Цитрус

Отрезок- это прямая линия с двумя точками - началом и концом. Отрезок может быть маленький и большой, например длинною в жизнь, а может быть просто мгновением, которое запомнилось, и вдруг всплыло в памяти.
Шел второй год моего заточения на севере. За это время так и не удалось вырваться даже на базу экспедиции в Нелькан, и на то были свои причины.
Участок  Угоян мы начинали зимой 1984 года, нашей задачей было пробурить 3 -10 скважин, доказать, что золота вниз по течению нет, старателями необходимо завершать работы, и ликвидировать свой участок.
Но так уж вышло, за одной буровой линией начиналась другая, а золото все не заканчивалось, его даже стало больше. Так моя небольшая командировка превратилась в серьезную полутора годовую работу. Я сидел на участке,  люди прилетали и улетали. Седьмого августа, когда я был на буровой линии, прилетел вертолет и забрал самых близких - мою будущую жену Наталью, друга и напарника Витю-техника геолога, и старшего геолога Василия Васильевича Зильберштейна.
Очень хорошо помню: мерно бьёт буровая, мошка лезет всюду, солнце и заморозок по траве, 4 часа дня. Вдруг в стороне базы, в 5 км выше по речке - за сопкой, еле слышно застрекотало - вроде внеплановый борт. Саня Минай посмотрел на меня серьезно так и сказал - «Ну все геолог - ты один».
  На самом деле база  - это три барака, между ними дорога. Дорога- это выбитый в скале зимник, по которому 1 раз в год весной ездят бензовозы. Вокруг стоят огромные лиственницы, а в 10 метрах от крайнего зимовья  начинается  скала, уходящая в никуда, а над головой 300 дней в году голубое северное небо, и тишина.Вот именно тишина и пустота встретили меня вечером после работы,только комары пищали,как будто насмехаясь-"один ты один,один". Вот так, и выпить было нечего.
Сентябрь и октябрь пролетели как в бреду, работа без выходных, я оставался один. Витя вышел на связь и извинился, что не дождался меня, от Наташки ничего не было. За это время в меня стреляли, пытались зарубить, в Нелькан никто больше вылететь не сумел, вообще весело и грустно было,вроде как смех сквозь слезы.
 В начале октября  к нам на участок пришел Саша Смирнов - наш начальник. Мужику было немного за 30 лет, на север он попал из Липецка сразу после школы,  в 27 лет его все-таки выловил военком, но Саша вернулся в экспедицию, и стал начальником участка Угоян Томптоканской партии. Человек он, надо сказать, был душевный, совершенно не злобный и всегда появлялся вовремя. Так и в этот раз Саня  в очередной раз все разложил по полочкам, в итоге никого не убили и не покалечили,а могли бы.
Напоследок начальник принял заказы на летающий магазин. Заказали много,в основном почему то трусы и водку, а я на радостях прикололся (убить и покалечить должны были меня), попросил 10 пар семейных трусов и две упаковки одеколона ЦИТРУС.
Волшебник и на самом деле прилетел, и привез все наши заказы,(ну кроме водки), а мне пришлось покупать трусы, и одеколон-заказ есть заказ. Одеколон в упаковке я похоронил под нарами в вечной мерзлоте.Никаких писем с бортом не было.
Осень она не спросит,осень она придет.
В октябре на землю лег снег, а что поделать-в наших краях 9 месяцев зима, а остальное лето. Мы повернули назад к базе, сгущать разведочную сеть. Я уже выл, засыпал просто везде, и на очередную отчаянную просьбу, мне все-таки выслали «помощь» - техника Сашу. Поле техник переносил с трудом, все время просидел в Нелькане, или у старателей, периодически ныл, жрать варить не умел, но я был счастлив, все таки какая то помощь, вообщем мы с ним поладили. Мне опять никто ничего не прислал.
