Мои сороковые

Мой 1942 не чем не отличался от 1942 года других детей СССР. Мы с мамой и моей сестренкой Марусей жили в селе Горки, в огромной меловой хате. Мне было всего 8 лет, но не смотря на свой малый возраст я прекрасно понимала ужас происходящего вокруг, что мы с мамой теперь совершенно одни.
Мама, моя милая мамочка, она работала в колхозе днями и ночами, а я с утра работала в огороде, на мне было около десятка кур, корова и сестра. Марусенька очень болела и постоянно плакала, а я не знала как ей помочь, как успокоить, думала:"А вот бы папа был дома, он бы успокоил как меня и Ваську когда то."
В 1941 году папу забрали на фронт. Он был военным парашутистом и воевал под Смоленском. Я его совсем не помню, он для меня темный расплывчатый образ из прошлого.
В этом же году наше село заняли немцы, хотя не немцы, их было трудно так называть. Это был сброд: чехи, фины, поляки, латыши и многие другие. Их бесчинствам не было числа, но сейчас не об этом.
Нашу хату, как самую большую в селе, определили под склад провизии.
Однажды к нам в дом пришли два молодых юноши. Мама баюкала голодную Марусю и внезапно к ней подошел один из фашистов. Он подозвал маму к себе и указал на мешки. Мама была в недоумении.Тогда он взял глиняную старую потрескавшуюся миску и достав нож сел на корточки. Плавно раздвинув стежки стоявшего рядом мешка он подставил миску и в нее посыпалась мука. Через несколько минут муки было достаточно что бы напечь лепешек. Парень вручил маме миску и улыбнулся такой искренней и светлой улыбкой, что даже я, девочка когда то испугавшаяся своего не смогла его бояться.
После этого дня, я не видела его недели две. А потом одним летним воскресним утром, он заявился раньше своего товарища с букетом низобудок и улыбался так же как и в тот день счастливо и солнечно.
Позже я узнала, что его зовут Яныш и он фин, и еще оказалось, что мы не единственные кому он помогает в селе. Вскоре мама совсем перестала его бояться, даже были моменты, когда они смеялись над чем то вместе. Я этого тогда не понимала, думала:"Как можно смеяться над его шутками, ведь он почти не знает нашего языка."
Он был молод и довольно красив, они так смотрелись вместе с мамой и она цвела с ним как ее любимая незабудка.
В одну из зимних ночей к нам пришли пьяные партизаны. Мама отварила им и они начали выносить все что было в хате. На шум прибежал караул и партизаны их, а осознав что принесли приговор себе и всей деревне решили скрыться, но один из них заметил на маме добротные отцовские валенки и приказал снять их. Мама боялась за меня с сестрой и покорно сняла валенки. И "партизаны" ушли.
Мама была стойкой и жесткой женщиной, она не проронила не слезинки, хотя ей было очень обидно.
На утро фашисты собрали весь свой хлеб и перенесли куда-то. По деревне прошел слух, что деревню сожгут. И на утро люди всей деревней люди направились, через овраг, в соседний поселок. Мы с мамой шли в толпе, она держала Марусю на руках, а я вела корову. Через толпу к нам подбежал Яныш, он схватил маму за руку и потащил к чей то хате. Мы упирались, но это было бесполезно. Затащив нас в хату, он запер снаружи дверь. Мама билась долго, но выбрались мы только к вечеру, когда сломали доски которыми было забито окно. Мы вывели корову и направились к оврагу, он был усеян трупами...
Это была засада. И Яныш знал о ней. Он не смог спасти всех... он спас нас.
Дойдя до соседнего поселка мы подались к моей тетке. В ее избе в отличии от нашей не было склада и мы жили достаточно спокойно, но Марусе становилось хуже.
Яныш нашел нас и помогал нам как мог, но мама больше не улыбалась.
В 43 году пришли наши солдаты-освободители. Фашисты отступали и Яныш был в их числе. В том самом овраге наши окружили их и дали бой. Весь овраг в новь был усыпан трупами.
После боя мама пошла туда и в слезах переворачивала трупы. Я знала и тогда, что хоть она и верила что папа придет освобождать нас, но в тот она искала далеко не его...
Так до сих пор я и не знаю нашла ли она тогда Яныша или он смог спастись. Только вернулась она поздней ночью , все в земле и запекшейся крови, легла на кушетку и долго долго плакала. А потом, на кладбище я заметила безымянную могилу, на которой лежали незабудки. И тогда у меня предстала перед глазами картина: Яныш с букетом незабудок.
Через пару лет Маруся умерла. Моя сестренка, красавица. Ей было всего полтора годика и в отличии от меня она была похожа на маму. Бедная моя мамочка, она столько пережила, смерть Маруси это была последняя капля. Она больше не улыбалась очень, очень долго.
В 45 закончилась война. Я пошла в школу, по ее окончанию уехала за 700км в Москву. Вышла замуж, и у меня родился замечательный сын-Женька.
Мы с мамочкой прожили долгую, тяжелую и одновременно счастливую жизнь. И до сих пор когда мне говорят, что были плохие-немцы и хорошие-русские, я вспоминаю улыбку молодого фина и приказ о снятии валенок...
В этой войне, как и в жизни, не было черного и белого, было серое. Были исключения как Яныш и эти "партизаны", но были и такие как мой папа. Простые, верные родине молодые люди., которым просто не повезло жить в эти тяжкие годы, но они прожили свою короткую и бесславную жизнь, на мой взгляд, очень достойно. И я горжусь, что мой папа внес, хоть малый, но вклад в эту великую победу!