Глава двадцатая

- Теперь о следующем… – в адрес Димы следовал новый вопрос: – Как в поле зрения следователей попал Виктор Андреевич Долгих?
- Помните Аристарх Сергеевич… – Страхов слегка прокашлялся, – я вам рассказывал о проживающей по соседству со злосчастной квартирой – старушке Яковченко Галине Ивановне, – которая приблизительно в час ночи пустила домой своего загулявшего кота?
- Конечно, помню.
- Так вот… когда уже возбудили уголовное дело, создали оперативно-следственную группу для расследования преступления – оперативники со слов Яковченко составили фоторобот предполагаемого преступника. В дальнейшем этот фоторобот сразу же начали показывать родственникам убитых, и параллельно прокрутили его по городскому телевидению, напечатали в местной прессе, развесели на милицейских досках под названим: «Внимание розыск!». Конечно, в первые дни все эти мероприятия, направленные на поиск и установления личности подозреваемого, ощутимого эффекта не принесли – фоторобот был далеко неидеален. Но так было только первую неделю осуществления расследования…
- Ну а когда же эффект наступил?
- Дело в том, что убитых хоронили в разные дни – и хоронили, конечно же, на разных кладбищах города. Когда же придавали земле тело одного из убитых, – а именно: удушенного молодого парня, – его сестра – кажется двоюродная – уже на кладбище – в момент погребения – обратила внимание на незнакомого молодого человека, стоявшего в стороне от похоронной процессии. Ну и вроде как заметила сходство фоторобота убийцы с чертами лица этого незнакомца. Впоследствии эта самая родственница убитого пояснила, что попавшийся на её глаза незнакомец вёл себя достаточно подозрительно…
- И в чём же выражалась его подозрительность?
- Ну, к примеру, незнакомец прикованным взглядом смотрел на погребение, и якобы была заметна нервозность этого парня. Девушка даже подумала что, наверное, это какой-то ранимый друг её несчастного братца. Но присмотревшись к молодому человеку, нашла в нём некоторое сходство с тем – растиражированным милицией – фотороботом убийцы. Затем, – чтобы проверить возникшие подозрения, – сестрица покойника, пригласила своего друга, и ещё какого-то родственника, – ну в общем двоих мужчин, – и подошла к тому нервозному пареньку. В дальнейшем всё было банально. Вначале были вопросы к парню по типу: «Кто вы?», «Что вы?», «Откуда вы?». В разговоре с незнакомцем подозрения усиливаются – девушка ещё больше находит в его облике схожести с фотороботом преступника; и мужчины силой удерживают парня, а она вызывает милицию. Вот так Витя Долгих и оказывается в милицейских застенках…
- А детективы? Неужели они так быстро раскусили этого Витю и установили его причастности к преступлению?
- В общем-то, вы Аристарх Сергеевич правы. Когда Виктора доставляют в районное отделение, оперативники принимаются проводить соответствующую процедуру: проверять его личность, отбирать у него письменные пояснения... Учитывая, что у Виктора при себе документов не оказалось – его формально задерживают для установления личности. Затем недолго думая, – а сходство с фотороботом действительно имелось, – Долгих допросили в качестве подозреваемого – я тогда уже вступил в дело в качестве защитника, – отметил адвокат. – Ну а когда уже начали проводить опознания… – вот здесь-то та самая старушка Яковченко и узнала в Викторе Андреевиче Долгих парня, который в первом часу ночи выходил из квартиры номер тринадцать в Рождественскую ночь две тысячи восьмого года – вот так вот запросто, Витя и попался в горячие ручки следствия…
- А он в то время соизволил общаться с представителями следствия? – поинтересовался Чевский. – Как он вёл себя при задержании и при первом общении с отечественными детективами?
