Любовь и лошади - о жизни и любви

Морские волны неторопливо накатывают на песчаный берег пляжа, смывая следы босых ног только что пробежавшего малыша и его мамы. Чайки с криком бросаются за добычей, подхватывая её на лету. Сорокалетняя стройная женщина, окутанная шоколадным загаром, увлечённо подбрасывает пернатым кусочки хлеба.
- Любуюсь я тобой, твоим загаром, Татьяна. Но замечаю один изъян на ступнях ног: две широкие полоски так и не загорели, остались белыми. Почему? – недоумевала Ирина, соседка по номеру в санатории.
- С этим связана давнишняя история, – тихо ответила женщина, присаживаясь рядом на пляжный топчан.

Было тогда мне двадцать лет. Училась я в полиграфическом техникуме на третьем курсе. В начале сентября нас послали в село на уборку совхозного урожая. Рядом с картофельным полем, где мы работали, располагался просторный луг, на котором паслись лошади. Не знаю почему, но я с детства собирала картинки с их изображением, развешивала у себя в комнате, любовалась ими в одиночестве и часто представляла, как мчусь верхом  на одной из таких лошадок.

Увидев пасущихся лошадей, душа моя загорелась в надежде осуществить свою детскую мечту. Уговорив подружку-однокурсницу Людмилу, вечером после работы  мы отправились на конеферму. Нас встретили два молодых человека, которые ухаживали за лошадьми.
- Зачем, девчонки, пришли? – На нас полюбоваться или на лошадок? – полюбопытствовал не лишённый юмора один из них крепко сложенный и  спортивный молодой человек. – Я  – Виктор, инструктор, – пронзая, как молнией карими глазами то одну, то другую девушку, сказал он.
- А я – Иван, конюх. Не так уж ого-го, но тоже ниче-го-о, – хохотнув в тон Виктору, представился второй, мускулистый, коренастый, но уступающий первому по своим внешним данным.
Людмила засмущалась, а меня, смелую и говорливую, редко что могло смутить.
- И на вас взглянуть, а главное – на лошадок полюбоваться, – вперила я без стеснения огромные синие очи на Виктора.
- Ну что ж, мы пред вами, а лошадок сейчас будем кормить. Смотрите.
Виктор и Иван подтянули поближе к стойлам плотный ящик, сняли с него крышку. Поднялся лёгкий парок из содержимого.
- Это каша для лошадей? – воскликнула я удивлённо.
- Кашка. Вы же любите кашку, вот и наши лошадки её любят, – игриво  ответил Иван.
- А из чего вы её варите? – почувствовав запах отрубей, допытывалась я.
- Ты смотри, Виктор, какая любопытная, – раскладывая большим черпаком по вёдрам лошадиную еду, ухмыльнулся Иван. – Овёс, льняное семя, соль, пшеничные отруби – всё в нужных пропорциях. Очень питательная каша. Только мы её не варим, а завариваем в кипятке.
- Кушай, Доктор, кушай, – поглаживая по морде ладонью тёмно-коричневую лошадку, ласково приговаривал Виктор.
Мне показалось, что уж очень уважительно Виктор и Доктор посмотрели друг на друга. «Возможны ли такие чувства между лошадью и человеком?» – подумалось мне.
- Почему лошадь зовут Доктор? – не унималась я с вопросами.
- Потому что лошадка занимается очень важным делом: лечебной верховой ездой. Иппотерапия это называется. Метод древний, мы его возрождаем. Доктор лечит детей с диагнозом ДЦП. Больших успехов достигли, – пояснил Виктор.
- Ну, ну, Красавица, не гарцуй. Это всего лишь любопытные девчонки, – успокоил Иван рыжую лошадку.
- Никогда не покупай рыжую лошадь, продай вороную, заботься о белой, а сам езди на гнедой, – вспомнилась мне арабская пословица, которую я не замедлила огласить вслух.
- Хорошие лошади никогда не бывают плохой масти, – парировал мне в ответ Виктор. Любопытно посмотрев на меня, добавил, – так гласит старая йошкарская пословица.

