Газли

                Газли.

     Название этого узбекского населенного пункта происходит от  слова "газ". Дело в том, что примерно в 80 километрах от древнего узбекского города Бухары,  "Бухоро-и-шериф" - Бухары священной, где, в частности, подвизался  легендарный  Ходжа  Насреддин,  в песках пустыни Кызыл Кум (Красные Пески) стараниями тогда еще советских геологов было открыто в те поры гигантское газовое месторождение.  Оно, без фантазий было названо "Газовое",  что,  в переводе на узбекский, значилось как "Газли".
    Для эксплуатации,  т.е. откачки газа из этого месторождения, было пробурено несколько десятков скважин. А для транспортировки газа к потребителям  -  заводам и трудящимся Страны Советов,  т.е обывателям - был проложен,  из труб в те поры какого-то огромного диаметра,  газопровод "Средняя Азия - Центр". Впрочем, откачивать газ из пластов, где он залегал, не было нужды:  давление газа в пластах было такое высокое, что его приходилось сдерживать. От Газли в европейскую часть СССР проложили газопровод "Средняя Азия - Центр".
     Наша геофизическая партия в начале 60-х годов прошлого века работала на Газли с научными целями. Надо было изучить возможность по особенностям наземных наблюдений геофизическими приборами выявления наличия нефтяных и газовых залежей в недрах.  Чтобы,  если уж бурить дорогостоящие глубокие скважины,  то бурить уж наверняка. Геофизические же работы на поверхности стоили во много раз  дешевле  бурения.  Все  это направление  в  разведочной  нефтегазовой геофизики называлось "прямые поиски" или "проблема прямых поисков". Исследования в этом направлении развивались с большими трудностями, т.к. нужно было преодолевать саботаж чиновников от геологии, воспитанных на традициях плановой "затратной экономики" "развитого социализма", когда считалось, что, чем больше отрасль "урвет" из государственного бюджета средств, тем она считается более нужной "народному" хозяйству.  Чиновничество же паразитировало на этих средствах.  Экономичные технологии были не в почете. Но о "прямых поисках" разговор должен быть особый... Навряд ли эта тема теперь кого-нибудь заинтересует, кроме тех, кто пишет об истории геологической науки.
     Наш институт ВНИИГеофизика имел нищенский бюджет, как, впрочем, многие научные учреждения, поскольку понятия о специфике научных исследований у властей во все времена сводились к модели: «сел, задумался – открыл!». Поэтому масштабные полевые исследования проводились по договорам с богатыми производственными организациями. В данном случае работы нашей опытно-методической комплексной (были представлены все, вплоть до экзотических, методы разведочной геофизики) партии один год финансировались Бухарской Геофизической Экспедицией и один год Яккабагской Геофизической Экспедицией Узбекского Геофизического Треста.
     Народ в партии подобрался молодой и веселый. После дневной работы в песках и жуткой жары, которую с жестокой щедростью расточали и Солнце, и раскаляемые им пески,  малость очухавшись,  мы собирались в  какой-нибудь большой палатке, слушали тогда еще бывший большой редкостью магнитофон с Высоцким, сами пели под гитару.
     Кстати, о раскаленных песках.  В один из первых жарких дней наших работ наш "газик" забуксовал в песке.  Желая облегчить машину  и  подтолкнуть ее  я из нее выскочил.  Выскочил босиком...  И в доли секунды снова в нее впрыгнул:  песок был как  раскаленная  сковорода.  Недаром рассказывали, что в таком песке можно было печь яйца.
     Обычно при работе в таких районах в полевом лагере роют землянки, которые хорошо спасают от жары.  Не помню по какой причине, но на этот раз мы почему-то построили палаточный городок. На одного человека приходилась одно- или двухместная палатка.  В палатке -  раскладушка,  на ней - спальный мешок.  В качестве стола - массивный,  окантованный металлом прямоугольный сундук - вьючный ящик, в котором хранилась запасная одежда и прочий скарб.  В больших, 10-ти и 20-тиместных палатках и жили, и располагались: столовая и прочие служебные "помещения".
     Маленькие "индивидуальные" палатки были очень неудобны: не повернешься. Поэтому по длинной оси потом мы выкапывали  полуметровую  яму, ножки раскладушки  складывали  и тогда можно было на положенном на нее спальнике удобно сидеть, свесив в яму ноги.
     В лагере был небольшой движок с электрогенератором,  в каждой палатке - лампочка.  Умельцы ухитрялись обеспечивать себя и индивидуальными осветительными устройствами, используя для этих целей особо переделанные огромные анодные батареи, имевшиеся на складе в избытке.
