III Глава

Всё тело ноет — жёсткий пол не лучшее место для сна. Руки и ноги промёрзли до костей, но не это самое страшное. Я опустошена, каждый шорох за дверью вызывает у меня приступ панического страха, сердце подпрыгивает к горлу, и в голове, словно мантра, повторяются одни и те же слова: «Он здесь, он здесь». Как только шум за дверью рассеивается, наступает эйфория — неизбежное отсрочено.

Когда засовы двери со скрежетом раздвигаются, паника сокрушительной волной накрывает моё сознание, некуда бежать, негде спрятаться, остаётся только встречать его лицом к лицу. Встаю и делаю глубокий вдох; что бы не случилось, я буду стоять до последнего, ведь я говорю правду.

Дверь распахивается, и на пороге появляется Кайл, он явно удивлён тем, что я встречаю его лицом к лицу. Он уверенно продвигается ко мне с грацией хищного зверя. Я не шевелюсь, смелость и страх борются во мне и выясняют кто сильнее. Смогу ли я выстоять? Надеюсь, что да.

Блондин на целую голову выше меня, и когда подходит ко мне почти в плотную, сверлит меня взглядом ледяных глаз.

— Не надумала рассказать правду? Я даю тебе последний шанс.

— Я говорю правду, я действительно не знаю ни про какую разведку, и никакой сервер я не взламывала.

Мой голос звучит холодно и уверенно, а фраза скорее похожа на вызов. Сама удивлённая своей выдержке, поднимаю взгляд на лицо Кайла. Его голубые льдинки мечут гром и молнии, он удивлён, разъярён и раззадорен моим вызовом. Надо было контролировать себя, теперь мне достанется ещё больше.

— Зря, Наташа, очень зря.

По лицу блондина расползается жестокая ухмылка, и глаза загораются безжалостным огнём. Минуточку, почему Наташа? Теперь я всё больше убеждаюсь в том, что они меня просто с кем-то перепутали. Сознание, очнись! Что значит, просто перепутали? Они-то перепутали, а достанется тебе! Усмиряю лихорадочный ход своих мыслей, не сводя глаз с Кайла.

— Я не Наташа, я Ольга.

— А я вьетнамский лётчик-истребитель.

Деспот пробегает по мне глазами и ждёт моей реакции. Его сарказм мог бы быть забавным, если бы не обстоятельства и место. Я замерла и жду, но он не предпринимает никаких действий, лишь кружит вокруг меня, как акула возле жертвы кораблекрушения. Как я могу доказать, что я не Наташа, как объяснить, что взлом сервера был с моего IP? Все факты говорят против меня, но как это получилось? Что я хочу им объяснить, если сама запуталась во всём происходящем?

Внезапно, Кайл хватает мои волосы и наматывает их вокруг запястья, тянет вниз, заставляя смотреть ему прямо в лицо. Он заводит свою руку мне за спину и поддерживает, продолжая неумолимо тянуть вниз волосы. Боль пронзает кожу головы тысячей маленьких иголок. Вскрикиваю, но не намереваюсь сдаваться, будь что будет, лучше смерть, чем постоянный страх и боль. Бью его руками в грудь и тут же получаю пощёчину. Припадаю телом к бетону и растираю щёку; шлепок был сильный, кожу жжёт и саднит.

Боль перекрывается адреналином и гневом, меня никогда не били, так и я никому не позволю так себя со мной вести. Вскакиваю, прежде чем Кайл успевает поднять меня на ноги, и пылающими от гнева глазами впиваюсь в него.

— Давай, покажи мне свой гнев, ты же обучена драться, так защищайся!

Ничему я не обучена, дворовые драки из детства не в счёт, там все дрались за совок, и никто толком не умел защищаться. А здесь здоровый мужик, обученный всему чему только можно, против него я — ничто. Стою на месте и жду его приближения, улыбка всё шире расползается по лицу этого мерзавца, ему нравятся мои мучения.

Он снова делает шаг в мою сторону и кладёт руку мне на шею, душит, когда доводит до грани — даёт сделать пару глотков воздуха и продолжает истязания. Когда я обессилена, он швыряет меня на пол, и я ударяюсь головой об бетон. Не знаю, за что хвататься, растирать голову, бедро или шею — всё адски болит. Моя бравада и смелость окончательно улетучились. Я не смогу противостоять ему, он явно сильнее меня.

Он снова хватает меня за волосы и рывком поднимает на ноги, вжимает меня в стену своим телом и шепчет в самое ухо:

— Люблю укрощать строптивых. Ты переоцениваешь себя, дорогая. Неужели тебе хочется терпеть всё это? Просто скажи, что от тебя требуют, и всё.

— Я ничего не знаю! — рычу я из последних сил.

— Да брось ты, ничего она не знает, как же. Я таких баек знаешь сколько слышал? Ты пытаешься спасти свою шкуру не в том направлении, так ты только усугубляешь ситуацию. Я предупреждаю, с каждым твоим отказом, я буду давить всё сильнее. Рано или поздно ты начнёшь умолять меня остановиться, и залогом твоего избавления будет информация, которую ты старательно скрываешь.

Его дыхание щекочет моё ухо, и я отчаянно мотаю головой, чтобы избавиться от его близости, но тщетно. Он явно одержим идеей вытрясти из меня то, чего я даже знать не могу.

— Я, правда, ничего не знаю. Я не разведчица и ничего не вскрывала, я вообще только от вас вчера узнала, что есть такие штабы разведки, это правда. И никакая я не Наташа.

Мой голос тихий и отчаянный, почему они не верят мне? Я не верю, что разведка никак не может проверить, кто я, и убедиться, что я не какая-то Наташа! Кайл отстраняется от моего уха и смотрит сверху вниз, уверенно и безжалостно. В его глазах я вижу свою гибель. Он непреклонен и намерен истязать меня до последнего.