Следующая лошадь меня просто поразила своей необыкновенной красотой: это был светло-серый в тёмное яблоко жеребец. Роскошная светлая грива, длинный пушистый хвост, тонкие, но сильные ноги, косо поставленные плечи, в меру длинная спина, гордый, полный достоинства и вместе с тем благородный  взгляд. Ел медленно, тщательно пережёвывая корм, глотая его небольшими порциями. Поднимая голову, он пренебрежительно, изредка окидывал меня взглядом. «Кто из нас люди – лошади или мы?» – пришла мне в голову странная мысль.

- Это наш Сокол, – сообщил Виктор, улыбнувшись тому, с каким восторгом созерцала я жеребца…
- Можно, приду завтра?..
Всю ночь мне снился серый в яблоко жеребец, на котором скачу так, будто мы слиты с ним воедино…

Мне повезло: с утра устранялись какие-то неполадки в картофелекопалке, и нам велели приходить подбирать картофель после обеда. Я быстро прибежала на квартиру, сбросила рабочую одежду, надела свой новенький спортивный костюм, резиновые сапоги заменила тапочками на босые ноги и вихрем понеслась на конеферму…

Неизгладимое впечатление на меня произвело занятие иппотерапией. В центре просторного вольера стояла лошадь по имени Доктор. Десятилетний мальчик, обхватив руками лошадиную морду, нежно прижимался к ней своим лицом: то одной щекой, то другой, как бы «чесал» свой лоб и нос о губы Доктора. Лошадь стояла смирно, помогая ребёнку в его прикосновениях. Рядом стоял Виктор, держа в руках уздечку. Через какое-то время мальчика усадили верхом, помогли ему лечь грудью на загривок и обхватить руками шею своего спасителя.
- Ну, Мишуня, держись крепче. Трогай, Доктор, – сказал Виктор и тихонько повёл лошадь под уздцы в вольере по кругу.
 
Лечебный сеанс длился около сорока минут. За это время Виктор пересаживал мальчишку на спине Доктора в различные положения. Мать всё время шла рядом. А я, замерев на месте, смотрела на эту картину во все глаза, и при каждом подрагивании или покачивании мальчишечьего тела сердце моё, как говорится, уходило в пятки… Занятие закончилось. Виктор снял пациента с лошади и поставил на ноги, придерживая за плечи.
- А теперь, Мишунь, шагаем в объятья к маме. Сегодня – уверенных  пять шагов. Не бойся: я страхую.
Миша раскрыл руки и, балансируя, как канатоходец, сделал свои заветные шаги. Сердце моё, наконец, успокоилось…
- Почему такой растерянный вид? – улыбаясь, спросил подошедший ко мне Виктор.
- Впервые вижу такое лечение и восхищаюсь вами.
- Восхищаться надо мальчишкой: у него ДЦП, за два месяца занятий мы достигли значительных результатов.
- Разрешите мне сесть на лошадь, – попросила осторожно я Виктора.
- Ты когда-нибудь это делала? – строго спросил он.
- Только во сне и в мечтах.
- Нет. У меня нет сейчас подходящей лошади.
- Ну, пожа-а-луйста, – умоляющим голосом произнесла я и преданно, по-собачьи, посмотрела ему в глаза долгим взглядом. – О-о-чень прошу. Пожалуйста.
- Так и быть, на рыжую рабочую и смирную лошадку тебя посажу: всё равно она потребуется только после обеда.

