Павел Ильич. Том 2 - Смерть. Часть 2

Индифферентность

Я не прикасался к ней. Не листал ее в сопливых книгах. Не мечтал о ней. Такой была моя жизнь без любви. Я наслаждался лишь страстью и общением. Я хотел одного. Да, быть может это грех, но разве я праведник? Я именно тот, кто утонул в похоти и лжи. Я продукт системы, как вы не поймете?!
Я давно перестал чувствовать удовольствие. Таковой моя жизнь стала много лет назад. Я был нагло выброшен в яму под названием «Бытовой мусор». Теперь я не ощущаю ничего. Я не ощущаю счастья, идиллии. И мне не есть хорошо. Я страдаю от этого.
Я мертв.
 
*****

Унынье

- Ты представляешь, тогда все изменилось. Лето сменилось осенью, улыбка обрела маску грусти.
- Ну, разве это что-то изменило? – Проговорил Джек, налив себе скотч.
- Конечно, изменило. Теперь я допишу книгу! Мне не хватало лишь одного: мучительного аккорда судьбы, чтобы отобразить сценарий таким, какой он есть. Теперь в голове у меня появился рисунок, который в скорости я изложу на бумагу.
- Это стоит мучений?
- Прости, но ты не поймешь. Чтобы написать что-то действительно стоящее, нужно излить душу. А чтобы ее излить – нужно прочувствовать боль сполна.
Джек улыбнулся, и допил свой жгучий напиток. Тогда как Питер закурил и взялся за перо.
 
*****

Ну, наконец-то

Там было холодно, темно и сыро. Вокруг царила бездонная тишина. Моментами я вспоминал жизнь, улыбки и клич птиц, которые поутру играли в небе.
Тьма в моей комнате была настолько густой, что это породило во мне неистовый страх: быть может, я слеп? Болен? Мне казалось, что мой крик не слышали даже в метре от меня. Тогда я испугался и почувствовал, как мой лоб взмок. Капли пота падали на подушку, которая пугала меня не меньше темноты. Именно тогда я услышал этот стук в дверь. Точнее не дверь, а крышку. И, к сожалению, я не спал. И, к сожалению, в крышке были гвозди.

*****

Пятый океан

Холодный ветер доносил десятки дыханий, сотни слов, и тысячи ароматов, которые растворились по ветру. Холодное дыхание ветра было подобно убийце. В теплой комнате, когда ты отдан собственным раздумьям, он входит и пускает мурашки по коже.
Я очень люблю дышать полной грудью в моменты, когда свежий воздух обвеивает улицу после пасмурного, холодного дня. Я часто об этом мечтаю. Но, в том месте, где я нахожусь, я не ощущаю этого. Не чувствую, и не дышу полной грудью.

Зачастую я слышу лишь фразы: «Открыть 245 камеру». Только после них я десять минут могу подышать холодным, таким ласковым и непринуждённым воздухом.

*****

Перерыв

Перед концом я думал о том, чтобы отвести время, положим, на прощание. Но, я не стал это делать потому, что не хотел нарушать идиллию. Хотелось побыть одному. Также я не хотел причинять боль родным. Так или иначе, они заподозрили бы что-то неладное, а это допустить я никак не мог.
И вот, когда мою шею задавливала петля, в дверь постучали. Тогда я, под крик противоречия в моей голове, слез со стула и отправился к двери. Этот момент я ненавидел всем сердцем, но я открыл эту чертову дверь.
- Пиццу заказывали?

«Забыл. – Подумал я. – Ну что ж, съем, и примусь за дело».

*****

Трофей

Подобно Теду Банди или Джону Гейси, я, особым образом не отличаясь от них, любил собирать вещи, связывающие с тем, или иным человеком. Среди десятка людей, чьи фотографии висели у меня на «стене памяти», были вещи девушек, которые приглянулись мне незадолго до нашей встречи. Для меня они были составляющим картины, в которой важна каждая деталь. 
Держа в руках чью-то помаду или платок, я вспоминал запах человека, который подарил мне тепло. Потом, правда, это прекращалось, но все же. Эти детали окунают меня в прошлое. О них я думал в момент убийства, и о них я думаю сейчас, в больнице.

*****

Сомнамбулизм

Красный огонек ночника в конце комнаты был указателем места, куда мне нужно идти. Пытаясь выбраться из лабиринта своего же сознания, я только усугубил положение и запутался. Все бы ничего, но мне стало страшно. Оглянувшись, я видел лишь тьму. Тогда я постарался прийти в себя и исправить ситуацию. Я кружил по комнате в надежде найти выход. Проснуться, и наконец, выпить стакан воды.  Но, мои попытки были тщетны. И лишь тогда я осознал, что проснулся. И лишь тогда я понял, что в руке у меня был нож.
Пытаясь помочь, моя жена стала жертвой страшной болезни. Мой лунатизм изменил нашу жизнь.

*****

Высоцкий. Спасибо, что живой.

И все же, спасибо, что живой. Ведь именно вы научили нас видеть в людях людей, в любви – истинные чувства, в жизни - смысл. Ваша работа запомнится на долгие года не только поколению двадцать первого века, но и на много шагов вперед. Вы показали, что у вас не было выбора. Вы сказали, что это счастье, не иметь его. Спасибо, что живы. Спасибо, что живете в наших сердцах.

Не скажу про живых, а покойников мы бережём.   

*****

Ожидание

- Почему эта работа? Почему не десятки других? Ведь подарок Бога заключается в человеческом выборе. Ты не выбрал другой способ прославиться. Почему? 
- Мне кажется, выполняя свой долг, я дарю жизнь многим людям. Кто-то завидует моему таланту, кто-то воспринимает его как должное.
- Но есть риск, ты думал об этом?
- Я об этом думаю каждый раз, когда скальпель касается кожи человека. Я знаю одно: я не промахнусь. Если ты думаешь, что я боюсь этого - ты сильно заблуждаешься. Мой страх развеивается после фразы: «Я должен вам сказать, что на этот раз смерть прошла рядом. Ваш ребенок идет на поправку!»

*****

Долг – дело чести
 
Когда раздали карты, мне оставалось лишь сглотнуть злость и продолжить игру. На этот раз журавль в небе казался недосягаемым. В тот момент я понял, живым мне не выйти. Смерти нужно смотреть в глаза! Я открыл карты. У нескольких человек были пары, и лишь у меня Каре. А вот парень напротив меня так и не открылся. Лишь когда он докурил сигару и протер лоб платком, он проговорил: «Ну что ж, господа, прошу меня простить, я удаляюсь от вас!»
После этих слов он встал из-за стола и вышел из комнаты. 

Тогда мы услышали выстрел. Этот джентльмен сдержал слово. Он проиграл.

*****

Злой мир

Это стоило 100 долларов за 3600 секунд удовольствия. Она не знала моего имени, не интересовалась жизнью. Именно за это я и полюбил ее. Без лишних слов, она делала свою работу.
И лишь когда я узнал её возраст, я понял: этот мир неисправимо жесток. Девочке было всего 18.

Я задал ей еще несколько вопросов, после чего отдал деньги, накинув несколько сотен сверху.
Вдогонку я бросил ей: ты стоишь больше, чем жизни твоих заказчиков. Улыбнувшись, она скрылась за дверью.

Я был рад только одному: хорошо, что мне, старику, кроме душевных разговоров ничего не нужно.