- В самом начале действительно немного поговорил. Но в принципе – ничего существенного не пояснял. Говорил, что случайно оказался на кладбище… и не более того. Но дело-то резонансное – на личном контроле у прокурора города находится; и всё прокурорское и милицейское начальство требовало немедленного раскрытия преступления. Вот и вцепились в Витю… – как говорится: «с пристрастием». Да и к тому же повторяю: сходство, – хотя и очень отдалённое, – но было с фотороботом предполагаемого преступника. Ну а когда уже Витю старушка опознала – вот тогда-то он и замолчал. Даже на отвлечённые вопросы не отвечал – в себя парень ушёл. Вообще… – продолжал Дима, – и мне это известно уже из личного общения со следователем… изначально, – когда Виктора впервые к прокурорскому следователю доставили, – тот к его приводу серьёзно не отнёсся. А вот уже потом…  когда перво-наперво, свидетельницу Яковченко пригласили,… вот тогда уже крепко за Виктора следователь взялся. Нелегко парню пришлось – учитывая его молчание. Менты его хорошо избивали – они это умеют. И на меня плевать они хотели. Хотя сам Виктор мне не жаловался на давление со стороны следственных органов. Просто однажды сам следователь в очень эмоциональной форме мне недовольство своё высказывал о Викторе: мол, столько били, столько били, а он как партизан, – Дима усмехнулся, – молчит и всё тут…
- А какие ещё есть, скажем, так: прямые доказательства вины Виктора – кроме его опознания старушкой? – уточнил профессор.
- Да никаких. Ровным счётом – никаких… – ответил адвокат. – Дактилоскопия по квартире чистая – отпечатков Витиных нет. Правда, при обыске по месту временного проживания Виктора, были обнаружены вещи, в которые Долгих был одет, когда выходил из квартиры. Их всё та же старушка и опознала. Ну и ещё одно… так это вообще парадоксально: Витю опознала дочь мужчины, которого застрелили в той квартире. Оказывается, она видела Виктора. И как вы думаете, Аристарх Сергеевич: где видела?
- Ума не приложу. Где?
  - Видела она Виктора на похоронах отца. На кладбище заметила его. Но вот что интересно… – продолжил Дима, – когда допрашивали родственников убитых и некоторых их друзей и знакомых, то каждому Виктора представляли для опознания; но никто из них, ни единого слова не сказал о том, что знал Виктора как друга убитых людей. Никто из родственников не знает Виктора. Ни разу в жизни не видел и не слышал из уст погибших упоминаний об этом человеке! Но судя по распечаткам звонков произведённых из мобильных телефонов жертв преступления и телефона самого Виктора, они, – жертвы, и он – Виктор, – прям как старые добрые друзья… перезванивались довольно часто и разговаривали по долгу. Причём все четверо друг к другу звонили. Вот такие вот дела Аристарх Сергеевич. Да и, кстати, родственники убитых даже не знали, что сами-то убитые друг с другом знакомы были.
- То есть: все трое погибших от рук убийцы и Виктор, возможно, были дружны меж собою?
- Да ни «возможно» – а точно знали друг друга…
- Запутанно Дима как-то уж всё. Всё очень запутанно. Очень, очень запутанно… – задумчиво вторил сам себе профессор.
- А вот вам Аристарх Сергеевич и ещё один немаловажный факт по делу – факт, который запутанность только увеличивает. Согласно выводам экспертизы смерть каждого из убитых наступила в период с ноля часов ночи до первого часа ночи – то есть в течении одного часа, – установить более точное время не представляется возможным . Однако, эти выводы могут свидетельствовать о том, что лишение жизни троих человек происходило фактически одновременно – максимум в течении одного часа, а может быть даже получаса. Характер же телесных повреждений убитых, говорит о том, что смерть от подобных травм наступает моментально – прямое, от выстрела в упор, попадание в голову; резаная рана горла и удушение, свидетельствуют сами за себя. Ну, согласитесь, Аристарх Сергеевич: чтобы сначала убить выстрелом из пистолета одного, затем задушить другого, и наконец, перерезать горло третьей – немало времени необходимо – а тем более для одного человека, – если конечно предположить, что преступление совершил один человек. И при этом ни признаков борьбы в квартире, ни дополнительных телесных повреждений на телах убиенных; да и одежда… вновь повторюсь: по всем очевидности снята жертвами самостоятельно. Наконец, исходя из допросов и опросов жильцов дома – все они как один утверждают, что ничего подозрительного, кроме громкой музыки, не слышали, – снова напоминал адвокат эти подробности.
- С этим понятно… – остановил Диму Чевский. – Как вы сами сказали: громкая музыка могла глушить и крики о помощи, и нейтрализовать шум сопротивления преступлению и борьбы с преступником… или с преступниками. Да и, в конечном счёте, сам злоумышленник в целях предупреждения его изобличения, мог устранить ненужные следы борьбы; после доведения своего злого умысла до конца.
