После семидесяти. Часть 5. Белоруссия 30-34. 02

Напротив нашей школы стоял обелиск. Я узнала, что в войну фашисты сожгли в соседней деревне около двухсот восьмидесяти человек мирных жителей. Как-то я стала листать альбом в пионерской комнате. В нем был от руки написан список всех заживо сожженных людей. Их фамилии показались мне знакомыми: каждый день я видела их в школьном журнале (Трабо, Шульга, Синица и т. д.). Как током ударило меня это открытие, и буквально за пятнадцать минут перемены у меня написались строки:

Заживо сожжённым

О этот список чёрным шрифтом
В альбоме школьном о войне,
Что ясноглазые туристы
Оставили на память мне.

Тебе, и нам, и всем на память,
Всем, не забывшим, годы шли…
Рождались дети, только пламя
Не позабыли Куштали.

И в Трабовщине не забыто,
И помнят Свилы навсегда,
Как были пламенем покрыты
Дома их в чёрные года.

Как озверелые фашисты
Сгоняли жечь людей живых,
Как улюлюканьем и свистом
Пугали их, твоих родных.

Титовичи, Синицы, Свилы,
Яблонские, Мышко, Шульга,
Бобчонки, если знать могли вы,
Что смерть готовила судьба.

Для смерти жить? Неправда это!
Для счастья, для потомства, для
Всего, чем славится на свете
Их белорусская земля.

Вы встаньте, милые, взгляните,
Поймите: гибли вы не зря.
И сёла взглядом обнимите,
Как будто с ними говоря.

Цветы цветут, и песни льются,
И запах вспаханной земли.
Работают, живут, смеются,
Поют родные Куштали,

И вновь живут Синицы, Свилы,
Яблонские, Мышко, Шульга,
Бобчонки… Если б знать могли вы:
Счастливая у них судьба!

И не забудут, помнят свято
Трагедию тех чёрных лет.
Крестьяне гибли, не солдаты.
Вас не забудут, верьте, нет!

О этот список чёрным шрифтом
И скорбный белый обелиск…
Но ходят по земле фашисты
И ищут новых жертв людских.