Об отпуске я еще не думал - время в поле составляло 14 месяцев. Тоска…
Вспомнилось тут ..., когда было совсем невмоготу,  выходил я в лунные ночи на дорогу и выл долго и тоскливо. На третий день в барак вошел Минай с Витюхой волосы у них стояли дыбом, а под глазами темнели синяки (оказалось от недосыпа), ребята слезно попросили прекратить это безобразие, так как последние три ночи никто не спит, все ждут, когда  я уже начну с топором бегать, Серега Питерский начал по маленькому принимать ставки, кого я прикокну первым, а якут Егорка собрался за 100 км к шаману.
От зеленой тоски,  решил заняться охотой, даже убил двух рябчиков - тушенка была вкуснее. В то время у меня гостила Люся…-собака лайка  буровика Гены с ближайшего участка. Люся работала по всему, а еще я по пьяной лавочки выменял у Сереги Питерского за папину кожаную монгольскую куртку ружье 16 калибра. Куртку было жалко, народ возмущался (по неписанному закону левые ружья, только дарили, продавать и менять их на что то было запрещено), но у меня было СВОЕ РУЖО. 
 Саня - техник через месяц по сути адской работы значительно сник и все жаловался на сердце.
Конец октября - я стою на сопке, вокруг красота, синее  темно-синее небо, мороз, наши бараки внизу, как спичечные коробки, только деревья трещат.
Вдруг легкая вибрация, поначалу ничего не слышно - вроде ветер, но ритмично, потом пропадает,  и вдруг опять тртртртр, тихо на уровне инфразвука. А ПОТОМ ВДРУГ, как автоматная очередь и оркестр духовой, аж дух захватывает. Сорвался побежать, но  вспомнил, что ждать мне  от этого борта снова нечего.
А выше уже лаяла Люся, лаяла как на крупную дичь. На ветке сидела белка, такая пушистая рыженькая и в лапках держала кедровую шишку, я поднял ружо, нооо белка вдруг подмигнула одним глазом, весело так посмотрела на Люсю, чего то процокала и швырнула шишку в меня, оставшись сидеть на ветке. Заряд 16 калибра разнесет белочку на куски и достанет везде. Мушка ружья вдруг задрожала,  я не смог выстрелить. Люся зарычала уже на меня, понюхала воздух и с лаем, куда то побежала. Следующий был рябчик, и не один, а штук 10. Маленькие гордые, красивые птички сидели точно елочные игрушки на дереве и, что-то щебетали, как воробьи.
Нет не охотник я, я рыбак, выстрелил вверх и поспешил вниз на базу. Люся даже не лаяла, она визжала, как взрослая тетка, и два раза пыталась укусить. Кстати на следующий день за ней пришел хозяин Гена, Люся просто млела, она упала на снег и чуть не описалась от счастья. Гена явно тоже был счастлив.
Вернувшись с охоты, заметил стоявших впереди на дороге почти всех наших работяг, тревожно заныло в груди, может там, что с Саньком случилось. Кого-то ждали, оказалось меня. Минай и Вася Лыщик - мой лучший друг были счастливы, как дети. А я подумал, что кто-то получил передачку с водкой.
Водка– это не всегда счастье, даже в условиях сухого закона, и сурового севера.
В руках у Миная была ОГРОМНАЯ ПАЧКА ПИСЕМ, и все от Наташки.
Когда в августе прилетел вертолет и  все начали погрузку, Наталья осталась совершенно одна, на самом деле это самый тоскливый момент, когда люди улетают ,а ты остаешься. Вот девушка и рванула с вещами на борт, думала недельку пожить в Нелькане, закончить свои студенческие дела и вернуться назад, но борта уже не летали, осталось только писать письма,  выходить на связь через экспедицию не решилась.Потом пришло время ехать домой в Саратов,а пачка писем просто затерялась среди других вещей и 2 месяца пролежала в Нелькане, до тех пор пока ее случайно не нашли. Короче все встало на свои места.
Вечером на связи начальник получил ультиматум - мне надо в отпуск, край на Новый год. Ультиматум был принят,но с одним условием-закончить работу. Конец ноября, мороз минус 30, ночью до сорока, мы почти вернулись. Саня техник совсем сник, у него начались сердечные приступы, я снова  работал один, помощник лежал в спальнике в бараке. Задача была простая - успеть до Нового Года, и меня поняли, все работали как проклятые.