- Да. Но всё-таки при такой обстановке совершения преступления, явного материального выражения борьба не получила, – возразил адвокат. – Складывается впечатление, будто убиенные сами, – как это принято говорить, – шли на плаху – и именно после двенадцати часов ночи. А согласно заключению экспертов, двенадцать часов ночи – это начальное крайнее время наступления смерти жертв – не ранее этого времени они умирали. Виктора же увидела соседка той проклятой квартиры примерно в час ночи. Виктор уходил один. Понимаете, Аристарх Сергеевич: один! И если предположить, что он убивал трёх взрослых людей в одиночку, – двое из которых мужчины, – то в голове не укладывается, как он умудрился совершить такое преступление без сопротивления с их стороны? Ну а если и было сопротивление – то, как Долгих за столь короткое время сломил его, а затем и квартиру в порядок привёл, устранив следы драки?
- У Виктора был пистолет, – вновь Чевский не соглашался с адвокатом, – он попросту мог запугать своих жертв. Да и учитывайте молодой человек то, что одного из мужчин он убил именно выстрелом из пистолета; и убить этого несчастного он мог наверняка первым. Затем душил второго. Ну а девушка, – а точнее: её воля, – вследствие сильнейшего испуга и страха, попросту была парализована – в таком-то состоянии и дождалась несчастная своей участи. А может быть и другой вариант очередности убийства. К примеру: вначале Виктор, тайно, – пока мужчины распивали спиртное, – уединяется с той девицею и совершает её убийство; а следующим убивает при помощи пистолета мужчину. Ну а последним на плаху всходит тот самый – впоследствии удушенный – парень. Версии убийства могут быть различными. Да и алкоголь мог сделать своё дело – попросту расслабить жертв и отвлечь их внимание. Убийца мог действовать внезапно и молниеносно…
- Но повторяю, Аристарх Сергеевич, – парировал Страхов, – экспертиза указывает, что убитые не были пьяны. К тому же на кой чёрт им понадобилось раздеваться? Или точнее: зачем они разделись? А всё свидетельствует о том, что жертвы сами разделись. Вся одежда цела и следов крови на ней нет. Если бы её снимали после убийства – то есть уже с трупов, – то, – учитывая кровавый характер преступления, – одежда бы полностью была испачкана их кровью.
- Могла быть оргия, – холодным голосом отвечал Чевский, – и в этот момент Виктор начинает своё чёрное дело; и расправляется с теми несчастными.
- Вот-вот, – вдруг с азартом заговорил Дима, – совсем забыл... Была! Была, наверное, оргия. Хотя может быть и не оргия,… но совокупление… – заулыбался он, – между убитыми точно было. Об этом говорит всё та же экспертиза трупов. Кроме того, следы спермы были обнаружены на кровати в спальной комнате квартиры, и где-то ещё… в этой же комнате – более точно уже не вспомню. Согласно экспертизе ДНК сперма принадлежит убитым мужчинам – соответственно и девушка тоже вступала в половое сношение. И вот ещё один парадокс… – учтиво говорил адвокат. – В связи с обнаруженными следами, в ходе следствия у Виктора отбирали образцы спермы – отобрали, чтобы экспертиза была всесторонней. Может, конечно, и он – Виктор – вместе с убиенными сексом занимался… но это установить не смогли. Нет там его спермы. Поэтому возникает два варианта: либо Виктор пришёл в квартиру позже остальных лиц; либо наблюдал, как это трио будущих его жертв занимается любовью. Кстати следствие выдвигало версию об убийстве на почве ревности: мол, любил Витя девушку, а она ему изменила, и аж с двумя; и он пришёл и всех убил. Только потом откинули эту версию. Как же, спрашивается, Витя в квартиру попал, когда она не его? И кто бы ему вообще дверь бы открыл и в квартиру пустил? Да и как бы он узнал, что девушка именно в этой квартире находится? Кто бы ему об этом рассказал, если бы возлюбленная решилась на измену? В общем, не подтвердилась эта версия. Да вот и ещё одна крайне интересная подробность… – адвокат закурил сигарету, – дело в том, что девушка из этой ныне покойной компании, как я уже говорил: «вступала в половую связь в эту ночь». Но что самое интересное: вступала впервые в жизни! До этой кровавой ночи она была девственна.
