Доступная ипотека для молодых семей

Поглядите на мастера глиняных дел:
Месит глину прилежно, умен и умел.
Приглядитесь внимательней: мастер - безумен,
Ибо это не глина, а месиво тел!
Омар Хайям
Перевод Г.Плисецкий

Мы ждали этого дня очень долго и вот, наконец, мы с Викой в «Сбербанке», в отгороженном ширмой от общего зала, «Отделе ипотечного кредитования» ждем, волнуемся, ерзаем в неудобных креслах.
Многочасовое ожидание денежного перевода, проверка справок о доходах из налоговой, деталей договора и обязанностей сторон. Исправления, неправильно заполненных операционисткой, реквизитов, бесчисленное количество сканирований, копирований, подписей и несколько кружек горького кофе по 35 рублей из автомата. Наконец, представитель муниципального образования вручает нам два комплекта ключей, поздравляет и пожимает мне руку.
Вика обеими руками обнимает меня за плечи, она на четвертом месяце, ее глаза слезятся, а лицо сияет от счастья и высокого гормонального уровня. У нас будет свой дом, у нас и у нашего ребенка.
В альбомах наших страничек «Вконтакте» нет фотографий с пляжей Ибицы или Елисейских полей, я уже четыре года отказываюсь от отпуска и больше трех месяцев не был в баре. Все ради момента, когда из списка с сыном, домом и деревом можно будет вычеркнуть один из двух наиболее важных пунктов. Отец бы, наверное, гордился мной.

Конечно, что бы окончательно «построить» дом, придется платить еще около восьми лет да и это не совсем дом, а двухкомнатная квартира в панельной пятиэтажной «Брежневке», но в этот момент мы сходим с ума от счастья. С первым взносом нам серьезно помогли родители и бессрочно одолжившие денег друзья. Никогда не забуду, как на свадьбе моя мать неожиданно встала и, стуча вилкой по бокалу для привлечения внимания громко произнесла: «Сережа, сынок, я так счастлива за тебя, но брак это очень и очень непросто, будут споры, скандалы, ругань, все это не важно, важно только, что бы вы оба были готовы отказаться от своих выгод ради общей, это и есть – любовь». Гости зааплодировали и начали кричать горько. А мать, через неделю, принесла мне в своей заношенной сумке около 400 тысяч, она обменяла свою просторную однушку  на Васильевском на маленький домик в пригороде.
Вика копается в смартфоне – выбирает обои для детской и кроватку, она молодец, я очень горжусь ей, работая пятидневку она брала халтуру на дом, шила, вязала, делала курсовые. Сдерживала слюни у витрин модных магазинов и даже отказалась от сигарет, когда узнала, что у нее будет ребенок. Сначала бесилась, не находила себе места, но потом, стиснув зубы, она мужественно пережила никотиновую ломку. Она, вообще, первый из известных мне людей, бросивших после десяти лет стажа.
Тогда мы даже не думали, что что-то может пойти не так.
Мы взяли квартиру напрямую у муниципалитета, по «программе ипотечного кредитования для молодых семей». По словам агента предыдущая хозяйка дожила в ней свой век, наследников не объявилось, потом в квартире незаконно поселились гастарбайтеры из средней азии, их выселили, и квартира перешла к государству.

Мы переехали на следующий же день. Неровно приклееные обои, дешевый линолеум, советская сантехника, поначалу мы не заметили ничего необычного, разве что, выгребая хлам с балкона Вика натолкнулась на детскую игрушку, какой-то щенок или волк, игрушка сильно обгорела и точно установить было нельзя. Странно, ни о детях ни о пожаре в квартире нам не сообщали, наверное агент побоялся дать лишний повод для торга,  находке не предали значения.
Мы разбирали вещи, ломали голову над тем, как собрать новый шкаф из Икеа и куда его поставить, поминая нелицеприятными словами комплектовщика, дизайнера и весь Шведский народ. Я завинтил и заглушил протекающие трубы, починил сливной бачок, а Вика вынесла на помойку таджикскую посуду, сковороды, со стертым до основания покрытием и вымыла кухню и ванную дезинфицирующим средством. К одинадцати мы дико устали и мгновенно заснули, едва упав на кровать.