Я обрадовалась так, что встала на цыпочки и поцеловала Виктора в щёку. Красивая, рыжая, спокойная лошадь, о которой вчера высказалась не очень лестно, стояла смирно у обочины вольера, пока  Виктор седлал её. Я подошла вплотную к Красавице и погладила ладонью лошадиный нос. Отреагировала она равнодушно на мою ласку, но часто заморгала глазами. «Моргает – значит, думает», – читала  я где-то в литературе о лошадях. «О чём же она думает?» – пытаясь угадать, продолжала глядеть в её моргающие глаза. И вдруг, заметила в них обиду. «Нет, нет. Уж слишком очеловечиваю лошадиные чувства», – упрекнула  я себя. С помощью Виктора уселась верхом на Красавицу – сердце моё замерло от радости. Оглянулась вокруг – здорово чувствовать себя с высоты лошадиного роста!
- Зря ты надела открытые тапочки, а не закрытые ботинки, – сделал замечание Виктор, помогая мне вставить ступни ног в стремена. – Ну  да ничего: буду потихоньку вести лошадь, а ты держись крепче.
Виктор подал мне поводья, сам взял узду, и пошли мы спокойным шагом. Прошагав по вольеру три круга, он решил остановиться и снять меня с лошади. Мне показалось, что могу проехать и без помощника. Желание вырваться из-под опеки затмило мой разум.                                                Только Виктор выпустил узду из рук, я легонько пнула Красавицу пятками под бока – она будто ждала этого. Громко заржав, мгновенно поскакала по вольеру. Виктор, обхватив в отчаянии голову руками, громко давал команду Красавице остановиться. Но, казалось, её это ещё больше возбудило. Лошадь стала брыкаться задними ногами, стараясь поднять их как можно выше.
- Тяни на себя поводья, – кричал мне Виктор. – Не давай ей опустить голову вниз!

Команды Виктора лошадь не останавливали. Красавица на скаку стала подрагивать телом, бросаясь из стороны в сторону и пытаясь сбросить нежеланного седока. Наверное, от страха у меня появились недюжинные силы: я тянула на себя и вверх поводья, будто оковами впечатала ступни ног в стремена, ногами сжимала бока лошади. Мои скулы свело от напряжения, мозг выдавал одну единственную команду – «Держись!» А Красавица не унималась. Она брыкалась то задними, то передними ногами, поднимая их так высоко, что мы оказывались чуть ли не в вертикальном положении, и при этом гневно ржала на всю округу. Эта схватка возмущения лошади и моей непокорности длилась минут пять-семь. Наконец мышцы мои ослабли, лошадь это почувствовала, приостановилась, тряхнула всем телом, и я рухнула на землю как ненужный куль. Красавица остановилась, громко фыркая и раздувая ноздри.
Подбежал Виктор, подхватил моё обмякшее тело на руки, я всхлипнула, обвила его шею руками и  щекой уткнулась в упругую грудь.

