Дневник графоманки. Гл 1

                . 1.Подводим итоги…

                Почему дневник – понятно. Жанр такой. Почему – графоманки? Потому что признаю: не писать не могу. То есть, люблю. А уж качество написанного пусть оценивают другие. Для кого пишу? Если скажу, что для себя, никто не поверит: ведь тогда бы прятала от чужих глаз. Графоман все-таки   жаждет общения. Правда, профессиональные писатели, особенно те, кто себе цену знают, тоже пишут дневники в расчете на будущего читателя. Вы читали дневники классиков? Обратили внимание, что в сих дневниках никаких личных тайн не раскрывают? Сплошные намеки… Это в  письмах тайны выдают в надежде, что получатель  уничтожит вместе с письмом  улики твоего греха.
               Мой супруг удивляется этой потребности – писать.
               – Ты как акын: что вижу, то и пою, – насмешничает он.
               Надеюсь, что пою все-таки не предметы, а мысли, а   это продукт головного мозга, который  просто нуждается в выделении из организма.  Если же тебе дано от природы умение фиксировать на бумаге собственные мысли, пиши!
               Я и пишу.

               Суббота, 23 августа 2014 г. Ночь.

               Очередная бессонница. Причин для нее много,  но главный предмет моей тревоги мирно спит в соседней комнате. «Предмет» вполне одушевленный – мой собственный муж, Витя, удравший из больницы «скорой помощи» сразу после очередной капельницы. Он, видите ли, захотел переночевать дома! На пятый день после поставленного диагноза – инфаркт миокарда!
               – Не сердись, мне нельзя волноваться, – предупреждает   с порога  дорогой, но   неожиданный гость. – Ты же знаешь -  здесь десять минут ходьбы! Я шел медленно. Меня никто не застукал. Какая разница, где ходить – по коридору в больнице или по улице! По коридору врач разрешила. В отделении остались лежать только те, кто без сознания, остальные свалили домой. Завтра же суббота! Я соскучился.
               Монолог  начинающего инфарктника  (говорят – эта болезнь находится еще « в процессе») выслушиваю со смирением. Моего Витю невозможно переубедить, как всякого упрямца.
               Накормила, поговорили,  легли спать. Муж устроился на диване в гостиной. Теперь он спит, а я – нет. Мысли сначала крутятся вокруг его драгоценной особы, слава Богу, живой. Потом милосердно  сворачивают в ту область рассудка,  что иногда любит пофилософствовать. Мне привычней мыслить образами, но есть понятия, которые требуют работы  другой половины мозга. Так что приходится  временами не только рассматривать картинки-образы, а и разбирать их на части, анализировать.  Тема моих размышлений актуальна, но  вряд ли интересна для большинства.
               Почему-то думаю о старости, все-таки нас догнавшей… А ведь мы так старались оставаться молодыми хотя бы в душе!
               О старости  сказано много горьких слов, вроде «старость – не радость».  Есть, правда, ироничные высказывания, явно оптимистами придуманные.  Например: если ты утром проснулся, и у тебя ничего не болит, значит – ты умер.
               В старости все время что-то болит. И вообще – хорошего в ней мало.  Разве что – не надо ходить на работу. Нет проблем с начальством, ибо такового тоже нет. В прошлом остались разнообразные экзамены. Ох, как я их боялась!
               Все. Больше ничего хорошего в своем возрасте не вижу. Всякие там бодрые заверения, что в старости человек становится мудрее, меня просто смешат. Это миф.
               Преимущество старости перед теми, у кого вся жизнь впереди,  – в количестве набитых шишек, так называемом опыте,  а если конкретнее – то в умении сравнивать, сопоставлять, анализировать ситуацию, делать выводы, быть терпимыми к чужим недостаткам.  Все это называют мудростью, да только я заметила, что  мудрыми  не становятся дураки, злые  завистники, подлецы и прочие мерзавцы. Они только оттачивают свои недостатки: злые совсем звереют, глупые – впадают в маразм. Мудрость – удел  умных и душевно щедрых людей, и это дар  природы. 
               У всех прочих, рядовых граждан, кому не повезло с большим умом или добротой, в старости лишь обнажаются  слабости и недостатки. Потому так много вокруг стариков сварливых, нетерпимых к чужому образу жизни, мелочных, либо равнодушных, эгоистичных.
