Гений

I

Шолоховские места. Медведица на карте – зеркальное отражение Хопра. И впадают в Дон рядом. Только Хопер с запада, а Медведица – с востока. Чем-то Медведица даже интереснее, чем Хопер. Перепад высот больше, пороги. Но не запала в душу. Медведицу портят туристы-байдарочники. Те самые, которые ездят на Грушинский фестиваль. Их слишком много.

Представлю вам Лысого. Он был с нами.

Бродяжничать я начинал с Лысым. В последних классах школы. Чердак у него подтекает. Он долго косил армию, читал всякую муть, тусовался с какими-то волосатыми, как из эпохи раннего БГ, перестал есть мясо. И вдруг пошел сдаваться в военкомат. Не то чтобы вдруг – за месяц начал заново приучать себя к мясу. Сначала блевал, потом привык. На Кавказе, куда его забрали, ел собак. Из армии вернулся со сломанными ребрами и парой сотрясений.

Лысый – талант. Он поёт. У него красивый сильный голос и отличный слух. Пьяный – вообще душу вывернет. Второй его талант – смех. Так хихикать, посмеиваться, гоготать и дико ржать может только Лысый. С изменением тембра, с переходом в другие октавы, со сменой ритма и динамики – гений. Свой второй талант Лысый, как ни странно кому-то покажется, привез из армии.

С провизией было плохо. Тухлая тушенка и паленая водка – так нас встретил и проводил Аткарск – родина певицы Валерии. В мешке с рисом поселились мыши. За пару дней они насрали больше, чем съели. Чай, сахар, курево – все размокло в ливень. Но хуже всего было то, что туристы раньше нас занимали все живописные стоянки, уютные песчаные плёсы. Приходилось ночевать в гниловатом лесу, в высокой траве и в лужах. В какой-то момент букет неудач начал нас раздражать.

Туристы злили своим количеством, но не меньше – своей сектантской сущностью. Дружные между собой, миролюбивые к окружающим. Молятся под гитару. Идиллия. Просто "Москва слезам не верит". Мы же росли «на понятиях» и MTV’90s. До сих пор плачу от рекламы Levi’s 501. Того времени. Да простят меня посвященные в таинства "тумана и тайги".

Спустя несколько дней вид осетинской водки начал вызывать тоску. Перед тем как выпить мы прощались друг с другом: - До свидания Цыган. Здравствуй, Mr. Hide. Лысый пел. Вертинского и русский folk. Мы с Цыганом плакали. Иногда вываливались из лодки.

– Всё, - сказал я, - Иду в деревню за самогоном. Тормозим прямо здесь, прямо сейчас. Деревня, по карте, рядом. На длинном плёсе стояли лагерем туристы, но было уже все равно. Мы причалили, вытащили из лодки вещи, невменяемого Лысого, положили все это на песок. Я ушел в деревню. Цыган взял сеть и уплыл в затон.

Спустя пару часов я возвращался с 3L самогона, Цыган вез рыбу. Издалека был слышен гогот Лысого. Громкий, дурацкий. Мы застали его сидящим у костровища наших соседей. С полупустой очередной бутылкой осетинской, в выцветших семейных трусах. Туристы сворачивали лагерь. Лысый им что-то говорил и ржал. Потом сунул гитару в костер. Кто-то из туристов, успел подскочить и спасти ее.

Цыган хлопнул меня по плечу и сказал, указывая пальцем: - Он еще и насрал на пляже.

Когда мы подошли к Лысому туристы отчаливали. - Лысый, ты гений, - сказал Цыган. Меняем тактику.

II

Новая тактика работала безупречно. Мы высаживались на берег в любом понравившемся нам месте, не замечая туристов рядом. Вести себя при этом надо было так, чтобы соседи сами решили свинтить. Самогон тоже делал свое дело. Лысый стал более управляемым. Ему было велено сменить репертуар. На блатной. С этой задачей он справился. Теперь мы плакали под «Голуби летят над нашей зоной». Цыган временно стал Папой, а меня эти двое обозвали Блондинчиком. Имея в виду персонаж Серджио Леоне, «Хорошего». Противник отступал, мы каждый вечер триумфально праздновали захват новых территорий. Один раз подожгли остров, который весной завалило топляком. Замечательный получился костерок. Можно было и купаться и греться у костра одновременно. В какой-то момент мы вошли в роли настолько, что перестали из них выходить. Теперь, закуривая утром сигарету, надо было озираться, чтобы её не выдрали изо рта, а наклоняясь, остерегаться пендаля.
– Папа, падай к нам, чё ноги мять. Мозоли натрешь. Поклюй кашки, - говорил Лысый.
– Понастругали вас, Буратинов, пока я отвлекся, а воспитывать некому, - отвечал Папа.
Постоянно происходило нечто подобное. Было трудно удержаться от смеха, поэтому несколько дней мы почти беспрестанно ржали. Наша кампания всё больше становилась похожей на банду. В виду продовольственного кризиса мы бомбили окрестные огороды почти в открытую. Везде искали горох. Этот чудодейственный боб был необходим для реализации планов по захвату новых земель. Поедание гороха в сочетании с диким хреном давало изумительный музыкальный эффект. Лысый пел, горох аккомпанировал, мы ржали до боли в мышцах. Туристы отступали. За изобретение зелья меня переименовали в Uncle Bens.

III

Однажды был ливень. Долгий и занудный. Мы залезли под лодку, как-то там спрессовались, чтобы не мокнуть и уснули. Проснулись в тишине, ближе к вечеру. И стали вылезать по одному . К нашему удивлению горел костер, грелся чайник и всем этим заправлял незнакомый нам бородатый человек. Мы молча закурили и расселись вокруг костра. – Ты кто? – спросил Папа. – Я доцент, - ответил бородатый. Лысый заржал: - Папа, Доцент вернулся. Я за шлемом нырять не буду. И продолжил ржать. Я поддержал. Бородач смотрел на нас непонимающе, но улыбался. Папа демонстративно разлил всем самогона, проигнорировав Доцента. Тот сделал вид, что не заметил. – Ребята, а вы были на Грушинском фестивале? - спросил он. Я схватился за голову. Лысый ржал. Папа молчал. – Давайте выпьем кофе и споем! – сказал Доцент, у меня гитара есть. Вы играете на гитаре? Лысого было не унять. Он захлёбывался смехом, лёжа на спине. Цыган молча пошел собирать вещи и сволакивать лодку.
Когда мы отходили от берега, и течение уже нас подхватило, Доцент закричал нам вдогонку: - Ребята, вы водку забыли! – Оставь себе! – ответил Цыган.
- Спасибо! - Надо было его того, - сказал Лысый, - Лезвием по горлу. И заржал. – Нет, - ответил Цыган, - Это ж Гений!