Супружница

               
 Да, что ж это деется, братцы? Это ж зверюга, а не супружница. А? За чей счёт распузатилась-то? Молчишь? Я ж для тебя все жилы свои надорвал, - орал возле подъезда пьяненький Архип, периодически поднимая свои костлявые кулачки куда-то к небу и поминая свою, и впрямь, сильно располневшую женушку «ласковыми» словами.

Был Архип мужиком мягким и тихим, и в иные дни иначе как «дорогая моя супружница» бабку Анну и не называл, но каждый месяц, словно по расписанию ( а может по давней привычке  получки) напивался в последних числах «в смерть». И тогда уж летели от «дорогой супружницы» пух и перья. Бедная бабка Анна впопыхах сбрасывала в большую клеёнчатую сумку всё, что еще по какой-то непонятной причине не было разбито. Пыхтя и корчась, тащила она свой тяжёлый багаж к одинокой соседке Ольге, с которой потом  и проливала слёзоньки о горькой женской долюшке под стопочку беленькой.
Архип орал на весь дом, расшвыривая по пустой квартире вещи из всех шкафов, впрочем, за бабкой Анной не бежал и в подъезде не бедакурил. В такие дни соседи засыпали глубокой ночью, но поделать с Архипом ничего не могли. Даже местный участковый разводил руками. После очередной беседы с ним Архип кидался извиняться перед соседями, слёзно обещая исправиться. Даже штрафовали его как-то, но, каждый раз, в один из последних дней месяца, всё повторялось вновь.

Сегодня что-то было не так. Удивленные соседи выглядывали в окна, а Архип продолжал громко выть на скамейке. Его сухонькое тельце подрагивало, а костлявые кулачки смотрелись нелепо в купе с его угрозами.
Вечерело, рассыпались по двору ребятишки, поделавшие уроки. Возвращались с работы соседки, нагруженные сумками, потянулись уставшие мужички. Архип всё ещё сидел на скамейке, но уже не орал, а тихо всхлипывал, покачиваясь из стороны в сторону.
- Архип, ты чего это? Ключи что ли потерял? А Анна где? – розовощёкий Степан Ильич подошёл к дружку, пожав, словно спрятав на минуту в своей, тоненькую ладошку бедолаги.
- Ох, Степа, дожился я. Куда ж это мир катится? Жена на мужа руку подняла, это ж всё, не иначе конец света будет. Ты ж дорогой мой дружочек знаешь, я свою супружницу всю жизть любил, и что, что бог ребятишек не дал, я ж её простил. А она супротив меня пошла. Что ж это, Стёпа? – плакался Архип.
- Да, ладно тебе, уж твоя Анна почитай ангел, не то, что моя Глашка. И то я молчу. А ты не пей, надоело ей поди.
- А я что, пью да, пью? Я ж только разок у месяц и даю волю душе, - распылялся Архип.
- На-ка лучше, закури, старый.
 Дружки молча покуривали, думая каждый о своём, вспоминая те прошлые денёчки, где они были молоды и счастливы.

И вспомнилось Архипу, как кружилась в вальсе тонюсенькая девчонка Анечка, что навсегда завладела его сердцем. И словно кадры из фильма, пронеслась перед ним вся их совместная жизнь, и тихие вечера с чаем и пирогами (они у Анны были знатные), и то, как сокрушалась жена, собирая осколки посуды да раскладывая вещи по местам. Словно и не бранила, а уговаривала его:
-Да на что ж ты, Архипушка, опять все чашки-то побил. Они денег стоят, а пенсии, сам знаешь – кот наплакал. Ну, хоть аллюминевые покупай.
Но через день, другой они опять сидели на кухне, мирно похлёбывая горячий чай из новых чашек с маками ( уж очень любил Архип такие).

                -41-
За воспоминаниями не заметил Архип, как совсем стемнело. Ушел куда-то Степан, то ли прощался, то ли нет.
- Ох, мать, жизть-то моя, - прошептал Архип, поёживаясь.
Заскрипела подъездная дверь, и показалась пышная фигура бабки Анны.
- А глаза – то у неё какие, - подумалось Архипу, - а что вес набрала, так – годы.
-Архипушка, дружочек мой, пойдём чай пить, я пирогов напекла.

Долго не спалось Архипу, да и Анна всё ворочалась с боку на бок.
- Ну, чего не спишь? – Архип слегка приобнял жену.
- Прости ты меня, дуру старую, да уж больше терпеть не могла.
- А что раньше меня не шуганула?
- Да как же я супротив мужа-то?
- Прости ты меня за всё, Аннушка.
Всплакнув, бабка Анна уснула у него на плече, как бывало в глубокой их молодости. А Архип был безмерно счастлив, что дал бог ему в жёны «дорогую супружницу».