     Когда, возвратившись  с  работы  из  раскаленных песков в лагерь, входишь в свою маленькую палатку, то попадаешь в еще более раскаленную атмосферу, после чего, выходя из палатки "на улицу", кажется, что стало прохладно.  В Газли мы закупали ящиками какую-то  почти  потерявшую углекислоту минеральную  воду в бутылках с проржавевшими пробками.  Но большим вниманием пользовалось местное столовое баснословно дешевое  и очень вкусное вино "Баян-ширей".  Бутылки с водой и вином закапывались в песок под раскладушкой,  на которой,  как уже говорилось, лежал стеганный ватный спальный мешок в брезентовом чехле. Кстати, ночи там были довольно холодные и зачастую спали именно  в  мешках.  Так  вот,  в обустроенном таким  образом  "винном  погребе" напитки становились довольно прохладными,  так что, да еще после рабочего дня на солнцепеке, они  здорово  помогали  обезвоженному и прокаленному организму восстановить силы и аппетит.
     Тем более, что пища была однообразная и неизысканная. Какие-то щи и каши из концентратов,  макароны по-флотски с тушенкой.  А на жаре  - какой аппетит?  Да еще - мухи! Они были страшной напастью - эти огромные зеленые мясные,  или вернее,  не за столом будь сказано, трупные мухи. Они в таком количестве рассаживались,  наверное, в несколько слоев, на внутренней стороне верха большой палатки, т.е. - на ее потолке, что он прогибался. Ну  и  вся эта "мухота" лезла не только в тарелки,  но и в рот, и в нос...  Потом нашли способ борьбы. В те годы нашей "руководящей и направляющей" компартией проводилась очередная компания - "химизации" сельского хозяйства.  И потому довольно просто было даже в пустыне раздобыть ядохимикаты. Помнится раздобыли какую-то гадость в название которой входило буквосочетание "...фос...",  "хлорофос" что  ли. Смоченную этой дрянью тряпицу,  предварительно прикрыв посуду и прочее марлей, бросили в палатку-столовую, зашнуровав все окна и двери. Когда через некоторое время палатку открыли,  погибших мух только в этой палатке было столько, что, куча, куда они были сметены, была высотой порядка метра. Потом все это проделали во всех палатках, кучи мух облили бензином и сожгли. Примерно на неделю мухи от нас отстали. Потом пришлось эти малоприятные процедуры не раз.
     Недалеко от нашего лагеря была старая скважина, изливающая непригодную для питья,  пахнущую сероводородом воду. Но по крайней мере там можно было после рабочего дня смыть с себя пот и песок. Из натекшей из скважины за несколько лет воды образовалось небольшое озерцо, на котором обосновались  даже утки-лысухи (по местному – качкалдаки),  которых еще называют водяными курочками поскольку у них не было сплошных перепонок на лапках. Они были не очень сьедобными:  жесткое, пахнущее рыбой мясо. Но мы и таким приварком не пренебрегали и охотились на них.
     Месторождение Газли  к  моменту  наших работ здесь "прославилось" гигантским газовым пожаром. Пожар возник в связи с тем,  что газ, находившийся  в газоносных пластах под большим давлением,  однажды,  когда такой пласт "проткнули" при бурении очередной  скважины,  вырвался  на поверхность и загорелся. 40-метровая буровая вышка расплавилась в считанные секунды, буровики сгорели... Напор газа был такой, что на месте пожара образовался огромный кратер.  газ тушили несколько месяцев. Так вот, в тот самый кратер, который после пожара наполнился водой из подземных пластов, мы иногда ездили купаться.
     Но все же всем видам помывки мы предпочитали баню...