               Может, потому меня тянет к  людям среднего  возраста, и в моих друзьях оказываются ровесники моих детей (друзья детства не в счет). Я не люблю завистливых, желчных – мне нравятся те, кто умеет восхищаться чужими талантами,  кто радуется чужим успехам. Мне нравятся жизнелюбивые и открытые душою люди. И я счастлива видеть вокруг себя именно таких друзей.
                … Что-то тихо в соседней комнате. Надо взглянуть на Витю. Иду на цыпочках. Лежит недвижимо, даже страшно становится. Я стоя жду, когда он пошевелится. Вспоминаю Витин рассказ, как   умер  в их палате старик.  Утром тот не проснулся. Обнаружили это, когда будили на завтрак. А ведь уже пролечили человека, к выписке готовили.
                Я  обхожу диван со всех сторон, пытаясь разглядеть в темноте хоть одно движение мужа или его дыхание. Не движется и не дышит. Ужас, Дотронуться?  Но если он жив, тогда   разбужу, испугаю? Надо ждать. Вдруг слегка дернул плечом. Фу-у, слава Богу! Это же надо – так спать!  Лучше бы храпел!
                Удаляюсь   с тапочками в руках, чтоб не разбудить, закрываю дверь. Теперь мне предстоит всегда вот так – трястись от страха?
                И опять мысли о старости  тут как тут, но уже в  ином направлении: старость – это еще и ежедневное подведение итогов.  Но какая же эта работа бессмысленная!   Ведь работать над ошибками есть смысл, когда  их можно исправить. Время не вернешь. Что можно исправить на финише жизни?  Даже если  приложить  силы  для сохранения  остатков здоровья. А что еще?
                Сейчас я подвожу итоги  не всей жизни, а недавней нашей привычке  надеяться на «авось».  Витя тоже жертва такого «авось». Ведь когда ему стало плохо, можно было вызвать «скорую», а не пичкать таблетками и спасать нитроглицерином! Сильная боль в сердце,  жуткая аритмия, слабость – это же  серьезно!
                – Вызвать «скорую»?
                –  Нет, сейчас пройдет…
                Несу  таблетки, которыми спасаюсь от приступа мерцательной аритмии. Помогают. Авось и ему помогут?
                Помогло,  слава Богу! (и Бога вспомнила!).
                Через час лежания на диване мой супруг срывается… на рынок. И не остановить. Я не выхожу, нужны продукты.  Кому идти? «Здоровому» мужу, у которого давно уже ишемическая болезнь сердца. Так у кого ее нет в нашем возрасте? Снова – « авось» работает…
                С рынка  мой Витя притащил две сумки с овощами и прочими продуктами.
                В поликлинику отправился на третий день после приступа. А туда не идти надо, а ехать двумя трамваями.
Сделали кардиограмму. Врач схватилась за голову:
                – У вас предынфарктное состояние! Немедленно в больницу «скорой помощи»!
                Вызвали с работы сына, приехал на своей машине, отвел отца с направлением на госпитализацию. В «Скорой» посмотрели  кардиограмму:
                – У вас инфаркт. Вам даже ходить нельзя.
                Обо всем дальнейшем  мой оптимист  рассказывал с юмором:
                – Представь: подгоняют каталку к машине, меня укладывают на нее. Щуплая такая девчушка с серьезной миной  пытается сдвинуть каталку с пандуса, не получается. Денис  отбирает у нее «руль», сам везет. И тоже – физиономия похоронная. Папе нельзя даже ходить! Какой кошмар! Привозят в палату, я ложусь на койку,  девочка с каталкой уходит. Я спрашиваю у больных: где тут туалет? Я же  полдня провел в поликлинике, пока  меня водили туда-сюда по кабинетам. Мне отвечают: по коридору, в самом конце. Встаю и почти бегу по коридору – метров тридцать! Ха-ха-ха!  Им главное – соблюсти больничный «этикет».
                – Это же надо – в инфарктном отделении туалет – не при палате! – удивляюсь я.
                Хотя  чего удивляться? Наши больницы строились в расчете  на мужество больных, способных со свежим инфарктом  одолевать тридцатиметровку.  И я, помню,  была в таком же положении в своей онкологии. После операции волоклась, держась за стены, по длиннющему коридору в это нужное  заведение, да еще с единственным унитазом. Выходя оттуда, попадала чуть ли не в объятия очереди, еле стоящей на ногах. Хирургия ведь…
                Конечно, главная причина инфаркта моего мужа, как и моей хронической бессонницы,  куда серьезнее. Не можем мы жить спокойно, пока в стране война, и гибнут наши люди…

ПРодолжение http://www.proza.ru/2014/08/26/1451