Я проснулся, на часах было около трех, где-то мяукала кошка, чего это она, за окном уже пол года как не март. Я попытался заснуть снова, но ничего не вышло, мяуканье становилось только громче, казалось оно доносится из прихожей. Неужели забыли закрыть входную дверь и впустил ночного гостя? В холодильнике, вроде были сосиски, гостя нужно накормить и выпроводить.
Я не стал будить жену, встал с кровати и вышел в корридор. В нос мне ударил запах паленой шерсти. Такой запах стоял, когда в деревне, где я проводил летние каникулы, сгорел коровник, этот запах я не спутаю ни с чем. Я насторожился, проверил дверь – она была заперта. Мяуканье становилось все истошнее и истошнее, оно доносилось из второй комнаты. Я резко дернул дверь, вошел и звуки мгновенно утихли, комната была пуста. Проверил проводку – все в порядке, оставался только запах, он исходил от коврика на полу, я отогнул его – на выложенной елочкой паркетной плитке был выжжен кошачий силуэт, обгоревшая поверхность паркета была еще теплой.
Что за дерьмо?

Жене рассказывать нельзя, ей сейчас нельзя волноваться. Я вышел на кухню, достал из холодильника пиво, пошарив в ящике кухонного стола в поисках открывашки я нащупал что-то квадратное, мне стало любопытно и я достал предмет – им оказалась рамка с фотографией. На снимке была пожилая женщина, она обнимала двух мальчуганов одному лет шесть – другому около девяти, на ее коленях сидел толстый кот с недовольной мордой. Сделав жадный глоток я уставился на стену дождя за окном. Внизу, прямо перед парадной стояла дворничиха. она сразу привлекла мое внимание. Смуглая, кожа на лице осунувшаяся, сморщенные кисти рук с длинными грязными ногтями, настоящая баба Яга, чего она там в дождь делает? Еще и одета не в оранжевую ЖЭКовскую робу, а в какой-то национальный костюм, как в музее этнографии, может праздник у них сегодня какой? Какой-нибудь Хал;аро Хотин-;излар куни.   

Я прислушался, до меня донеслась чья-то тихая речь, женский голос читал какую-то незнакомую сказку, медленно, выразительно, переодически прокашливаясь, голос был из-за стены, наверное Вика тренируется, я допил банку и вернулся в комнату - Жена неподвижно спала.
Что-то не так, надо будить Вику и ехать отсюда, как можно быстрее.    
Еще один звук – на этот раз в нашей комнате, детский плач, откуда? Спустя несколько секунд понимаю – он доносится из-за обоев.
Я с силой тяну за отклеившийся угол и вижу на стене перед собой обгоревший силуэт ребенка, я отрываю обои на другой стене – там очертания женщины  с ребенком на руках. Я кричу: «Вика!»
Неожиданно передо мной появляется та старуха среднеазиатской наружности, стоявшая  под дождем в национальном костюме, сейчас ее одежда полностью сухая. Она говорит хрипло и быстро.
- Хочешь сына? Хочешь дом? Хочешь дети есть досыта? Хочешь тепло женщина? Не хочешь пустыня отдаваться за сухая лепешка для голод детяй? Не хочешь детяй смерть болезнь на глазах? 33 дня просить глухого Таурви не забирать последний! – глаза старухи сверкнули.
«Вика, вставай, идем отсюда скорее!»
Ведьма рассмеялась. Я обернулся, на том месте, где лежала моя жена был только дымящийся, почерневший от гари матрас. Тело перестает слушаться меня и я падаю на пол.

Молодой мужчина в белом халате внимательно дослушал меня до конца и сделал какие-то пометки в своем журнале.
- Пожалуйста, доктор, сделайте что-нибудь, когда Васильев и Арташевский отбирают мой суточный Диазепам мне приходится переживать всё это снова и снова.