Из дневника бродяги 2

Ох и обгорели мы с Цыганом на хоперском солнышке. Все так незаметно, а к вечеру кожа пошла волдырями. Когда сел туман, начало трясти. Как током шибает. С трудом вылезли на берег и стали готовиться к ночлегу. На поляне, под раскидистым дубом. Пахло степной земляникой. Вы когда-нибудь ели степную землянику? В южной России ее зовут "клубникой" (а клубнику - «викторией»). Она не сильно красная, но очень крупная и пахнет по-своему. А главное – сладкая и всегда горячая от солнца. Я, как козел, не удержавшись, слизал с земли несколько ягод, но на большее сил не осталось.  Видимо поднялась температура. Любое прикосновение тела к одежде вызывало боль и приступ трясучки. Вскрыли банку тушенки и смазались жиром. К спине Цыгана пристроился лавровый лист. Я улыбнулся про себя – шаурма. Разводить костер и варить макароны не стали. Постанывая, влезли в спальники и попытались уснуть. Был тихий летний вечер. Ни ветерка. Тишина. Курим в последний раз перед сном, стараясь не совершать лишних движений. Замираем. Проходит некоторое время. И тут – с дерева срывается упитанный желудь и падает куда-то в центр цыганского тела. Ноги и туловище Цыгана рефлекторно дергаются вверх, раздается стон. Стон, полный страдания. Стон больного, которого грубо разбудили, когда он, погружаясь в сон, начал забывать боль. Я не выдерживаю и начинаю хохотать. Мне больно, тело трясет все больше, но не могу остановиться. Когда я успокаиваюсь, со стоном, – начинает хохотать Цыган. Его смех тоже заканчивается стоном, - моя очередь взорваться смехом. И так продолжается долго. Пока мы не выкуриваем по последней и ночь не накрывает нас звездами и не спутывает мысли.