Февраль пил слишком много кофе

Февраль — время расставаний.

Мы выходим солнечным днем прогуляться через парк, где весна настигает меня волнующим порывом ветра с букетом перемен. Чувства всех моих одиночеств смешиваются с напором свободы и воздухом дорог. Свободными люди себя особенно ощущают в чужих городах, где не затрудняют шаг переплетения судеб сквозь паутины улиц, не бродят фантомы прошлого, отягощая ход мыслей. Здесь легче дышится, здесь тебя никто не видит. Во всем многомиллионном городе ты один, и все равно, что будет завтра, когда тебя не станет.

Нет в Питере тебе покоя.

Скулишь от него вдали, а в нем — маешься.  Две недели в месяц работаешь как всякий здоровый человек, две — пребываешь в экзистенциальном распаде личности с примесью духовного экстаза осознавшегося. Тебя откачивают, выхаживают, возвращают к жизни нормальной, а потом все заново.

Когда уже не хочется ничего решать,
просто берешь билет на поезд и уезжаешь.

Если бы тут не жила моя кровиночка, мне бы некуда было уехать. Ни в отпуск, ни к друзьям, ни к родителям, а туда, где тебя оставят в покое без объяснений. Рядом с сестрой я могу молчать хоть вечность и никто не будет насиловать мою душу разговорами. Знаю, я недолюбливаю Москву, и именно в ней надежнее всего спрятаться. Я дожила до этого воскресенья, проснулась, сварила себе кофе, нашла самый дальний угол в квартире, поставила на спинку дивана томик Хемингуэя и села писать. Последний месяц обошелся мне в двадцать страниц.

Прямо перед поездом пришлось расстаться с милым. Нельзя оставлять женщину на три недели без внимания, какие бы причины у вас там не были. У вас свои причины — у нее свои выводы. Женщины фантазийны и драматичны, тем более такие как я — живущие в пространстве слов и смыслов. Сначала мы любим, горим и греем, потом ищем повод сбежать. Сбежать не от него — к себе. Себе, что так мало он нам оставил. Так я начинаю мыслить, что у меня меня украли. И меня, и время, что я могу пожить своим миром, не деля его на двоих.

Никого я не жду и не ищу, все тяжелее проходить сначала. Сперва покончить с прежним — оставить его бремя на бумаге.

Как хорошо мне здесь, в цветаевской Москве,
где «совершенно всё равно,
где совершенно одинокой
быть..»