Дача

Дача.

Вышел я как-то на мансарду. Я тут один. Вальяжно закинул ногу на ногу, свежий воздух вливается в легкие, поджигаю: в легких вперемешку синий дым. Кто сказал, что курение убивает? Ах, как хорошо! Раскачиваясь на диване-качелях, пьяный взгляд от приятных вертолетов, тянется все выше и выше, даже не стоит концентрировать внимание на чем-то одном. Быть может в этом тоже есть отдых? Комары своим писком воспевают свою ночную пирушку, только успевай отмахиваться и лупить себя ладошкой. В доме, в открытые настежь окна слышен взрослый смех, бег и радость детей, фарфоровый перестук тарелок и осторожное клюканье рюмок. Звезды поют колыбельную всему как птицы и стрекочат на скрипках светлячков сквозь зеленые ночные ветви, которые я посадил еще с отцом. Звезды что-то поют, как сверчки, что не понятно на языке человеческом, но так приятно душе. Пришло время спокойствия и гармонии, - подумал я с улыбкой на лице. Услышав из дома звонкий голос женушки. Кто бы мог подумать, что с моей любимой стоило пройти через всё. Все глупости и эмоции юношества; разбегались не раз, чтобы с той же скорость встречаться лбами, глаза в глаза, от чувственных встреч и летящих искр и звезд. Скандалы, ссоры, как говорили опытные старшие - притирка характеров, и все ради одного как получается, наших любимых подрастающих чад. Всегда, когда мы семьей сидели зимой у камина, нас спрашивали, уже взрослая дочь и подрастающий сын, - " Расскажите, еще один раз как вы встретились и жили вместе, пока мы не родились?" Я всегда начинал душетрепещущие истории, с одного весомого факта "Мы сразу же начали с создания и воспитания таких замечательных детей как вы." Моя жена, укрывшись пледом, сидела рядом и не могла сдержать тех, еще молодых и нержавеющих слез, те глубокие заработанные кровью и потом чувства, которые мы разделяли на двоих. Зачем искать гармонию, смысл жизни, божественного всеобъемлющего как такового, если это все хлещет в тебе через края? И этому я учился у своей любимой жены, потому что за всю свою жизнь она так трогательно и чутко хранила в себе те воспоминая, что если бы была возможность и это можно было выразить в памятнике, то я это давно бы уже сделал. Ах, да знакомьтесь, Ева - это моя жена. Все еще стройна, грациозна, и всегда желанна. Обратите внимание, что она без макияжа выглядит ни чуть не хуже. Эти чуткие губки, пухленькие, спелые, которые всегда напомнят о влажных первых, неловких, но таких запоминающихся поцелуях, там, у ее ночного родительского подъезда. Аккуратненький носик-курносик, который так сладко сопит мне верность и любовью под ухо уже двадцать второй год. Глаза... Да, что говорить, вы посмотрите на нее. Все кто ее видел, всегда умилялись ее шармом и несметной красотой. Это внешность всегда юная, позитивно настроенная на жизнь, никогда не болеющая притягивала столько к себе блага и добра, каждый день, что даже звезды толпами по ночам собирались, чтобы посмотреть на мгновенье во плоти, на то крохотное создание с мерцанием сердечных импульсов схожими с силой в космосе, только лишь с пульсарами. С самого того момента, когда я это ей сказал, звезды нам показались ближе, и чуть роднее. Но с момента нашей встречи прошло уже много лет, на лице появились морщинки, интересно, что я ее вижу до сих пор, как первый раз. Такая же история была и с нашей дочерью, когда она собиралась уходить из дома и жениться. Какая женитьба, я только вчера своими руками тебе пеленки стирал? Иди уроки учи? Тебе завтра в институт во сколько? Ты где шлялась всю ночь, красная шапочка? Те самые фразы, через которые проходили родители. Первая боль, которую не могу выдержать скажем так, старики, потому что бояться признать, что где-то там в самом интересном и неминуемом, они уже пробыли достаточно. Бессонные ночи из-за криков лялек казались такими вечными, что заявление "Мам, пап я женюсь" казались чем-то фантастическим для наших привыкших родительских умов.

Время, аахаах, прекрати, что ты делаешь?

Какая сегодня замечательная ночь, в доме море гостей и радости. Мне приятно, как мужчине видеть такое благо в своем доме. Я рад был встретить Еву, будучи уже мудрым и повидавшим в этой жизни многое. Не особо хотелось говорить о себе, но в тот самый момент когда я перестал реагировать на женщину как на объект, находившись под будоражащими гормонами я встретил свою женщину. Я просто стал смотреть на женщину целостно. В первую очередь как продолжение мужчины, продолжение идущее параллельно со мной, а не в какую либо другую сторону. И в этом мире для нас обоих что-то изменилось. Женщина всю жизнь учиться дарить себя, не как подарок а как дар, а мужчина учиться этот дар принять как подарок всей жизни. Этот женский дар ей неподвластен, его можно распознать только с любимым мужчиной. Через все тяготы и радости жизни. Что еще интересно, про детей. Как-то очень давно, я ехал на работу в метро, напротив меня сидела молодая мама с своим херувимчиком кудрявеньким и сияющим. Меня поразило когда он сказал, сквозь детский лепет, очень твердую истину неподвластную взрослому уму о рождении ребенка. Он говорил, что он появился намного раньше своего рождения, при первых ощущениях любви между папой и мамой, и позже когда любовь их развивалась он почувствовал, что сможет появиться на свет как плод их любви. Не зря говорят, что дети могут сказать больше взрослых. Все потому, что дети пока еще говорят все от сердца и более не умеют.
Вдруг мне показалось, то о чем я думаю мимолетным, увядающем. Сожмется душа от чего-то предстоящего. Что дети мои взрослеют, и повторяться как мы с женушкой моей. Объяснить, как будто к колыбельной моей счастливой жизни пробивается, как через скорлупу будто чей-то коготь. Так больно на душе становиться. Очень сложно человеческому воспринимать ход времени, и уж тем более понимать это сердцем. И вот, немного протрезвев, растирая себя от ночного холода, я почувствовал позади меня движение, после почувствую теплой плед у себя на плечах, и руки горячие, небольшие горячие ладошки растирали мое предплечья. Ева спросила меня- “О чем тревожишься милый мой и ненаглядный” - заметив слезы на моих щеках, она продолжила - “Знаю, мой дорогой, знаю о чем тоскуешь, нельзя мужчине одному быть, нельзя, и думать вредно в одиночку...” И сама упрется в плечо, затрясется вся и заплачет, тихо так, кротко. Почувствую себя виноватым, что беду мою чувствует, обниму ее крепко, и не знаю уже, плачу о того, что жизнь такую богатую прожили вместе, то ли от того, что счастье в чувствах не умещается. Вот из дома, там где горит свет, и уют ждет, слышится как дети наши нас потеряли, выбегут на улицу со всеми, счастливые такие, радостные и спросят“ Ну что вы плачете, что случилось?” А мы и ответим с женой, почти в один голос - “Да от счастья нашего, от счастья...”

(К-Кикин)