     Банный день по субботам у нас неукоснительно соблюдался. Это было торжественное  действо,  ритуал.  Сама баня размещалась в одноэтажном, как и многие постройки в Газли, домике. Баня была необычной в том, что в ней не было...холодной воды.  Из кранов извергался кипяток.  Кипяток вулканически горячий,  поскольку он поступал из специально пробуренной скважины. Вода была насыщена радоном - целебным слаборадиоактивным  газом.  В те поры радоновые ванны были доступны только высоким руководителям из "руководящей и направляющей"... А тут мы - "простые советские люди". Вода к тому же была и сильно щелочной. Так что можно было мыться и без мыла.  Но не сразу: набуровив по две шайки кипятка, мы, усевшись на лавки,  ожидали пока кипяток остынет.  За время ожидания с нас сходило по семь потов как в новомодной нерусской сауне. Потом мылись с мочалкой,  вытирались и облачались в чистые одежды. В те времена категорически запрещалось носить шорты (во,  времена!) и поэтому мы даже в жару носили длинные брюки (тогда много было  легких  китайских,  тогда были  "русский с китайцем братья навек...) и навыпуск легкие китайские же рубашки с короткими рукавами.  Выходили из бани и заходили в соседний домик, где жила практикующая подпольно (тогда за такое могли и посадить - во,  были времена!) частная прачка,  которая  принимала  нашу пропотевшую просоленную одежду и выдавала уже постиранную, сданную нами в прошлую субботу.  У нее же всегда,  и тоже,  в  условиях  строжайшей конспирации  (и за это тоже могли посадить...) можно было выпить прекрасного холодного кваса.  Потом мы шли  к  нашему благоприобретенному другу,  занимавшему  в  тогдашней среднеазиатской социальной структуре одно из значимых должностей. Он заведовал газлинским продовольственным складом и именовался гордо и коротко - "завсклад". Продсклад размещался в огромном амбаре-землянке.  Там стояли и  безостановочно  работали огромные старинные,  на аммиаке, холодильники, вкоторых хранились всякие вкусности.  Наш друг извлекал из холодильного  шкафа  заиндевевшую бутылку  водки,  несколько  заиндевевших же бутылок минеральной воды и что-нибудь вкусное на закуску. Выпив по паре стопок обжигающе холодной водочки  под  вкусную закуску и под непременную сентенцию о том,  что, мол,  кто-то,  то ли Петр Первый,  то ли Суворов рекомендовал солдатам после бани обязательно выпить,  хоть под залог портков, водки, и запив все это столь же холодной минералкой и,  поговорив о том-сем, мы покидали полярный холод амбара и вновь ныряли в пекло кызылкумского воздуха. Заключительным аккордом банного дня было посещение чайханы, где мы брали  по  паре-тройке шампуров шашлыка,  после которого выпивали несколько пиал зеленого чая обязательно с пресными узбекскими лепешками и карамелью.  Залезали на свои вездеходы и отбывали в свой лагерь. Воскресенье отдыхали кто как мог, а в понедельник снова в пески...
     А завскладом стал нашим другом при обстоятельствах, о которых теперь немного стыдно вспоминать. Хотя и был он вполне зрелым человеком, но  в  то же время был он по-детски наивен и доверчив.  В нашей партии работала топографом очень привлекательная девушка Женя.  И вот  как-то однажды,  будучи  в  Газли  эта Женя попала в поле зрения "завскладу".
   Взыграла южная кровь и он стал расспрашивать нас - а на его складе  мы приобретали  продукты для всей партии - кто она,  не замужем ли.  ну и тут мы дали волю фантазии.  Сказали,  что она,  мол, сирота и вся наша партия у нее вроде как опекуны, а она вроде бы как "дочь полка". Вообще-то, рассказывая эту байку, мы совсем не хотели от этого "завсклада" ничего особенного.  Если только хороших продуктов для партии.  Но этот добряк все воспринял всерьез и стал Женю сватать. По узбекским обычаям он,  нагрузив огромную корзину всякими яствами, о которых мы в пустыне могли только мечтать,  прикатил к нам в лагерь и устроил для всех роскошный пир. Мы всяко выкручивались, говоря, что Женя очень раздумчивая девушка и что она никак не может согласиться по крайней мере до  конца окончания работ.  Он сказал, что будет ожидать. И очень просил нас навещать его,  когда будем заезжать в Газли.  Что мы,  негодяи, и делали каждую субботу. Когда работы закончились, мы погрузили свое оборудование на машины и, не заезжая в Газли, отбыли в Бухару...
     Прости нас, "завсклад" !
     Кстати о Бухаре. Перед началом полевых работ мы некоторое время жили на базе экспедиции. Бухара была под боком и мы несколько дней побродили по экзотическим местам старой части города. Школьная подруга  моей жены Инны Зося Кусургашева дала мне «наводку» и рекомендательное письмо для отбывавшего ссылку в Бухаре Н.С. Юренева. Он провел с нами экскурсию по древним строениям города.
     Один сезон мы работали, имея базой Бухарскую геофизическую экcпедицию, располагавшуюся недалеко от Бухары, второй - Яккобагскую геофизическую экспедицию.
     Поселок Яккобаг был недалеко от родины Тамерлана, современных городков Китаб и Шахрисябз.  Примерно раз в месяц всей партией приезжали мы на несколько дней в Яккобаг.  Несколько забавных историй, связанных с отдыхом в нем.