Отчаявшись, я опускаю голову на грудь. У меня больше нет сил, ни бороться, ни доказывать свою правоту.
Всё тело болит и отказывается повиноваться, за плечи он прижимает меня к стене, и это единственное, что удерживает меня на ногах. Хочу упасть на пол, свернуться в комок и закрыть голову руками, погрузиться в мысли в поисках ответа на единственный вопрос: как спастись?

Его пальцы вцепляются в мой подбородок, заставляя меня снова вглядываться в ледяное лицо своего хозяина. Безысходность завладевает мной, но я не смирюсь, я должна бороться до последнего и найти способ спастись.
Мои размышления прерывает удар, живот изнывает, и я пытаюсь согнуться в руках Кайла; протягиваю руки к животу, в тщетной попытке заглушить накатившую боль, но он держит мои руки, не позволяя мне пошевелиться. В глазах застывают слёзы, и мой наполненный болью стон пронзает тишину. Изверг явно доволен своей работой, но не останавливается на достигнутом — следующий шлепок приходится по моему лицу, по той же щеке, по которой он уже бил меня. Следом увесистый шлепок перепадает и на долю второй щеки. Лицо горит огнём и наливается краской.
Его ледяные глаза перемещают взгляд с моего лица на наручные часы, и он недовольно, по-детски морщится.

— Время обедать, но не волнуйся, я скоро вернусь, и мы продолжим.

Он приближается к моему лицу и носом проводит по больной щеке, отстраняется от меня и окидывает взглядом свою работу. На моей шее синяк от его ладони, щёки красные от ударов, волосы сбились в плотный комок, живот изнывает от голода и боли, а глаза наверняка опустевшие. Улыбка касается его лица, и, явно удовлетворённый своими действиями, он выходит из комнаты, запирая за собой все тяжёлые засовы.

Сползаю по стене на пол и подбираю к себе ноги, наконец-то у меня есть время, и я могу хотя бы немного перевести дух. Я должна собрать все силы в кулак, сдаваться нельзя. С большим удовольствием одарила бы его чем-нибудь тяжёлым по голове, но камера пуста, да и вряд ли у меня сейчас хватит на это сил.

Мысленно возвращаюсь домой, родители скорее всего не находят себе места, да и Пашка наверняка беспокоится. Если бы они знали, куда я попала. Скорее всего обратного хода отсюда не будет. Корю себя последними словами, если бы я не пошла в тот день в лес, всё было бы хорошо, я бы нежилась в кроватке и даже не думала о чём-то подобном, не боялась бы возвращения своего надзирателя. К горлу подступает комок, я не вернусь домой, а значит, родителям придётся научиться жить с этим. Привыкнуть к тому, что меня нет, мысленно похоронить единственного ребёнка.

Слёзы из глаз бегут рекой, я больше не могу их сдерживать. Я не слежу за временем и даже не задумываюсь, сколько прошло с момента ухода Кайла, как вновь засовы двери открываются, впуская в помещение моего мучителя. Я не поднимаю головы, погружённая в свои мысли, даже не смахиваю слёзы. Странно, нет всхлипов, нет рыданий, но слёзы сами собой, словно по команде, градом текут из глаз. Я обязана выжить.

— Вставай!

Его голос холодный и требовательный, но мне плевать, накатившие воспоминания разрушили мою уверенность, отняли все силы. Я не намерена подчиняться.

— Я сказал, вставай!

Пальцы моих рук в безмолвном приступе ярости царапают бетон, гнев растёт и во мне, и в Кайле. Из его голоса испарилась надменная бравада, его раздражает моё неповиновение, и чаша терпения скоро переполнится. Он закипает, я почти ощущаю его горячку, но что он станет делать? Ударит меня? Слабый довод, чтобы подчинить меня своей воле.

Блондин хватает меня за шиворот и одним резким движением ставит на ноги, я вскидываю на него пылающий взгляд. Меня подпитывает только гнев, не будь его, я бы давно свалилась без сил. Лёд встречается с пламенем. Он смотрит в мои глаза так же пристально, как я.

— С огнём играешь, детка.

Ошибаешься, дорогой, огонь здесь я, а не ты.

— И что? Давай, ударь. Тебя ведь этому научили? Бить тех, кто не сможет дать отпор, бравый шпион!

Я не ошиблась в расчётах, тут же получаю шлепок по щеке и почти успеваю долететь до пола, как вдруг его рука хватает меня за плечо и прекращает мой полёт. Он вжимает меня в стенку, из последних сил я бьюсь в его руках, в надежде освободиться, но он намного сильнее меня.

— А теперь запомни, каждый твой день превратиться в ад, за сутки ты будешь умирать тысячью смертей и возвращаться обратно. Ты будешь умолять о смерти. Я тебе обещаю.

Его глаза полны гнева, место стандартной ухмылки занял злобный оскал, он не шутит. Он резко отстраняется от меня и вылетает из комнаты, захлопывая дверь с такой силой, что штукатурка чудом не падает со стен. Я взбесила его.

Бой за жизнь начинается, теперь мне понадобится собрать все силы и самоконтроль в кулак, чтобы достойно переносить всё, что приготовит мне этот изувер. Забиваюсь в угол комнаты и облокачиваюсь на стену, я не знаю, сколько времени, светло ли сейчас на улице, мне хочется есть и спать. Судя по настроению Кайла, на еду можно не рассчитывать, не удивлюсь, если он заставит меня поголодать, а вот сон я могу себе позволить.

Усталость здорово сказывается на моём состоянии, как только я удобнее приникаю к стене, сразу ныряю в густую тьму царства сна.