- Пикантная, однако, подробность ваша. А вообще много лиц допрошено по делу? – казалось, что Чевский был полностью хладнокровен к тому, что рассказывал молодой адвокат.
- Родители убитых; родственники всякие; жильцы дома, где эта квартира чёртова расположена; и какие-то друзья убиенных. Пока только они. Но большая часть следственных действий по делу выполнена. Не думаю, что круг свидетелей расширится.
- Вопросы, связанные с характеристикой Виктора Долгих и его жертв вы в деле изучили? – последовал новый вопрос от Аристарха Сергеевича.
- К сожалению, очень поверхностно ознакомился, – смущённо ответил Дима, – и не потому, что халатно к этому отнёсся, а просто потому – что так уж у нас в уголовном процессе повелось. Дело в том, что на обвиняемого запрашивают, как правило, бытовую характеристику, которую пишут работники ЖЭКа; а также и характеристику с последнего места работы. А в них, – в этих характеристиках, – полный стандарт: всё нормально, всё прекрасно, плохого в нём не видели; или наоборот: всё плохо и страшно. Полный как говорится «шаблон». Вот так и в характеристиках Виктора: ничего дурного в нём никто не видел. А получить же характеристику на нашего подследственного из других источников – возможности нет. Родители его охарактеризовать не смогут – Виктор круглый сирота. И других близких у него тоже, к сожалению, нет. Да и вообще: Виктор не из этого города.
- Вот слушаю вас Дима, и в моём воображении Виктор вырисовывается как-то уж довольно интересно, – вставил своё замечание Чевский. – Как минимум: уж очень странный он человек. Уж больно какой-то загадочный. Чего только стоит его появление на кладбище в день похорон несчастных жертв преступной воли. А тут ещё и такая существенная подробность: оказывается он сирота…
- Да – вы вновь правы Аристарх Сергеевич… Долгих человек действительно странный. Единственное, что доподлинно установлено так это то, что Виктор Андреевич Долгих родился семнадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, в городе Бендеры – ныне непризнанная республика Приднестровье. Родителей он лишился довольно рано. После их смерти, мальчика к себе забрала бабушка по материнской линии – увезла в посёлок городского типа Хрустальный, что расположен в одной из центральных областей страны. В дальнейшем Виктор, окончив среднюю школу, поступил в некий Петербургский гуманитарно-просветительский университет на факультет философии; который закончил, заметьте – с отличием. Парню повезло – при поступлении в ВУЗ он попал на бюджетную квоту, однако работой по окончании университета обеспечен не был. Но возвращаться в родной посёлок не стал, и пошёл себе скитаться по Санкт-Петербургу. Ну а уже потом, – в поисках работы, – очутился в нашем конгломерате. Здесь устроился работать охранником элитной многоквартирной новостройки; а жил в подвале этого же дома, оборудованном под жилье… – Дима улыбнулся, – для бездомных охранников. Получал он за свою работу не много. По специальности работу может быть искал, а может быть и не искал – это неизвестно; ведь молчит наш Витя – увы, молчит, – с иронией в голосе повторил последнюю фразу адвокат. – Вот и всё Аристарх Сергеевич – более о Долгих ничего сказать не могу.
- Характеристика убитых? – не раздумывал с вопросами Аристарх Сергеевич, на что молодой человек вновь начал листать свою записную книжку:
- Так,… а вот и характеристика наших убитых. Ну? Кто первый? – вопрошающим взглядом поглядел Дима на Аристарха Сергеевича.
- Начните с несчастной девицы, – указал тот.
- Девица… – она же Анна Михайловна Муляева. Ей было почти пятнадцать лет. Ученица сто третьей гимназии города. Ну, образ девочки можно нарисовать со слов родителей – точнее из протоколов их допросов. Училась она хорошо, однако в последние пару месяцев успехи в учебе ухудшились, да и были случаи прогулов, причём один раз не появлялась на школьных занятиях несколько дней – родители, конечно, были шокированы, узнав об этом. Но как не пытались они выяснить, где Аня проводила время, – а главное с кем, – ничего у них так и не получилось. Аня ничего им и не рассказала. Как свидетельствует её мать: в последнее время девочка стала скрытной, замкнутой. Участились конфликты с родителями и учителями. Отец её при допросе вообще прямо указал, что стервозность у его дочери появлялась; и неуправляемость в том числе. От ответов на вопросы, где она проводит своё свободное время вне школы и дома, Аня категорически уклонялась. Родители стали подумывать, что девочка употребляет наркотики или ещё какие-либо проблемы аналогичного характера появились у неё… но так ничего и не смогли выяснить. Но опять же: судмедэксперты указали, что всё в этом плане чисто – наркотиков она не употребляла, спиртным тоже не баловалась. Вот в принципе и всё по девочке этой.