     Сам экспедиционный поселок состоял из капитально построенных  домиков, в которых проживали семьи постоянных сотрудников. Через поселок протекало несколько арыков с кристально чистой и до жути холодной  водой, поступавшей  из  горной речки:  горы со снежными вершинами были рукой подать.  В поселке был оборудован стандартный плавательный  бассейн.
     С бассейном связан такой эпизод.  Когда мы впервые попали в поселок после месяца работ в пекле Кызыл Кумов, то, измученные к тому же и долгим изнурительным переездом по такой же жаре,  не дождавшись размещения на ночлег,  пососкакивали с машин и ринулись к бассейну, на ходу сбрасывая просоленную нехитрую одежонку. У бассейна уже все были кто в трусах, кто - в плавках.  Как-то подсознательно, но нам было не до того, отметили, что никого из поселковых жителей у бассейна не было... В воду мы все прыгнули почти одновременно. И сейчас же почти одновременно нас из бассейна вынесло буквально так же,  как показывают  в  кино, когда пленку прокручивают наоборот. Температура воды была примерно такой же, как у ледяных берегов Антарктиды. А температура воздуха - около 40 градусов!  Так вот почему местные жители не купались: они, ожидая нас, только что наполнили бассейн чистой водой и ждали пока вода  согреется...
     А с арыком связан другой. Приезжая на отдых, мы закупали по дороге несколько  небольших бочек пива.  Бочки ставили в арык для охлаждения. А вечером,  когда проблемы расквартирования были решены,  все уже смыли пот  и  песок,  побрились  и надели все чистое,  все стягивались к бочкам.  Располагались по-бригадно:  буровики отдельно,  взрывники - отдельно и  .т.д.  Полевая  жизнь  сплачивает  бригады как бы в единые семьи. Жарили шашлык,  опрокидывали по стаканчику,  другому, третьему, чет... нет,  нет...  Горячительное  охлаждалось в том же арыке.  Потом приступали к пиву ,  да под соленую рыбку.  Пишу и слюну  сглатываю...Господи, вот  ведь всякие там пыльные бури почти и не вспоминаются,  а вот этот кайф...  Так вот, когда бочки изррядно охлаждались, их извлекали из арыка и ставили на мостки,  перекинутые через арык.  Извлекали же мы пиво из бочек при помощи резиновых трубочек,  которых в  полевых аптечках было предостаточно. Они предназначались для жгутов если вдруг при серьезном ранении надо было остановить сильное кровотечение.  Трубочка вставлялась в бочку в отверстие,  после того как удалялась деревянная пробка.  Пиво через трубочку отсасывалось и лилось самотеком  в подставленные,  заменявшие нам кружки, стеклянные банки из-под опостылевшего за месяц украинского борща какого-нибудь херсонского  консервного завода.  В  один  из таких пикников,  к нашей сейсмобригаде вдруг подгреб из другой компании радист Костя,  добрейший  парень,  которого любили все. Он всегда немного заикался, но тогда радиотелефон был редкостью, в особенности на больших расстояниях,  и Костя работал  ключем азбукой Морзе.  Видно было, что он хорошо "принял". Заплетающимся языком и больше, чем обычно, заикаясь, он попросил: "Ре-реб-бята! У н-нас т-там  п-пиво кончилось:  угостите,  п-пож-жалуйста!" "Какие проблемы, Костя?  Вот бочка,  вот шланг - наливай!" Костя начал  отсасывать,  но банку не  подставлял.  Глотал "напрямую".  Наши общие попытки оторвать его от этого занятия успехом не увенчались: он был шибко "хорош". Тогда кто-то вытащил другой конец трубки из бочки и сунул в арык... Костя этого не ощутил:  злодейское действо было осуществлено за его  спиной, он жадно глотал из трубки.  Постепенно он начинал понимать, что что-то не так.  Надо было видеть,  как разительно менялось при этом его лицо.
Взляд становился все более и более осмысленным и сосредоточенным, рас- пущенные пьяные губы подобрались. Наконец, он выдернул изо рта трубку, трезво поднял голову, оглядел нас трезвыми глазами и абсолютно трезвым голсом,  совершенно не заикаясь,  возопил:  "Ребята, мужики! Да вас же надули, а вы по пьянке ничего и не заметили! Вам же бочку с водой подсунули!!!" Мы дружно грохнули так, что гнездившиеся на окружавших бассейн  деревьях птицы дружно взлетели как при выстреле из ружья.  Смеялись до колик, кто-то даже свалился в арык...
     А теперь узбеки из Яккабага работают дворниками в моем доме в Москве…