Ночью в таликовой, водной скважине на станке оторвался ударник. Буровая вышла из строя,с одной бригадой мы точно не успевали. Вася Лыщик посовещался о чем то с Вовой Дубиком, и они куда то ушли среди ночи в мороз.Утром я проснулся от жестокого мата.На пороге стояли пацаны все во льду усталые, но счастливые и злые, ругались на меня очень, деспот было самое ласковое, но снаряд они все таки вытащили.
А еще через 2 дня на наледи провалился в трещину трактор. Наледь-это что то вроде ледника, вода в ней даже в самый крутой мороз не замерзает, образуя подо льдом ямы с водой, целые озера, и чем морозы сильнее, тем коварнее наледь. Спасали трактор и меня все, многотонную махину вынули почти на руках. Потом товарищи подошли и сказали - «Не дрейфь геолог, поедешь ты к своей Наташке, поедешь, даже если  надо будет бурить вручную».
Но несчастье на этом не кончились,не хотел отпускать меня Угоян. На следующий день похолодало до минус 45, начал слышаться шепот звезд. Шепот-это такое явление, когда дыхание сразу же превращается в кристаллы льда, и на морозе они, как бы поют, ну или шепчут довольно громко, в первый раз можно сильно испугаться если не предупрежден. Иногда даже слышится ,что то похожее на слова, короче явление не для слабонервных. Как услышишь шепот, надо прекращать работу – слишком холодно.
В этот день в наледь,  ближе к ночи, на дальней уже отработанной буровой линии, провалился я, все произошло так быстро, даже испугаться не успел, 5 секунд, и стою в полынье почти по горло в воде. Что было дальше -это просто мистика, помню руку, и потом как в тумане, шел, вернее полз за кем то, очнулся уже в бараке, каким образом до сих пор не пойму. Я думаю,что это именно он-мой ангел, в этот раз он снова пришел на помощь.
Когда удалось снять одежку понял, что совсем не обморозился, но сильно остыл.Становилось трудно дышать, тело ломило от слабости, а напарнику снова стало совсем плохо.
 
Цитрус-«отрезок»
Под нарами дожидался своего часа мой будущий спаситель и друг. В двух упаковках холодненький, такой чуть чуть желтенький и такой невинный. Про цитрус на севере ходили легенды. Яко бы это просто спирт настоянный на лимонной цедре,но конечно,там был парфюм.
Решить задачу полного искоренения запаха пытались многими способами, но самый лучший был способ ломика. Ломик вымораживался на улице, там же ставился в тазик, и по нему тихонечко выливали струйкой ценную жидкость. В тазике был уже чистый спирт. Существовал еще более простой, но жестокий способ - сахарок или сгущенка. Необходимо было заесть выпитый одеколон сахарком или запить сгущенкой, тогда можно было выжить.
Кстати меня начала бить сильная дрожь то ли от холода то ли от жестокости последних дней, я понял, вариант с ломиком отпадает. Все это и было рассказано Сане, на что у последнего выкатились глаза, и перестало болеть сердце. «И чо?»-сказал мой техник. «Ничо. Бу пить»- сказал я. И тут он сделал первый человеческий поступок, за который я ему простил всю ту лажу и лапшу, что до сих пор весела у меня на ушах. Саша (проворненько так ), (подозрительно проворненько) вылез из мешка и сказал – « Я не дам тебе сделать это, ты умрешь». А мне было уже пофиг,так как замерзать уже начала сама душа.
Пришлось лезть под нары и с трудом доставать вросшую в лед упаковку. В гробовой тишине вынул фунфырь, и отвернул колпачок. Запах, слабый запах лимона или дешевой парикмахерской возник в нашем настоянном на портянках и  валенках воздухе. Саня был реально в преддверии обморока, и сердце у него походу заболело на самом деле. Товарисч мой сделал слабую попытку добежать в носках до барака мужиков, но вовремя остановился, потому как понял, что это будет его последняя ночь.