- Ну, ну, потерпи. Сейчас, сейчас, – шептал он мне на ухо и побежал в медпункт.
Только там почувствовала, как болят ступни, и увидела, что верхняя их часть – это сплошная кровавая рана.
- Да-а, серьёзно, – произнёс седовласый доктор.
- Это я виноват, – сказал с горечью Виктор. – Передоверился смирной лошадке. Не понимаю, что с нею случилось, никогда такого не было. Прости, прости меня, Танюш.
- Не вини себя (неожиданно перешла я на «ты»): во всём виновата сама. Лошади, как и люди, помнят нанесённую им обиду. Вот и Красавица отомстила мне за вчерашние мои обидные слова в её адрес…
Всю ночь я не могла уснуть: ныли перевязанные раны, болели от сильного напряжения мышцы. Едва закрывала глаза, как опять и опять представляла  несущуюся Красавицу со мной на спине. И чем чаще возникала в моём сознании эта картина, тем больше испытывала дикий восторг и жгучее желание промчаться ветром на непокорной лошади.
- Ох-ох-ох, – причитала рано утром баба Нюра, наша хозяйка, к которой определили нас с Людмилой на квартиру. – И как же тебя угораздило!? – продолжала сокрушаться она, глядя на моё беспомощно распластанное на постели тело.
-   Баб Нюр, не беспокойся. Нашу Татьяну не угораздило –  она у нас такая. А болячки у неё, как на собаке, через два дня заживут, – подмигнув мне, высказалась Людмила и подала тарелку с овсяной кашей…
В дверь постучали – неожиданно на пороге появился Виктор. Наверное, именно этого мне хотелось больше всего. Хватило его несколько шагов до моей кровати, чтобы я заметила и оценила всю его стать. «Какой красавец»! – любуясь им, подумала я.
- Ну, как ты? – присаживаясь на краешек постели, спросил Виктор.
- Нормально,– как можно бодрее ответила с улыбкой.
- Огромная туча надвигается, вот-вот пойдёт дождь. Так что ваша работа опять приостанавливается, – сообщил Виктор, поправляя упавшие на лоб непокорные волосы.
 А я крепче уцепилась за одеяло, потому что мне так хотелось самой поправить его смоляную прядь.
- Недаром Красавица вчера так громко фыркала. Говорят, это к дождю.
Белоснежная улыбка засияла на лице посетителя в ответ на моё знание очередной лошадиной приметы.
- Можно,  завтра приду опять? – осторожно спросила я.
- Поправляйся, – вздохнув, ответил Виктор и тронул мои белокурые волосы, разбросанные по подушке…
Я стояла напротив стойла Сокола и наблюдала, как он жуёт только что поданную Иваном морковь. Едва Сокол поднимал голову, я старалась заглянуть ему в глаза, выражая своё желание с ним общаться.
- Иван, можно Соколику дам морковку из своих рук?
- Без Виктора нельзя, – строго возразил конюх.
За искушением погладить лоб у жеребца, и застал меня Виктор. Только  протянула к Соколу ладонь, как он неожиданно перехватил её.
- А ты знаешь, гладить свою морду, особенно отдельные её места, эта лошадь разрешает только проверенным своим друзьям! – сказал он жёстко, продолжая держать мою ладонь в своей.
- Но я же с добром, – произнесла чуть не плача.
- Но ты и не друг ещё ему, – смягчив интонацию, ответил Виктор.
Он обхватил своей ладонью тыльную строну моей и таким образом погладили подбородок и нос жеребцу. Сокол посмотрел на Виктора и любопытным взглядом окинул меня – во всяком случае, мне так показалось. Я счастливо улыбнулась в ответ.

Несколько дней с помощью Виктора я приучала Сокола к себе: поглаживала его шею, бока, спину, расчёсывала его хвост, гриву, помогала мыть жеребца щёткой, кормила из рук овощами и сахаром, который теперь всегда был при мне. Было органично и естественно то, что, знакомя меня с «десятью заповедями всадника при преодолении препятствий», Виктор то обнимал меня за плечи, то касался моей спины и талии, то брал мою руку и долго не отпускал её, глядя мне в глаза. Однажды он ладонью провёл по моей голове и задержал волосы, которые были туго схвачены на затылке голубой лентой. «Твои волосы, как грива у Сокола», – с восхищением сказал он.   Я была счастлива: не могла пока понять от чего больше – от общения с Соколом, или от общения с красавцем-мужчиной…

