Воображение

;;;;

Угрюмый асфальт переливает лужи. Вокруг очень редко пробегают люди, защищаясь от ветра и дождя. Витрины пестрят ловушками незамысловатых скидок и яркими красками. Где-то далеко разгоняется ветер, и присев на соседнем перекрестке гудит на проводах, потом вновь уносится, скользя по нашим макушкам, переворачивая прически с ног на голову. Умных птиц не видно совсем, ибо они, зная погоду наперед, ютятся под теплыми крышами кирпичных домов. Странно, но почему-то дождь смотрится очень красиво, когда на него смотришь сверху вниз. Это незабываемое зрелище, особенно когда успеваешь сконцентрировать взгляд на одной капле, которая бесцельно падает и разбивается о землю вдребезги, не оставляя после себя ничего, только слякоть и тишину. И вот с этих ржавых крыш виден наш грустный спектакль. Там на главном перекрестке Самары - Ленинградской,. и не менее важной - Чапаевский. И вот я, спустившись с небес незамысловатой каплей и разбившись у ног моего рассказа, был ошеломлен происходящем: со мной выясняла отношения, моя любимая девушка, она была очень мила... Даже когда сгрудила свои брови в обиде. Я смотрел на нее очень вдохновенно, любя, и естественно ее, желая всей своей зыбкой и невидимой душевной составляющей. Но она кидалась такими обидными фактами как неподходящими пазлами для наших отношений, что я было, ей уже поверил. И постольку поскольку я сам не промах на сцене небольших скандальных бурь, я как человек артистичный, все это делал играючи. С размашистыми итальянскими жестами, не менее горячими словами. И вот наша печальная сцена стала закипать, словно вода в чайнике. Прохожие люди уже, останавливались, не взирая на дождь и красоту нашей Ленинградской и хотели снять нас с этой горящей сцены, и тем самым снять крышку чайника, который начинает свистеть при ста градусах по Цельсию. Но мы влюбленные на горизонте наших самых нежных чувств, так далеко и близко, не видели никого и ничего кроме друг друга. Мы что-то друг другу доказывали, настаивая на своей непонятно какой правоте, несмотря на чеканку холодного августовского дождя. Наверное, мы доказывали свое превосходство друг над другом, с вытаращенными глазами, будто между нами уже был ребенок, которого мы хотим разделить пополам. Еще мы смотрели так друг другу в глаза, пока еще глупые, неопытные, и конечно влюбленные друг в друга до бескрайнего, и незнающие как эту любовь доказать и вообще как ее нащупать. Но про себя же я все таки думал: "Я бы это все остановил, она такая замечательная, она одна такая, я же больше ее никогда такой не найду, если ее отпущу. Прямо здесь и сейчас." Ну вот так и случилось, как это бывает в любой милой богу разборке, моя родимая, как более любящая меня и ненавидящая, как самая заметная в нашей любви, как самая смелая, за то, что сказала именно так, и как самая слабая своего пола - она просто меня убила пробудив. Пробудив во мне такие чувства потери, что я уже это почувствовал на себе, будучи я в семи таких шкурах. Я умер, ведь целый мир, целый рай рухнул у меня под ногами - и это было мало сказано, весь мир ускользнул, ведь нет ничего больнее, как оказывается, нет, когда твой родной до кости человечек, становится чужим.
;;;;;;Я сразу же полюбил ее как никогда раньше не любил, жалел как никогда ни жалел, сблизился как никогда с ней не сближался. Я так затосковал по ней, рядом с ней же, будто я ее уже не видел целую жизнь, но вдруг встретил ее случайно, и будто я пытаюсь ей объяснить, что я искал ее всю свою ничтожную жизнь только ее, и только ее и ждал и знал, что она есть, и знал что я ее найду... А она немного в недоумении смотрит на меня как на ошалевшего, отбрыкивается от моих естественных, но как ей кажется совершенно чужих, и совершенно прохожих объятий, с мыслями: "Да что это еще за дурак такой, что ему от меня нужно." И я словно бабочка, та что летит на свет, стремиться к ней, но мне мешает ее уже бесчувственная, и то стекло ее чувств, через которые уж никак не пробиться до желаемого света и тепла. Я понемногу уже начинаю злиться и тяжело вспоминать наши ненасытные объятия, вот все эти поцелуи, от которых можно просто умереть. И вдруг она, в переизбытке чувств, она вновь прокричала от бессилия своей же нежности и от надрывов неуютной боли и душевного смятения, произнесла чужие для нее слова, которая она вновь не ожидала произнести "Все ты мне не нужен, расстаемся навсегда!"
;;;;;;Сколько стоят эти слова юности, за которые прощает нас судьба, несмотря на наши смелые намерения, сколько они могут произноситься только ради боли, ради святой юной глупости. Впереди еще столько разлук, и ты уже смотришь на них хладнокровно, но не в этот раз, хотя знаешь, и надеешься на скорое примирение, прямо здесь и сейчас.
;;;;;;Мы с ней стоим уже на краю нашей обетованной земли, умные птицы на крыше держатся очень близко, друг к другу и греются, нам холодно. Везде палит безутешный дождь, вокруг столько лживого и ненужного света, и один мой единственный огонь. Я в жизни так никого не любил, как эту незнакомку, во сне, которую я знал будто бы вечно сияя на нее своим "Это нечто!". Я его не забуду никогда, эти еще, детские глазки, мерцающие слякотью, такие глупые и такие красивые. Святым голодом зрения я рассматривал ее во всех моих влюбленных подробностях, во всех ее уголках прекрасного сияющего молодостью лица, находя что-то свое родное, нужное, и складное как ее сама душа. Вот это уже родное подергивание губ... "Прошу замолчи!" так я думал, когда она накрывала меня своей руганью - "Я же только, что... прямо тринадцать минут и тринадцать секунд назад целовал их. Беспечно и тепло." А эти черные бровки которые навострились, на бойцовский лад. Ну разве они могут так злится, они умели только неловко изображать свою злость, как бы она не старалась, она только может меня умилять и вдохновлять. И вот всем своим мокрым настроением, я посмотрел на пасмурное небо, полностью застеленное окружающим настроением похожее, тогда на меня, со словами: "Все это конец!" Представьте, какого мне было печально, когда я потом осознал, что я натворил, когда пытался обнять ее в признак извинения, но встретил полное отторжение, на что и сказал свою единственную в жизни и неразрешимую глупость: "Да кто ты вообще такая, ты всего-навсего - Мое воображение!"
;;;;;; Она выдыхала себя последним своим чувством, она - мое воображение, обнимала меня так жадно, глазами, так ненасытно, так безвозвратно и с такой необъятной глубокой печалью, извиняясь за то, что она мне сказала ту безудержную глупость. Она не хотела умирать в моих глазах, потому что она поверила мне, и то что я люблю ее, и то что я не хочу уже более ее видеть - она доживала между этими двумя огнями. Чувствуя ее слезы на вкус, я тоже извинялся перед ней, молча, пока шла, эта чертова инсценировка, со смеющимся дождем, и пока в наших глазах догорало что-то настоящее, и что-то напрасное.
;;;;;;
;;;;;;Я в жизни так никого не любил, как эту незнакомку из сна.
;;;;;;
;;;;;; 23 Мая 2011 03:56

(К-Кикин)