На столе тем временем появилась кружка, сгущенка, кусок сохатины, яблоко (у нас на участке всегда были свежие Китайские яблоки зимой). Руки уже ходили ходуном и отказывались подчиняться. Со звоном в кружку набулькались ПЕРВЫЕ 100 ГРАММ.
 Много пыток придумано, а ведь достаточно заставить оппонента пить одеколон, и все расскажет, поверьте, а это еще и гуманно.Это действительно ужасно, без соответствующей подготовки никому не рекомендую повторять, используется, как крайнее экстремальное средство, а если еще вспомнить моральный аспект… на самом деле жесть.
Короче, я проглотил это, запил сгущенкой и чаем, и начал дожидаться смерти.  Я как-то писал про бомбочку в животе после стакана водки, но тут была не бомба, тут было нечто, неописуемый шок,…. первые 15 секунд.
Потом в мой мир пришел Рай. Рай на берегу моря, в который спокойно вместилась Москва, море, пальмы, мама, папа, студенческие друзья, а в стороне стояла Наташка и нежно улыбалась, а еще Снежная королева, вместе с дрожью, кашлем, и остальными ледяными демонами с воем отправилась в АД.
И ПРИШЕЛ дикий голод и мягкое тепло. В руки сама собой подлезла как кошка гитара, и сами собой полились строки песни-« Куда ты скачешь мальчик Кой черт тебя несет, И Мерин твой хромает И ты совсем не тот». 
Ну между первой и второй перерывчик небольшой, я профессионально отмерил 100 грамм, налил сгущенки и разогрел себе макарошек. И выставил на стол следующий фунфырек. И тут же поймал внимательный и тоскливый взгляд товарища. «Чо так плохо друг? Может буш…???»Чел подумал и энергично замотал головой, типа уже согласен. «А низзя, ты у нас сердечник». А тут и вечерняя связь, я вызвал сан-борт,и утром балласт улетел в Нелькан.
Потом в конце декабря один мудрый человек рассказал мне, что наш сердечник на базе экспедиции сразу начал лечится коньячком, в чем сильно преуспел и мгновенно выздоровел, и приняв очередную дозу конины рассказывал страшную историю про бешеного геолога, который пил тормозную жидкость и дэту (средство от комаров),  превращался в злого  оборотня, зачем то брал в лапы гитару, и всю ночь бегал по тайге, и выл, выл, выл.
Честно говоря вторая вошла еле еле, рай потихоньку испарился, не для меня видать это место. Но и болячки ушли прочь. На следующий день ко мне переехал Василий Лыщик, мы честно делили все тяготы по полам, кстати сожрали за месяц 40 кг крабов, что из этого вышло это другая история.
29 декабря я сидел на скамейке МИ 8. Он так медленно поднялся вверх, а внизу были мои друзья, те что на фото,  от вертушки мела вьюга, они еле держались на ветру,но не уходили. А я понял, что это еще один период в моей жизни, возможно самый главный. Кстати вечером того же дня вся наша шлеп компания завалилась ко мне в общежитие.
Оказывается следующий борт прилетел через час  за отработанными трубами, и пока их грузили, народ решил в отпуск. И уже поздно ночью в гостинице в Нелькане был праздничный ужин, а главным напитком там был тот самый…правильно - одеколон, я его оставил на столе для всех. Вместе с товарищами пришлось опрокинуть стопочку, веселье перешло плавно в «Ты меня уважаешь»,  и я потихоньку свалил в общагу. Утром в 10 часов уже летел в Хабаровск, но это тоже отдельная история и называется она Бешенный соболь, или Добрый человек Авиатехник Боря, или Ангел в общаге, или Северный скворец, или Как тяжела жизнь браконьера.
Наверно кто то осудит меня,за этот одеколон, но он спас мне жизнь ,и это было,а из песни слова не вытащишь.Честно скажу все отдал бы за тот зимний вечер...