах? – наконец спросил алхимик.
– Это мифические существа, наполовину орлы, наполовину львы, – осторожно ответил Людик.
– Они охраняют золото, – добавила Янка и посмотрела на Рудика.
– Грифоны встречаются на геральдических знаках и являются символом могущества и власти…, – Рудик вскочил, – но, господин Честертон, их не видели уже тысячу лет! Откуда они здесь?!
– Сядьте, Рудольф, – Крауд поморщился, – неужели Вы, как и Ваш отец так и не научились держать себя в руках?
Рудик вспыхнул, – Что вы имеете в виду, сэр?!
– Эсбен, бога ради, прошу Вас, – Честертон примирительно коснулся своего друга, – не начинайте! И Вы, Рудольф, успокойтесь, будьте добры! У нас сейчас более значимая проблема!
Рудик зло развернулся и сел на диван к друзьям. Краем глаза Янка заметила, как он, таясь, достал из кармана кольцо и надел на палец.
–  Это все, что вам известно? Хорошо. Что ж, – Честертон прошелся по комнате, – грифонов действительно не видели много столетий. Но они не исчезли. Такие как они никогда не исчезают. Вопрос только в том, почему они вот уже несколько лет как вновь появляются в нашем подлунном мире.
– Несколько лет?! – вскинулась Янка, – но… тогда об этом должны были писать в Вестнике Алхимии, или в Магической Трибуне?!
– Эта информация не разглашалась, – да, сэр? – Людвиг пристально смотрел на Честертона.
– Совершенно верно. Не просто не разглашалась, а всячески утаивалась. До сегодняшнего вечера, я так понимаю, – Алхимик развернулся к Крауду, – народу перед Играми в городе много. Такой массовый полет не может остаться незамеченным.
– А люди? Обычные люди видят грифонов?
– Конечно же нет, Янна! – сказал Честертон, – только волшебники и алхимики – все те, кто имеет склонности видеть не только то, что им показывают по телевизору. Остальные, в лучшем случае, их чувствуют. И, поверьте мне, грифоны в свою очередь чувствуют хорошо как алхимиков, так и волшебников. Простые люди им неинтересны. Они их попросту игнорируют, не замечают.
В прихожей щелкнул замок – вернулись мама и Марк Андреевич. По-видимому, Фрактус остался у Мурзика приводить того в нормальное состояние. Они вошли в комнату, стараясь не мешать начатой беседе, и, расположившись кто где, присоединились к разговору.
– Собственно говоря, то, что мы все сейчас наблюдали (да и в предыдущие годы), это не совсем грифоны, а их тени, – профессор Крауд бросил многозначительный взгляд на своих учеников, сами стражи сокровищ, на наше счастье, пока еще спят, – Крауд ладонью зажег принесенные свечи, – спасибо, Марк.
– Но если в сумерки они посылают свои тени в пробный полет, то дела наши плохи, – молодой волшебник задумчиво глядел на разгорающееся язычки огня.
– Наши дела? – переспросила Янка.
– Дела всех нас, – уточнил Марк Андреевич, – Петербург – далеко не рядовой город даже по меркам немагического мира. И если что-то здесь происходит, то это «что-то» сказывается везде.
– Но это еще не все, – Честертон достал из внутреннего кармана пиджака лист бумаги, – в Англии в последние годы тоже неспокойно. Большой Магистериум завален подобными сообщениями, – он огляделся в поисках источника света. Крауд палочкой направил подсвечник в его сторону, – благодарю, Эсбен. Вот обращение из Норфолка. Уважаемый… так…вот… Просим прислать дополнительные охранные грамоты для участия в Играх Святого Годвелла, в связи с тем, что Министерство Королевства не в состоянии обеспечить необходимую безопасность команде… Они уже не доверяют своему Министерству и обращаются к алхимикам!
– Что ж, – хмуро заметил Крауд, нарушая всеобщее тягостное молчание, – этого нужно было ожидать. Не все в волшебном сообществе слепы, глухи и немы, как того хочется правительству.
– Но, профессор, при чем здесь наши грифоны? – осторожно спросила Янка.
– Они уже «наши»? – усмехнулся Крауд, – да, Янна, порой мне кажется, Ваша доброта излишне…, - он не договорил, прерванный на полуслове Янкино мамой.
– Кхм, Эсбен, – мама недовольно взглянула на волшебника, – вообще-то я здесь…
– Прошу прощения, если чем-то обидел, но я всего лишь констатировал факт доброты Вашей дочери.
– Итак, что мы имеем…, – Честертон оглядел собрание, – Англия вся взбудоражена, хоть официально там все спокойно. Франция и остальные выжидают. В России, прямо перед самыми Играми объявились грифоны. На других континентах все вроде гладко, но как водится, спокойствие и там только видимое… В мире определенно что-то назревает.
– А Драконы? – вдруг спросила Янка. Собственно, вопрос как-то сам сорвался с ее языка.
– Что драконы? – все обернулись к ней.
– Но ведь вы сами говорили, что Великие Драконы начали читать Книгу Судеб? Они ведь могут что-то знать…
– А откуда тебе это известно? – насмешливо поинтересовался Крауд.
– Не знаю, где-то слышала, – растерялась Янка, – наверное, в Форествальде…, – она пожала плечами как можно более безразлично. Но все равно выдержать пристальный взгляд волшебника ей еще ни разу не удавалось. Картинка карниза, соединяющего Башню Магии и кабинет астрономии, сама по себе всплыла в сознании… «Достал-таки…», – с досадой подумала Янка. Крауд, казалось, едва сдерживал улыбку. «Надо найти способ не пускать его в свою память, и Максимильяновичей научить», – подсказа внутренний голос. «Ааа… и ты здесь..?» «И я здесь…», – ответило второе «я». «Ну-ну…», –подумала Янка.
– Янна, ты меня слушаешь? – недовольно спросил дядя Джон.
– Да, слушаю, – рассеяно и кивнула Янка.
– Так вот, хотел бы я встретить того, кто видел Великих Драконов и вернулся живым, – Честертон с нажимом произнес последние слова, глядя в лицо племяннице. Та досадливо дернула губой, – да поняла я, поняла…
– Очень на это надеюсь! Кстати, на будущее, встречи с обычными драконами тоже желаю избежать! – весомо добавил Честертон.
– И, ребята, – мама сердито взглянула на Честертона и Крауда, – пока вы в этом городе, будьте добры, постарайтесь не попадаться на глаза ни грифонам, ни их теням. И, – она умоляюще смотрела на подростков, – слушайтесь во все своих наставников! Советуйтесь с ними, если куда надумаете пойти!   
– Да. А почему, мам? – немного растерявшись от настолько настойчивой маминой просьбы, спросила Янка.
Взрослые переглянулись.
– Что ж, – Честертон развел руками, – раз сказали «а», придется сказать и «б». Марк?
Молодой волшебник обернулся к ребятам и негромко, но достаточно жестко произнес, – по легенде, когда-то их вызвал из небытия немец-аптекарь, чтобы доверить им важную тайну. Но никто пока не понимает, почему эти существа вновь распростерли крылья над городом. Никто не знает. Очевидно только одно: они ищут того, кто потревожил их покой – того, кто вскрыл тайник старого аптекаря. И сделать это мог только алхимик.
– Они ищут его. И они его найдут, – Честертон смахнул со лба пепельную прядь волос и устало облокотился о старенькое фортепиано.