- Удушенный парень… – направлял мысли своего молодого друга Аристарх Сергеевич.
- Парень этот Алексей Игоревич Маловиков, – послушно отвечал Дима. – Ему было полных девятнадцать лет. Студент-филолог. Местный. Ну здесь не так подробно как о девочке Ани, но есть кое-какие интересные обстоятельства. Так Маловиков в последнее время в институте не появлялся. Его даже к отчислению готовили. Но до этого учился хорошо. Проживал он с родителями. Родители отзываются о нём как о категорически послушном и заботливом сыне. Парадокс: у него друзей по школе или по месту жительства – не было. Но в институте завёл массу знакомых – с ними и дружил. В основном его друзьями были иногородние студенты. Вот эти-то самые друзья охарактеризовали Алексея как дружелюбного, но слегка замкнутого в себе парня. В то же время довольно увлечённым был этот Алексей. Темы он в компаниях всегда серьёзные поднимал, – к примеру: философия, религия, эзотерика и вся остальная подобная лабуда его интересовала. Много читал. Вот в принципе и всё по парню. Но добавлю: по наркоте и спиртному, согласно экспертизе, Алексей Маловиков чистый. Так что убиенный парень по имени Алексей – почти мальчик-пай, – подытожил рассказчик.
- Ну и а мужчина? Каков он? – с толикой строгости вопросил Аристарх Сергеевич.
- Ага, вот и наш мужчина, – Дима перевернул очередную страницу записной книжки. – Иван Артёмович Верепеев. Сорок три года ему было. Так же как и предыдущие покойники, он был местным жителем – коренным горожанином. По образованию художник. Соответственно и зарабатывал себе на жизнь, занимаясь художеством – писал картины по заказу бизнесменов; в том числе и визуальную рекламу проектировал. Был женат, но впоследствии развёлся. От брака осталась дочь. С бывшей супругой состоял в хороших дружеских отношениях, да и в дочери, что называется: души не чаял. Бывшая его супруга, характеризовала Верепеева как человека полностью открытого для общения и очень доброго. То же самое говорит и его дочь. Девушка, – а ей уже почти двадцать, – очень часто гостила в доме отца; жила по нескольку дней. Вообще у Верепеева было масса друзей – человек просто-напросто душа компании. Если не считать разрыв с женой, то в остальном в жизни Верепеева было всё прекрасно: любимая дочь, друзья, стабильный материальный достаток. Картины как свидетельствует жена и дочь, приносили ему немалую выгоду, а через это он и был вполне состоятельным гражданином – но среднего конечно уровня. Дочери на день рождения дорогие подарки дарил, да и бывшую супругу не забывал. Кстати: после развода серьёзных отношений с противоположным полом у него не было – жил холостяком. Алкоголем не баловался – вообще не пил. Но, как призналась жена, Верепеев изредка покуривал шмаль.
- Что-что? – переспросил штатовский профессор, услыхав последнее слово.
- Шмаль… – заулыбался Дима. – Это марихуана по-русски. Сленг такой специфический.
- Ах, вот как? – ответил Чевский. – Весьма интересно…
- Да кстати: согласно протоколу допроса свидетеля Фатимского, – ну того самого которому квартира принадлежит, – именно Верепеев договаривался с ним о суточной аренде жилья. В связи с чем, на фоне всего рассказанного, вновь повторюсь: все родственники погибших, – а я сопоставлял их показания, – утверждают, что убиенные друг с другом знакомы не были. Вот вам Аристарх Сергеевич и очередное недоумение. Распечатки телефонных разговоров погибших, полученные от операторов мобильной связи, свидетельствуют о сугубо обратном факте: не только убиенные друг друга хорошо знали, но и Виктора-душегуба, – ухмыльнулся Дима, – тоже хорошо знали; и поддерживали между собой, судя по частоте разговоров, очень близкие, дружеские отношения. Интересно только: о чём они разговаривали?
