Way to Hell. часть1. 30

Дорога в Ад. психология. часть первая "возвращение-2"
--------------------

– «Ты всё высказал? Говори, если ещё что накипело...», - начала было Моника, но тут Ральфа привлекло, что своим пронзительным взором Моника смотрит мимо него, за его спину и он спонтанно обернулся... Незнакомка стояла, и сняв очки вытирала платком глаза от слёз, но какие это были глаза!? Даже с такого расстояния, он их видел словно рядом, и он вдруг понял, что у незнакомки глаза как у гипнотизёра и именно потому она носит очки, чтобы не сводить бесов с ума. Как например таращились на него местные аборигены, когда он пришёл выручать Сэми от нападок Юджина, но второе что тут же пришло ему на ум, словно противоречило первому, ибо были настоящие слёзы, сколько этой ещё юной девчонке пришлось пережить горя и страданий и как она умудрялась так себя держать!!! И у него что-то ёкнуло на сердце, но не от жалости. Жалость была ныне атрофирована. Ральфу стало как-то постыдно таращиться на девичьи слёзы и он отвернулся...
– «...и ты полагаешь что так легка женская доля?», - всплыли в слухе слова Моники, словно во время его наблюдения за гостьей, Моника говорила беззвучно, а так, как заводной автомат, словно не соображая чего говорит и для кого, продолжала, - «Я столько выстрадала за прошлое время с мужчинами, с чего и была не замужем и ты дурачок...»;
– «Марианна!? Неужели это ты!?», - едва не вскрикнул Ральф, когда спонтанно, не думая, вновь обернулся на незнакомку, а так уже сняла и платок, распустив волосы и только глаза её блестели как-то неестественно от уже высыхающих слёз. И то, что у него ёкнуло в сердце, теперь было как удар током, ибо он не видев её столько лет, не смог бы её признать внешне, и только внутренне, чисто интуитивно подсказало ему что это она. Мари подняла на него свои глаза и они обожгли его своими лучами, действительно это был каков-то сильный феномен... А дальше он не успел прийти в себя, как его шею крепко обвили горячие руки, а на груди остывал горячий вздох, - «Узнал-таки! Отец!»...
– «Что же ты глупышка сразу не сказала!? Хотя да, ты выглядишь куда старше своих лет. Чёртова аномалия...», - разряжал душу, более от шока такой встречи, Ральф, совсем не готовый к тому... Да и какой с него был отец, вспомнить даже стыдно. Он её последний раз видел, когда ей было годика четыре. Да, ему приходилось часто няньчиться с ней одному, когда Луи пропадала по своим делам. А какой с него был нянька, не опыта, не понятий, как надо воспитывать дочку. Но когда прошёл первый шок, у него стало работать осознание, -
– «Погоди, так ты что, ушла от матери!? Или мать с тобой обращалась плохо или отчим? Я чувствую, как ты настрадалась за годы детства, потому наверное, так быстро и повзрослела! Как же ты живёшь теперь?»;
Ральф не думал что говорит, и наверное надо было говорить совсем иные слова, одобряющие и уверяющие, поддержки и радости за неё, ибо слова сами приходили у него откуда-то из глубины космоса нейронов...
– «...Благодаря тебе и только тебе. Вере в тебя. Я никогда не могла забыть твоих ласковых рук и заботы. Я теребила мать – где мой папа, когда он к нам вернётся? Мать была за это на меня злая, требуя, чтобы я забыла о тебе. Я больше воспитывалась в её знатной родне, ибо отчим из богатых нуворишей, вообще был бездушным эгоистом и любил только себя, своё положение и деньги и типа, я ему доставляла лишние хлопоты. Хотя иногда делал мне шикарные жесты, дорогие игрушки и мне было противно от них. Этот бесчувственный чурбан свихнулся на третий день после начала аномалии. И только потом мать осознала, какую вела жизнь и ради чего. Ради чего она и меня так жёстко муштровала, а мне нужна была любовь, были нужны живые чувства и я вновь и вновь вспоминала тебя. Конечно, приехала так, свалилась на голову, мало ли что и как тут у тебя? Я сначала хотела проверить твои чувства, узнаешь меня или нет. Каким стал... Нет, я ни за что не стану обузой на твоей шее», -
Отводила душу Мари и Ральф отчего-то чувствовал ту, четырёхлетнюю дочурку, которую обидели и очень жестоко обидели и главное что родная мать ради своей карьеры и престижа. Своих бонапартовских замашек.