Наступил день, когда Виктор посадил меня верхом перед собой на жеребца. Шагом мы вышли за пределы вольера. Справа и слева сжатые хлебные поля, плавный спуск к реке, что извилистой лентой играла красками заходящего за горизонт солнца. Мы остановились на берегу реки, за которой просторно располагались скошенные луга и стройные ряды стогов сена. Красота, величие, простор окружающего пространства настолько взволновали меня, что невольно потекли слёзы. Я повернула голову, взглянула на Виктора. Он понял мою взволнованность, обнял меня рукой, крепче прижал к своему телу и поцеловал в висок. Добротный деревянный мост манил в луга за рекой.
- Поскачем в луга, – предложила я тихо.
- Нет, пора возвращаться, – благоразумно сказал Виктор. – Зато ты останешься на Соколе верхом, а я поведу его под уздцы. Обещай мне, что будешь сидеть смирно, иначе – это будет наша последняя прогулка, – и  посмотрел на меня так, точно взглядом своих жгучих глаз пробуравил насквозь.
- Обещаю, – ответила я покорно и поспешно…
Очарование бабьего лета, окружающей природы, вечерние прогулки окончательно вскружили мне голову: буря доселе неведомых мне чувств и эмоций переполняли всё моё существо. Я поняла, что люблю Виктора. Мне казалось, что он отвечал мне тем же. Была уверена, что мы связаны теперь до конца нашей жизни…
Наступил последний день нашего пребывания в селе. На конеферму я пришла раньше обычного. Виктора почему-то не было. Иван хлопотал у лошадиных кормушек, а я ласково разговаривала с Соколом, поглаживая его шею, и так увлеклась, что не слышала, как кто-то подошёл сзади.
- Тётя, а где мой папа? – раздался детский голос за моей спиной.
Обернувшись, увидела кареглазого, тёмноволосого, удивительно похожего на Виктора мальчика лет шести. Рядом с ним стояла маленькая девочка  и держалась за руку молодой женщины.
- Здрасьте, – произнесла она и пронзительно посмотрела мне в глаза.
- О, Павлуша, привет, – отозвался  Иван, направляясь к пришедшим. – Здравствуй, Аня, – тепло приветствовал он женщину. – Настенька, королевна моя, дай дяде Ване ручку для поцелуя, – обратился он к девчушке. 
- На, – смущаясь, протянула она ладошку.
- Папу Вашего пригласил директор совхоза по каким-то важным делам, – разъяснил Иван причину отсутствия Виктора.
- Передай ему, чтобы постарался прийти сегодня домой пораньше, – сказала Аня и, ещё раз пренебрежительно взглянув на меня, взяла сына за руку, направилась к выходу…
- Чудесные дети у нашего Виктора. Правда? – обратился ко мне Иван и зашагал прочь по своим делам.
Хорошо, что рядом стоял какой-то ящик, на который я просто рухнула. Не знаю, сколько сидела в оцепенении. Наконец мысли мои стали приходить в порядок. «Жена, дети… А ты что, дурёха, предположила, что у такого не может быть в двадцать семь лет семьи? – заговорили во мне два человека. – А я ведь влюбилась в него и видела, чувствовала, что он отвечает мне взаимностью… Глупышка! Размечталась!»…
- Ну что ты сидишь, Танюшка? – вздрогнула я, услышав голос Виктора. – Собирайся, поедем на прогулку.
Пока Виктор запрягал Буяна, резвого молодого скакуна, мы с Соколиком спокойным шагом пошли по тропинке, ведущей на широкую дорогу. Мне удалось завоевать доверие серого в яблоко жеребца – Сокол чувствовал моё настроение и желание. Цок-цок, цок-цок – старался он стучать как можно мягче и спокойнее, не тревожа моих горьких мыслей. Было невыносимо жалко себя, своей рухнувшей в один миг мечты на личное счастье. В то же время во мне сидела и крамольная мысль: почему бы ни побороться за это моё счастье? Я чувствовала, что увести Виктора из семьи будет нетрудно…

 Вступили мы с Соколом на большую укатанную дорогу, слышу: Буян с Виктором догоняют нас. «На чужом несчастье счастья не построишь», – шепнул мне ветер в ухо. И опять мой Соколик понял и почувствовал моё настроение. Слились мы с ним в единое целое, неукротимый дух овладел нами – понеслись наперегонки с ветром к реке, через мост, в луга, упиваясь быстротой бега. По ветру развевались великолепные грива и хвост моего друга, я гордилась его молодостью, красотой, силой. «А ведь я тоже молода, красива, сильна, – думалось мне, – и всё смогу преодолеть!»