- Ну а что следствие в целом обо всём этом думает? А Дима? – поинтересовался Аристарх Сергеевич. – Ведь следователи наверняка всё сопоставляли и анализировали не хуже вашего.
- Да ничего следствие не думает. У них одно на уме: факт совершения преступления есть, и есть виновный. По их мнению, Виктор виновен на все сто, и о чём-то ещё они думать не хотя; а хотят побыстрее дело в суд спихнуть, и чтобы там его как можно быстрее строгий судья рассмотрел и вынес обвинительный приговор. Вот и всё Аристарх Сергеевич, о чём они думают… – Дима вновь закурил. – В целом же у следователя доминирует сугубо бытовая версия совершения преступления. Примерно так: общались, выпивали, поскандалили; Виктора оскорбили, а он обиделся, и от обиды взял да и поубивал всех с особой жестокостью. А жестокость Виктора, с которой он расправился с людьми, следователь связывает сугубо с нервной системой обвиняемого – типа такой он человек от природы: тронешь, обидишь его – убьёт. Вот таким Витя уродился, – как мне об этом следователь сказал, – или таким его воспитали – жестоким и бесчеловечным. Но вы Аристарх Сергеевич, наверное, помните: при первой нашей встречи я рассказывал вам, что психиатрическая экспертиза не выявила у Долгих склонности к насилию, да и признала его полностью вменяемым человеком.
- Да. Помню. Но на счёт жестокости можно, по моему разумению, со следователями согласиться, – ответил профессор. – Однако смею заметить: жестокость бывает не только врожденной, но и так сказать приобретённой. Ну да ладно. В целом на фоне всех обстоятельств преступления, версия следствия кажется изрядно примитивной.
- Вот-вот Аристарх Сергеевич. Примитивной она кажется… – это вы, верно, сказали, – немедленно согласился с собеседником молодой адвокат. – Они на всё примитивно в этом деле смотрят – и на способы убийства каждого из троих человек – ныне покойников; и на их тела обнажённые. Зачем, почему? Это их не интересует особо. К тому же Долгих молчит и ничего не говорит, ну и следствие всё домысливает само – выводит версии, рисует картины убийства. И как видите: остановились следственные органы на бытовой версии и совершенно примитивной картине обстоятельств совершения убийства.
- Верно Дима. Я с вашими возмущениями, пожалуй, соглашусь, – поддержал его Чевский. – А вопрос о возможных соучастниках Долгих в совершении преступления не поднимался?
- Аристарх Сергеевич… – Страхов почти вздохнул, – и отпечатков пальцев и иных следов, свидетельствующих о пребывании в квартире других лиц, кроме троих убитых – нет. Сам же Виктор – в сотый раз повторяю: молчит! Вопрос о соучастниках, конечно, следствием поднимался, но сразу же, сам по себе и исчез.
- В целом картина мне понятна… и картина, скажу я вам, очень тяжела для восприятия – уж изрядно много тех самых «но», – подытоживал внимательный слушатель. – Уголовно-правовой состав умышленного убийства на лицо – да ещё и с отягчающими обстоятельствами. Конечно, если подходить к этому делу с позиции обвинения, то действительно Виктор Долгих вполне виновен и всё против него. Но Дмитрий… на то вы и адвокат, чтобы помогать устанавливать истину. Ваша задача сделать так, чтобы закон не перегнул палку – чтобы следователь не злоупотребил законом. Ну а я? А я просто работаю во благо юридической науки. Мы с вами, кажется, уже об этом говорили. И работая во благо этой самой науки, – как это ни смешно звучит, – я, в том числе, ещё и помогу вам. Дело ведь очень и очень… – Чевский остановился, а потом по-детски протяжно произнёс, с улыбкою на устах: – таинственное, загадочное. А от этих слов у меня лично пробуждается энтузиазм и азарт. Да уж… действительно, очень интересный экземпляр этот Виктор Долгих, – профессор закрыл записную книжку, – и только тут Дима с удивлением понял, что Аристарх Сергеевич не только слушал и задавал вопросы, но и ещё что-то записывал. – Баааа… – озарённо опомнился учёный-юрист, глядя на свои наручные часы. – Мы с вами проговорили уже более двух часов. Так мой друг… быстренько собирайтесь, и поедемте дорогой мой где-то отобедаем – а то я вас совсем голодом замучаю. И себя самого, собственно говоря, замучить могу…