– «Мне стало так противно, когда она вдруг стала заискивать передо мной, что я ушла от неё. И всё время жила верой, что найду тебя. Ради этой мечты я закаляла свой характер и натуру, а жёсткие условия только шли на пользу моей закалки. Я никогда не любила эту родню и вечно пропадающую холодную мать. Деньги, работа, престиж – вот ради чего она жила, и чтобы одеваться как королева. Мне она внушала с ранних лет политику против родни. Когда я вела себя не так, как она требовала, мать говорила – ты вся пошла в этого тюху, своего отца и это меня обижало сильнее всего, потому что я верила, что ты хороший и очень добрый... Короче, я ушла», - напоследок отвела душу Мари и уставилась горячими глазами Ральфу в лицо, и он понял, до чего у неё сильный феномен, она способна одним взором, любого супермена - с ног свалить, лишить рассудка, разве что не отправить в пожизненную психушку. Но какой жестокой ценой и каких страданий ей дался этот феномен. И главное конечно – верой. К своим же способностям Ральф так и оставался апатичен, хотя и использовал их, когда не видел иного выхода, и то, что дочери способности достались такой ценой, его наоборот только гневило, и против Луи и против таких бездушных королей и лидеров прошлого мира. И теперь же, снова, пришли новые уроды и садисты – бейкеры, новые лидеры, этого искажённого и изуродованного мира. И ему казалось, он сам сейчас за страдания Мари, готов любого порвать в клочья и разнести вообще весь этот мир к чёртовой бабушке. Но он осознавал, что это лишь чувства первого шока за родную дочь, за то, что она никогда не изменила веры в него, хоть он такого и не заслуживал перед ней. Так же Ральф осознал, что его дочь стала как львица, куда сильнее и агрессивнее его самого, но она никогда не тронет его, как отца своего. В этом, был так же выражен, в крови дочери - жёсткий характер Луи, с чего она стала чем-то похожа на мать. Но теперь это была именно «его Луи», преданная ему «Луи». Впервые он почувствовал и «матриархат» о котором говорила Моника, именно в Марианне. Женщины стали кроме всего и более жестокими и агрессивными, но это оправдано борьбой за здоровое потомство, без которого эволюция не выживет и не возродится внове. Даже Сэми, если завтра окончательно придёт в норму, может стать сильнее его по духу. Прямо львицы, а не самки. И это именно здоровые женщины... какими же должны стать мужчины? Хлюпиками что ли? Прислугой у женщин? Моника говорила что-то о том, что мужская хромосома отмирает и этот процесс пошёл уже давно, задолго до аномалии. Может с того и его отталкивает стать каким суперменом нового времени? Всё может быть...
– «Марианна!? Вот бы не подумала? А ты меня наверное не помнишь, совсем была крохой? Неужели у тебя никого не осталось в родне кроме матери? У неё же была такая знатная и большая родня. И ты ушла и от них тоже?», - Моника была тоже поражена, ибо не знала кто это девица, кроме того, что она от Луи. Значит Луи – это был только предлог? Значит она сразу проверила отношение Ральфа и к его бывшей супруге. И вроде по характеру она похожа на упрямую и неугомонную Луи, но в тоже время, имеет что-то противоположное своей матери. Мари впервые знатно осмотрела Монику, но не как соперницу, и не как подругу детства. И Моника поняла, что детство для Мари – ничто, кроме конечно веры в отца, в Ральфа. Что она его когда-то найдёт и вернёт себе... Что сбивало Монику с панталыку, это противоречивость такой преданности, к такому парню как Ральф. Конечно, если с ранних лет вбить себе в душу такую святую идею и верить в неё до конца, то Ральф в её представлении был сказочным принцем. Но на деле, Ральф был даже любовник никакой, если вспомнить его прошлое. С ним можно было только на раз утешиться, когда крутые мужи надоели. Нет Ральф был хорош для чего другого, но не для любви. А теперь вопреки этому, его дочь считает его прямо-таки идолом любви? Ну конечно, он больше с ней нянчился в детстве, чем вечно деловая Луи. И выходит она запомнила те его ласки и теперь выросла и выдаёт их за любовь. Конечно, такой папочка с мягким характером будет больше почитаем деткам, чем каков суровый, приучающий к порядку и понятиям. Но впервые Моника усомнилась, а тех ли мужей мы считали за идеалы отцовства? Крутые как правило хорошие любовники, но их никак выходит, не совместишь и не сравнишь, с понятием отец. Ведь в Ральфе есть какая-то внутренняя скрытая сила и немалая, хоть ранее, внешне его можно было бы принять за рохлю в делах амурных. Ральф простой – да, тихоня... ну уж нет! Выходит что далеко нет. Значит такие открываются ни каждой деве. Да и подружка у него тоже, что он нашёл после Луи – разве нормальный муж нашёл бы себе такую, как Сэми? Или Ральф не разбирается в девицах и потому не кажет свою силу перед каждой, или что невероятно, но как раз может оказаться фактом – слепые сами женщины, ибо ищут ни те идеалы мужей и не видят таких настоящих как Ральф в упор??? Америка – мир иллюзий и блефа, красивое голливудское бельмо на глазу... Теперь Моника перестала понимать Ральфа и быть уверенной, что вообще его знает. Нет, он не скромный парень герой, как из голливуда, что побеждает всех врагов... но он прошёл самую сильную фазу аномалии и не свихнулся и не постарел ни на йоту... Вот этот вопрос для Моники был особенно заманчив – человек прошедший через натуральный ад!!! А тут же даже умирали, от куда более слабой фазы аномалии...