Наконец мы остановились на лугу недалеко от пахнущего свежестью, летним разнотравьем, дурманящим голову, сена, сложенного в стог. Буян через минуту замер  напротив Сокола, наслаждаясь отдыхом. Виктор соскочил со своего жеребца, подошёл к Соколику, снял меня с него, и я оказалась в плену объятий. Его губы коснулись щеки, он страстно стал покрывать поцелуями мою голову, шею, лицо, грудь. Наконец наши губы слились в долгий желанный поцелуй. Моё сердце то замирало, то билось, как бешеное, то вся душа погружалась в неистовое пламя желаний. Мне так не хотелось освобождаться из этого плена.

Виктор подхватил меня на руки и направился к знакомому стогу. В эту минуту как током пронзили меня воспоминания: «Тётя, а где мой папа?» – будто обухом по голове прозвучал вопрос маленького Паши, а пронзительный взгляд Ани ещё раз уколол меня в самое сердце. Неожиданно, даже самой для себя, я нервно и громко рассмеялась.
- Ха-ха-ха, ха-ха-ха – раздался мой смех и пронёсся эхом по широкому лугу. Растерявшись, Виктор приостановил свой шаг, поставил меня на землю. – Ха-ха-ха, ха-ха-ха, – не могла остановить я свой неестественный хохот.
- Что с тобой? – не понимая в чём дело, спросил он.
- Твои дети и жена ждут тебя сегодня пораньше домой. – Их просьбу я забыла тебе передать.
Мой смех перешёл в нервную истерику. Виктор круто повернулся, двумя прыжками преодолел расстояние до своего жеребца, мгновенно вскочил на него и вихрем покинул луг.
- Любовь на троих не делится! – крикнула ему вдогонку. – О-о-о-й, – по-бабьи простонала я и, опустившись на землю у стога, залилась слезами с громким рыданием.

Сколько прошло времени, не помню, только почувствовала прикосновение. Это Сокол подошёл и, фыркая, своей головой тёрся о мою. Я встала на ноги. Ночь уже покрыла луга, звёзды и луна светили нам с Соколиком. Я ласково почесала его голову между ушами – самое незащищённое место, поцеловала в нос, тяжело взобралась на спину своему другу, легла грудью на загривок, обняла руками его шею, и мы тихонько поплелись в село.
Следующим ненастным утром совхозный автобус отвёз нас в город…

Прошло три с лишним года. В один из июльских дней ехала я в городском троллейбусе. Пассажиров было много: все спешили спрятаться от начинающегося дождя. Меня потеснили к водительской кабине. Взором  невольно встречала и провожала входящих и выходящих пассажиров. Вдруг на одной из остановок вошёл он – Виктор, уже промокший от дождя. Рубашка плотно прилипла к телу, демонстрируя по-прежнему завораживающий торс. С волос, слегка касающихся плеч, стекали капельки дождя. Я, как в ту первую встречу, не могла отвести глаз от когда-то до боли любимого и не забытого до сих пор лица. Виктор заметил меня и протиснулся поближе. Входящие пассажиры налегли на его спину, ему пришлось обеими руками упереться в кабину водителя, и я оказалась почти в объятиях. Мы молча глядели друг другу в глаза. Сколько было в них прочитано!
- Ведьма! До сих пор не могу забыть твоих синих глаз,  – сказал он тихо и двинулся к выходу.
Никогда больше не было встреч, да я их и не искала…

 Пляж опустел. Ирина и Татьяна под впечатлением услышанного и рассказанного вернулись в свой номер. Неожиданно зазвонил сотовый телефон Татьяны.
- Здравствуй, сыночек… Не волнуйся, у меня всё в порядке… Отдыхается очень хорошо, – довольная  звонком, улыбаясь, говорила Татьяна.
Закончив разговор, она щёлкнула кнопкой телефона, на экране высветился портрет красивого молодого человека: карие глаза, тёмные, как смоль, удлинённые волосы, белоснежная улыбка.
- Смотри. Это мой сынуля,– с любовью в голосе произнесла Татьяна.
Глядя на портрет, Ирине хотелось задать Татьяне мучающий её вопрос.  Но… не посмела.